Мальчишка ищет друга - Тартаковский Борис Семенович. Страница 7

Шура действительно не был виноват, и папа заступился за него:

— Молодец, Шура. Кто рано встаёт, тот смотрит вперёд, — говорят в народе. — Ранняя птичка носок прочищает, а поздняя — глаза продирает.

Папа любил Шурку, ему было по душе, что мальчишка вечно увлечён каким-то делом.

— Может быть, зайдёшь позавтракаешь с нами? — пригласил папа.

Но Шурка не захотел. Танин папа нравился ему, и поэтому он очень стеснялся его.

— Я лучше пойду и проверю Катю Руденко, — сказал Шурка.

Больше он не приходил.

В среду Юра опять наведался к своим ребятам после уроков и сообщил, что совет дружины просил директора отдать школу на сохранность пионерам.

— Каждый пионер должен так вести себя, чтобы ничего в школе не марать и не ломать. Если обойтись без капитального ремонта пять лет, можно сохранить для государства пятьдесят тысяч рублей.

— Тогда давайте не ремонтировать десять лет, и мы сохраним сто тысяч, — предложил Шура Чоп.

Юра сказал, что десять лет слишком большой срок, достаточно и пяти.

— А ты, Шура, кстати, ведёшь себя так, что приходится ремонтировать школу ежегодно.

— Как же это я веду себя?

— Вот хорошенько осмотри свою парту и сам скажи, правильно ты себя ведёшь или нет?

Шура стал смотреть на парту, а ребята смотрели на Шуру. Наконец он пожал плечами и сказал:

— Ничего такого не вижу.

— То-то и плохо, что не видишь. А я вот отсюда вижу, что ты ножиком выреза?л на парте.

— Он вы?резал, что я дура! Да ещё рожу нарисовал, как будто это я, — затараторила востроносая Люся Карпенко, которую за болтливость прозвали Сорокой.

— Правильно. Вырезал «Люська дура», — подтвердил Шурка.

— Не могу сказать, что ты поступил очень умно, — сказал вожатый.

Раздался смех. Но Шура не сдавался.

— Во всяком случае умней Сороки, — пробормотал он.

— Это потому только, что портишь государственное имущество? Сам ты, я вижу, глупый…

У Шуры дрогнули губы. Он побледнел от обиды. В эту минуту Шурка ненавидел вожатого. А тот, как будто ничего не случилось, уже обратился ко всем ребятам:

— Ну как, поддержим совет дружины?

— Да, да!.. — закричали ребята.

— С чего же мы начнём?

— Будем сами ремонтировать парты, — придумал Юзеф Янковский. Юзеф любил мастерить, чинить, ремонтировать «У меня, — гордился он, — рабочая закваска…»

— Давайте всем отрядом каждую субботу делать генеральную уборку вместо тёти Дуни, — предложила Катя Руденко.

— И чтоб каждый за что-то отвечал, — подсказал Колька Пышнов. — Вот я, например, буду отвечать за окно, а Юзеф пусть отвечает за парты и стол…

— Шурка будет вырезывать на парте «дур», а я — отвечай? — возмутился Юзеф.

Но предложение Кольки понравилось. Юра тоже его поддержал, и, немного поспорив, ребята всё же распределили, кто будет отвечать за чистоту и сохранность панели, кто — за двери и классную доску, а кто — за радиатор центрального отопления. Тане поручили следить за цветами в горшочках, но ей было всё равно. Таня не принимала участия в споре. Она всё время думала о Шурке. Ей казалось, что Шуру незаслуженно обидели.

Когда ребята выходили из школы, Таня подошла к Шуре и стала утешать его:

— Знаешь, так было смешно, когда ты сказал про Люсю…

Она хотела поддержать Шуру — и совсем напрасно. Непонятно почему, он вдруг покраснел и закричал:

— А ты обезьяна. Вот! — и показал ей нос.

«Жалей после этого человека!» — вздохнула Таня. Не будет она его больше жалеть.

Это было твёрдое решение. Но уже в субботу, когда Шура не пришёл в школу, Таня забеспокоилась. Заболеть Шура не мог — в этом Таня была уверена. Он ведь даже зимой обливается холодной водой и так закалён, что никогда, ну вот ни разу не болел, сколько Таня его знала. Что же с ним стряслось?

«Зелёный» чемодан

Шура действительно не был болен… В субботу утром, когда он собирался в школу, его окликнул из своего крольчатника Тошка.

