Дети утренней звезды - Олейников Алексей Александрович. Страница 58

Дженни нахмурилась:

– Андрей, еще о ритуале…

Зорич улыбнулся:

– Все еще опасаешься? Моя кровь там тоже есть, мы теперь связаны.

– Ага. И кровь устанавливает связь между именем на бумаге и…

– Что ты, что ты! – замахал руками Зорич. – Бумажки – просто для удобства, чтобы не испачкаться, как Виолетта. Имеет значение только кровь.

– Спасибо. Я тоже пойду, пожалуй.

Дженни торопливо взбежала по лестнице, нырнула в постель. Прижала к себе Ласа, коснулась медальона. «Маха, Маха, кажется, я только что сделала большую глупость!»

Глава тридцать пятая

…Заснуть она не могла. Еще бы – двенадцать часов провалялась, теперь до утра не уснет. Хоть заново отправляйся в салочки играть с перевертышами. Дженни вздрогнула.

Он там. Бродит в лесу. Хампельман. Втягивает воздух ноздрями, царапает березы багровыми когтями, пьет жизнь невинных зверей. Почему он не оставит ее в покое? Раз больше не служит Фреймусу, что ему от нее надо…

Дженни села в позу лотоса, которую подсмотрела у Мэй. Эвелина тоже когда-то давно учила ее. Закрыла глаза. Она знала, кто ей нужен – не как воздух, а как сон, как вода, как хлеб с солью, когда ты прошагал весь день, ни разу не поев. Она скучала.

Дорога Снова развернулась перед глазами, потянула за собой, она вылетела из тела, из коттеджа, из леса, обступавшего лагерь, двинулась над всхолмленной равниной облаков, под полной, будто перекормленной Луной. Руки распахнулись серебряными крыльями, она видела свою тень, которая мчалась впереди, изгибалась, меняла форму, как бы быстро она ни мчалась, но достичь ее не могла.

Луна, чья ты мертвая колесница, зачем ты пялишься на меня своими многоглазыми провалами? Когда-то здесь жили боги и мириады духов, но теперь никого, во всем пустом мире, только сознания животных и людей, быстрые искры, тревожат поля Дороги Снов. Здесь нашлось бы место всем, а теперь нет никого. Первые заперты в Скрытых землях, люди тоскуют во Внешних, сами не понимая о чем. Зачем же туата ушли, неужели не было другого выхода?

У Дженни так остро заболело внутри, словно она налетела на невидимую иглу и понесла ее с собой дальше. Облака разошлись, как льды в широкую полынью. Осиротевшая темная земля лежала под ней. Лунный свет полился вниз, на белые поля, нарезанные кривыми заплатами на одеяле зимы. А сверху легла мерцающая карта огней – так сияла в ясном взоре жизнь человеческая, жизнь животных, рыб, растений. Дженни повела крылом, облака затянулись. Она больше не хотела этого видеть, не хотела думать о судьбе мира, только не сейчас. Устала, ей бы покоя, тишины…

– Арви!

Облака дрогнули, вскипели и разошлись, открывая темное окно леса. Дженни нырнула вниз, навстречу подняли головы колоссальные деревья. Каждое как гора, стволы их были толще Башни Дождя, облака путались в их заостренных кронах.

Влажная красная кора блестела в лунном свете, длинные узкие листья или широкие иглы качались на кончиках веточек, собранные в пучки. Дженни не достигла и середины ствола, не разглядела темную землю, по которой бродили тени, а свернула, промчалась вдоль широкой, как автострада, ветви. У основания ствола ее встретил дом – из наплывов коры вокруг округлого дупла-входа, закрытого добротной дверью. Сейчас дверь была распахнута, из окошек лился теплый свет, на пороге стоял Арвет.

Он поймал ее, остановил полет, закружил по залу.

– Что же так долго! – упрекнула Дженни, – Не достучаться до тебя. Ну как ты, расскажи?

– Сначала ты…

Дженни и радовалась Арвету, и одновременно злилась на него, от этого дрожали покатые теплые стены, самоцветные светильники качались и звенели.

– Не разрушай работу, – ревниво заметил Арвет. – Я так долго продумывал этот мир.

– Тогда ему ничего не грозит, – фыркнула Дженни. – Ты же знаешь правило – ты хозяин своего сна, а я здесь гостья.

