Дети утренней звезды - Олейников Алексей Александрович. Страница 14
Дженни фыркнула и яростно потерла ухо – чесалось невыносимо. Если бы у нее были родители, она бы никогда не назвала их уродами. Даже в личном дневнике, который никто не может прочесть. Это предательство. Вот у нее только Марко – не подарок, конечно, но ему она все в лицо может сказать. Никогда бы за глаза не стала так его называть. Так что Сара заслужила то, что с ней случилось. К тому же на кону куда больше, чем разбитая надежда юной колдуньи.
«Уснули наконец?» – Дженни с трудом сдерживалась, чтобы не попросить о каком-нибудь чуде вроде внезапного усыпления всех в коттедже. Терпеливо ждала. С серьгой Арлекина нельзя было просить много и часто, артефакт был капризный, нервный, чувствительный. Личина могла исчезнуть от неосторожной просьбы, и поэтому Дженни ходила весь день по струнке, экономно используя ясный взор, да и то только тогда, когда ей нужно было что-то сказать. Все-таки возможность понимать и говорить на любом языке сильно облегчает жизнь.
«Угомонились…»
Лас лежал в ногах, она слышала мерное дыхание. Зверь, преображенный в серебристого ирбиса, спал, ожидая ее на Дороге Снов.
Замаскировать Ласа – вот была задача. Фреймус наверняка запомнил наглого рыжего фосса – спутника Дженни Далфин. Как же им быть? Серьга Арлекина была в одном экземпляре, к тому же Дженни была готова заочно отпеть любого, кто сунулся бы к фоссу с предложением «а давай-ка мы тебе слегка продырявим ухо вот этим артефактиком». Ласа перекрашивали в серебристый цвет, потом ставили пятна в художественном беспорядке, Сатырос раздобыл специальные контактные линзы для кошек, на которые Дженни со скрипом согласилась (она уже устала всем объяснять, что Лас не кошка!). Сложнее всего было с пропорциями туловища – фоссы сильно отличаются от снежных леопардов, даже карликовых, поэтому пришлось поить его специальным эликсиром, чтобы подогнать размеры примерно под леопарда.
«Только ради тебя, – сказал Лас, когда она в первый раз сунула флакон ему под нос. – Чтобы я притворялся кошкой!..»
Потом Лас ничего не говорил, только скорбно глотал эликсир. Хотя, на взгляд Дженни, из него вышел пречудесный ирбис: серебристо-снежный с дымчатыми пятнами по бокам и толстым пушистым хвостом. Серебряный ошейник с медальоном, в котором Дженни прятала Синюю печать, завершал образ.
Ее фальшивый облик тоже был интересным: высокая брюнетка, короткое каре, карие глаза, спортивная фигура. Так необычно видеть в зеркале кого-то другого.
«Теперь точно уснули…» – Дженни вытянулась, закрыла глаза, закатила их вверх, словно пытаясь заглянуть внутрь головы. Задышала медленно, расслабленно, дыхание потекло мягким потоком – от стоп через колени, живот, где теплым клубком свивался желтый огонь, выше по позвоночнику, мимо яркого пламени сердца в грудине, сквозь звонкий синий лед гортани, переносицу с горящей искрой, в фиолетовую мглу, клубящуюся в голове.
Так она видела изнутри свое тело, так она ощущала его контуры, обегала их мысленным взором и дышала, текла с дыханием все выше, к затылку, который все тяжелел и тяжелел, пока она там не собралась вся, в этой точке, едва вынося давление. И вылетела как пробка! Миг – и поток вынес ее прочь. Она склонилась над собственным телом – нет, над чужим телом, сквозь которое мерцал ее истинный облик, в бестелесном облике ее зрению открывалось больше, природа вещей раскрывалась ее взгляду, как устрица под ножом.
Меньше секунды она смотрела на дробный облик человека, погребенного в другом человеке, и отлетела – слишком необычной, слишком чуждой казалась она себе. Ее отнесло на середину комнаты, она закружилась: вот спит Виолетта Скорца в обнимку с планшетом, вот тихо дышит Мэй Вонг в цветастой пижаме с драконами. Вокруг нее сверкает пестроцветие амулетов и артефактов. Дженни подплыла ближе – и отпрянула, ощутив подобие ожога: на всех четырех ножках кровати качались бумажки с зубастыми черными иероглифами. Защитные амулеты от злых духов. И эта Вонг успела их прилепить? Надо к ней приглядеться.