— Шура, у меня к тебе большая просьба…

На Тошкином красивом лице, всегда таком бледном, выступили красные пятна. Он просительно заглядывал в Шуркины глаза.

— Ну, чего тебе? — спросил Шура, нетерпеливо переступая с ноги на ногу: он опаздывал в школу.

— Ты очень торопишься? — Тошка кинул беспокойный взгляд на туго набитый портфель.

— В школу иду, ты же видишь. А что случилось?

Тошка стоял перед ним в своём аккуратном рабочем комбинезоне, в чёрном берете и в начищенных ботинках на толстой кожаной подошве.

— Иди сюда, пожалуйста, — позвал Тошка, отступая в полумрак сарая. — На минутку.

В крольчатнике стоял запах сена и нечистых после ночи звериных клеток.

— Смотри, какая Астра, — расстроенно сказал Тошка. — Видел? И температура высокая…

Астра, серебристо-голубоватая шиншилла с несколько удлинённой головой, была явно больна. Её небольшие, обычно прямо стоявшие уши обвисли, а вишнёво-коричневые глаза выражали недоумение и боль. С первого же взгляда Шурка отметил, что у крольчихи сильно вздут живот.

— Ещё сдохнет, — сокрушался Тошка. — А я ведь за неё дал шесть рублей, больше даже, чем за Джека. И вообще жалко…

Достав из коробки сочный капустный лист, Шура открыл клетку и протянул лакомство Астре. Крольчиха отвернулась и закрыла глаза. Да, она была серьёзно больна, и нужно было с кем-нибудь срочно посоветоваться. Может быть, отнести её в ветеринарную лечебницу?

Но Тошка колебался: а вдруг за лечение надо платить?

— Я ещё сам попробую, — сказал он. — Массаж сделаю, дам салол. Как ты считаешь?

— Что ж, попробуй.

— Только вот беда: мать велела отнести этот чемодан, и обязательно до десяти утра. — Тошка пнул носком своих замечательных ботинок небольшой чёрный чемодан, который стоял под кроличьей клеткой. — Шурочка, будь другом, отнеси. Это рядом с Птичьим базаром, — и опять просительно заглянул в глаза приятелю. — Кстати, посмотришь на Птичьем, не вынес ли дядя Федя белого великана. Он мне обещал.

Тошка давно уже мечтал купить кролика этой породы. И Шуре очень захотелось пойти не в школу, а на Птичий базар.

— А за чемодан, может быть, ещё и бакшиш получишь, — соблазнял Тошка. — Честное слово, можешь получить.

— Что такое «бакшиш»? — удивился Шурка. Это было новое слово, которого он не знал. Тошка вообще был любителем всяких иностранных словечек, которых в школе ни от кого не услышишь.

— Понимаешь, Тоша, сегодня у нас сбор отряда. День самообслуживания, — сделал Шура последнюю попытку побороть соблазн.

— В дворники записался? — усмехнулся Тошка, и в его голосе появилась издёвка. — Ну-ну, приучай себя к труду в коллективе. — Он особенно подчеркнул слово «коллектив». — Вырастешь — ишаком будешь… — Он вздохнул. — Что ж, придётся, должно быть, самому отнести. Пропадай, Астра!..

Он был глубоко обижен и опечален.

— Ладно… Что ж, ладно… — бормотал он, догадываясь, что Шурка колеблется. И вдруг заключил: — Если б я не ценил тебя, Шурка, как знающего кроликовода, нашей дружбе сегодня — энде, финиш…

У Шуры блеснули глаза: Тошка попал в цель. Шура мгновенно вспомнил вчерашний день, — как вожатый высмеял его за «Люську дуру». Юра был несправедлив к нему. А Тошка ценит его, называет опытным кролиководом. А разве это не так?

— Хорошо, — решительно сказал Шура. — Говори адрес…

— Вот это дело, — просиял Тошка. — Только портфель, пожалуйста, куда-нибудь закинь.

— Сейчас! — и Шурка метнулся домой.

В эту минуту Шура уже не думал ни о вожатом, ни о том, что Таисия Павловна может вызвать маму в школу для объяснения. Он безмятежно радовался, что попадёт на Птичий базар, увидит любимых птиц и зверей. А может, ещё удастся поговорить с каким-нибудь взрослым кролиководом, голубятником, рыбаком, которые выносят продавать всякую живность.

Полная свобода, делай, что хочешь. Ради этого можно выдержать и упрёки Таисии Павловны, и разговор с вожатым. Только маму жалко… Но о маме он старался не думать.