– У меня во сне всегда ты хозяйка.

Арвет улыбнулся – мягко и светло, как умел только он. Дженни сосредоточилась на его улыбке. На Дороге Снов все плывет и меняется, стоит отвернуть взгляд, поэтому надо глядеть в оба. Удержать устойчивую форму – дорогого стоит, а он целую долину великих деревьев для нее держит.

– А где Зарница? – она прошлась по залу.

– Спит, – беспечно ответил Арвет. – Не стал его тревожить.

– У тебя еще мало опыта, – нахмурилась она. – Проводник для того и нужен, чтобы помогать.

– Ничего, практика – это полезно. Ты расскажи лучше, что происходит? – попросил он, коснувшись ее руки. Дженни вздохнула – и прикосновения здесь были иными, они походили на воспоминания о настоящих прикосновениях.

– Сплошной ужас! – Дженни всплеснула руками. – Во-первых, лагерь охраняют перевертыши… Это такие оборотни, созданные темниками, на редкость отвратительные создания. Воняет от них страшно. Во-вторых, я знала, что у Фреймуса мозги совсем набекрень, но то, что он вытворяет, вообще выходит за всякие пределы. Он на своих ставит эксперименты, представляешь? На учениках, с помощью философского камня! Они же как завороженные с этими тиглями день и ночь возятся! А этот камень…

…Едва она закончила, Арвет вскочил, прошелся по звонкому полу.

– Сейчас же уходи!

– Вы с дедом сговорились? И оставить алкагест? – уперлась Дженни. – Он здесь, я чую. Где-то совсем рядом.

– Очнись, они там все мутируют! – Арвет тряхнул за плечи. – Не дури, ты же не подопытная крыса Фреймуса, прямо сейчас просыпайся и беги!

– Но второго такого шанса не будет!

– Лучше бы и первого не было!

Стены зашатались.

– Ты опять? – строго покосился Арвет.

– Совсем не я, – Дженни оглянулась. – Снаружи кто-то стучит…

– Это же наш сон, на двоих, как сюда кто-то попал?

– Не знаю…

Плохое, очень плохое предчувствие было у Дженни.

Стена с грохотом треснула, Арвет нахмурился, черный извив затянулся, но вся стена пошла мелкими трещинами. Юноша сжал кулаки, но дерево качнуло, пол подбросило, он пошатнулся.

Вскинул глаза – стена осыпалась дряблой трухой, превращалась в облачную кашу. Из кипящего сизого облака вываливались клубки нитей, надувались, как шарики, обретали контуры человеческих фигур, а следом вплыл алмазный кокон.

– Ты нам должен, шаман! Взамен той отдай эту. Эта куда лучше, дай ее нам, дай! – завыл призрачный хор, закружился вокруг них, все больше ускоряясь.

Сразу с десяток нитей метнулось к ним, Арвет обрубил их, ударил ногой в пол. Древесная плоть взорвалась, открылся провал в черную бездну, дерево было полым внутри, как гигантская труба, и они рухнули вниз.

– Кто это?!

Арвет на лету поймал ее за плечи, обнял, прокричал:

– Диббуки! Проследили за мной! Не успел сказать…

Губы его шевелились, но Дженни ничего не слышала, ветер вырывал слова из его рта, прежде чем они успевали добраться до нее, а серые фигуры настигали их.

Арвет крепко обнял ее и прокричал на ухо:

– Просыпайся!

Глава тридцать шестая

Шестой этаж встретил их неожиданным светом. Людвиг так привык к кромешной тьме, она была с ними с первого этажа, окутывала плотным одеялом, как заботливая мать. Людвиг с благодарностью принимал ее ласку, темнота его знала, а он знал темноту.

Иногда Людвиг возвращал себе обычное зрение, чтобы полюбоваться, – на поверхности редко встретишь такую непроглядность, такую концентрацию мрака. С самого детства, сколько себя помнил, темнота тянула его к себе, еще ребенком Людвиг мог с ходу назвать свыше десяти оттенков ее плаща, и ночь была его любимым временем суток. Когда он подрос, отец рассказал ему, в чем причина такого зрения. Этот слух сопровождал их семью из поколения в поколение, как радужный след бензина по волнам вслед моторной лодке. А здесь, на шестом, был свет. Тонкие светящиеся прожилки пронизывали серую массу камня.