– У нас дела… – напомнила рыжая фигура на подоконнике. Лас выгнул спину, потянулся. Видно было, что зверю доставляет удовольствие его подлинный облик. Фосс просочился сквозь окно и исчез.
– Зануда… – Дженни поплыла следом, прислонилась к стеклу. Оно пропустило ее почти без задержки, едва она вспомнила, что не имеет тела. Ей почудился в доме слабый шорох – но не возвращаться же из-за такой мелочи! Мыши, наверное.
Черные ели, черная трава, пробивающаяся из-под снега, сверкающие мягким серебром поляны, серые стены коттеджей. Тускло-красная черепица. Лунный свет менял мир, выворачивал наизнанку, предъявлял негатив, в котором вещи обретали иной, пугающий смысл, больший, чем тот, что вложен был в них человеком. Полная луна…
Она бежала по снегу, не поднимая и снежинки, прозрачнее ветра, скользила вперед. Впереди длинными прыжками мчался Лас, поднимался по склону к замку. Луна, безумная корова небес, лила сверху призрачное молоко. Дженни видела: в черном лесу, за приземистыми столбиками электронного забора, разгорается багровое пламя. Проклятые перевертыши, существа, созданные в насмешку над зверодушцами, рождали в лесу свой второй облик, выворачивались наизнанку, так же как Луна оборачивала своим выморочным светом все зримое. Вой плыл над лесом, низкий, горловой вой тоски и бешеной радости. Перевертыши радовались свободе, в такие ночи удесятеренная сила гуляла в них: рабы Луны, они росли и умалялись с ее жизнью.
«Они стерегут нас или охраняют? – подумала Дженни. – И почему я так долго поднимаюсь?..»
Едва она об этом подумала, стены замка встали перед ней. Здесь, на нижних слоях Дороги Снов, ее ткань была совсем неощутима, но работали те же законы – все зависит от воли и силы желания сновидящего. Этому искусству Марко научил ее накануне отплытия.
«Я бы не учил тебя хождению по нижним слоям Дороги Снов, – сказал он тогда. – Но приходится. Это опасно. Слишком сильно притяжение Внешних земель, велик соблазн задержаться. Кажется, что ты можешь все, ты почти всевидящий призрак. Не злоупотребляй этим искусством, пользуйся только в случае необходимости».
«А если злоупотреблять?» – Дженни доверяла экспертному мнению деда, ей просто было интересно. Как всегда.
«Многие застревали».
«И что с ними…»
«Откуда, как ты думаешь, все легенды о призраках и привидениях? – сощурился Марко. – Застрянешь в нижних слоях и будешь болтаться лет четыреста, как простыня на ветру».
Четыреста лет летать по миру в образе призрачной наволочки Дженни совершенно не хотела. Но… она будет очень аккуратно работать с нижними слоями. Совсем чуть-чуть. Как сейчас, когда вышла на разведку. Ведь глупо не использовать такое оружие – она абсолютно невидима и неуловима. Она дух, и ее присутствия никто не может почуять, ведь темники не умеют ходить по Дороге Снов. «Это намного круче жабы-светоеда, – подумала она. – Какие тайны Фреймуса? Нет у него больше никаких тайн!»
Теплый огонек Ласа мерцал у стены рядом с входной дверью. Дженни устремилась прямо в кирпичную стену. «Смешной, зачем он там сидит, мы же можем легко проникнуть…»
Вспышка отшвырнула ее прочь, Дженни закружилась по поляне. Больно не было, она просто была ошеломлена. Кирпичные стены. Темные окна, фонари у входа. Живые изгороди, схваченные инеем, два припаркованных фургона с продуктами, смерзшийся красный гравий дорожек, сверкающий в лунном свете. Ничего подозрительного.
– Как это?
– Духам вход закрыт, – отозвался Лас.
– А окна? Ты пробовал?
– Обижаешь…
Вспышка отбросила Дженни от темной пропасти стекла, в котором она не отражалась.
– Говорю – пробовал, – с укоризной заметил Лас.
– Должна была проверить… – Дженни описала пару кругов по поляне, прыгнула на крышу. Дымовые трубы, вентиляция, слуховые окошки, кондиционеры – все, все было закрыто, здание было полностью опечатано.
Дженни проверила входы в подвалы и скрытые подземные ходы – синей паутиной они расходились от фундамента в разные стороны. Один тянулся в лес, другой обрывался где-то около опустевшего сада-лабиринта, третий выводил к беседке у замерзшего пруда. Она видела эти ходы. Но земля не пропускала ее. Строители замка постарались на славу.