Птица-Правда - Туберовский Михаил Дмитриевич. Страница 3
Но Санчо не вымолвил в ответ ни слова – он молчал.
Тогда алькальд рассердился. Он закричал:
– Отвечай же!
Но крестьянин продолжал молчать.
Алькальд пригрозил:
– Если ты будешь насмехаться надо мной, я отправлю тебя в тюрьму!
Но и на эти грозные слова крестьянин ничего не ответил.
Тогда алькальд взял лист бумаги, обмакнул перо в чернильницу, будто бы собираясь писать приговор, но, подумав, отложил бумагу в сторону. Пожав плечами, он сказал жалобщицам:
– Почтенные женщины, мне кажется, что я не могу судить этого человека. Вы видите – он глухонемой и за поступки свои не отвечает.
Такое решение очень не понравилось крестьянкам. Они поняли, что не получат с «глухонемого» ни песеты за свои порванные мантильи, и закричали разом:
– Это он-то глухонемой? Да этот плут просто смеётся над вами, ваша милость! Небось у него хватило глотки, чтобы орать на всю улицу: «Посторонись с дороги! Посторонись с дороги!», и он кричал так громко, что дай бог всякому!
Тогда алькальд рассмеялся и сказал:
– Ступайте-ка по домам, красавицы. Вы поняли, что вы только что мне сказали? Вы показали сами, что Санчо выполнил мой приказ и предупреждал вас криком, да таким, что дай бог всякому! Придётся уж вам самим чинить ваши нарядные кружевные мантильи.
Пристыжённые женщины удалились, а судья приказал альгвасилам отпустить крестьянина.
***
Хитра лиса, да капкан хитрее.
Суп в миске – ещё не в ложке, суп в ложке – ещё не во рту.
От упавшего дерева всяк норовит сук отрубить.
Пошли глупого за водой хоть к морю, он и то без воды вернётся.
Дурак и за деньги ума не купит.
Щенки старого пса не учат.
КРЕСТЬЯНИН И МОЛОДЫЕ СЕНЬОРЫ
Крестьянин жил в деревне, а король – в столице, в Мадриде. Деревня была далеко от Мадрида, и, конечно, король ничего не слыхал о крестьянине. Зато крестьянин знал многое про короля.
Он знал, что король живёт в огромном дворце, что ест он самые лучшие кушанья, что подают ему их на золоте, что у него множество слуг и все его боятся – не только слуги, даже министры, разодетые в шёлк и бархат. «И конечно, этот король ростом с великана! – так думал крестьянин. – Не будь он таким высоченным и сильным, почему бы люди стали его бояться!» Одним словом, захотелось крестьянину на короля подивиться, посмотреть на него собственными глазами.
Пришёл к жене и сказал:
– Марианна, не пойти ли мне в столицу короля посмотреть? Что ты на это скажешь?
– Я скажу тебе, что ты последний дурень и не дам денег на дорогу, – рассудительно отвечала жена. – У нас в доме всего три реала, к зиме надо купить и то и другое, а король обойдётся и без тебя!
Вот досада! Видит крестьянин – не легко с женой сговориться. А сам думает: «Как бы не так! Ведь я не молод, а до сих пор короля не видал. Если сейчас не схожу в Мадрид, так и не придётся мне на короля поглядеть!»
Делать нечего – пустился на хитрость. На другой же день снова пришёл к жене, стонет:
– Жёнушка, зуб болит! К цирюльнику надо бежать: пусть вытащит! – И за щёку рукой держится.
Жена знала, что частенько у мужа болят зубы. Поверила, пожалела:
– Так в чём же дело? Ступай!
– Да цирюльник-то в Мадриде живёт!
– В Мадриде?
А муж как повалится на пол, как закричит:
– Ой, не могу терпеть, так больно.
Перепугалась хозяйка:
– Вот тебе три реала. Беги сейчас же, да скорей возвращайся обратно!
Крестьянин схватил деньги – и за дверь.
Идёт по дороге, радуется, песни поёт. Но мы знаем, что от деревни до столицы не близко. Три дня шёл крестьянин, за три дня чуть не все деньги проел: осталось всего-навсего полреала!
Пришёл в Мадрид – на площади давка. Народ шумит, кони скачут – чуть с ног не сбили.
– Что такое?
– Король из церкви выходит!
Протискался крестьянин поближе, видит: идут из дверей придворные, министры, советники, а вот и сам король!
– Эвива! Живи много лет! – закричал народ. А крестьянин даже плюнул с досады:
– Ну и король! Смотреть не на что! И вовсе не великан. Правда, золота на нём навешано много: на груди – золото, на плечах – золото, на шляпе, на рукавах – везде золото, а ростом такой, как все! Эка невидаль! – рассердился крестьянин. – Знал бы – не ломал ноги трое суток.
Есть захотел. Пошёл на рынок.
Сосчитал деньги – все карманы обшарил: полреала, и ни одним мораведи больше! А тут и на самом деле зуб разболелся.
Остановился крестьянин против лавки пирожника, а продавец надрывается – во всё горло расхваливает свой товар:
Глаза у крестьянина разгорелись:
«Вот это пирожки! Никогда таких не едал! На все деньги бы накупил, да нельзя – зуб болит. Не вытащу зуба – не дойти до деревни, а не поем – тоже ног до дому не дотащишь!»
Так он стоял и думал и всё на сдобные пирожки поглядывал, не заметил, как подошли три молодых сеньора. Плащи до пят, шляпы с перьями, одним словом, – знатные господа. Увидали, что стоит человек, во все глаза на еду уставился, решили над ним посмеяться.
– Эй ты, деревня! – закричали ему сеньоры. – Сколько съешь пирожков за один присест?
– Я-то? – отозвался крестьянин, а сам от пирожков глаз не отводит. – Хоть сотню съем!
– Сотню? – удивились сеньоры.
– И ещё попрошу!
Как принялись они хохотать:
– Ни за что тебе не поверим. Не съесть тебе сотни!
– Съем! Почему не съесть?
Завязался спор. Крестьянин твердит: съем да съем! А сеньоры – своё: никогда не съешь! Собрался народ. Хохочут, кричат, одни: «Съест!», другие: «Не съест ни за что!»
Наконец говорят сеньоры:
– Об заклад побейся, что съешь. А мы за все пирожки заплатим.
А какой заклад у крестьянина? Вот тут-то он и смекнул, – говорит сеньорам:
– Ладно! Пусть об заклад! А не съем – что хотите со мной делайте. Хотите – побейте, хотите – да что там: ничего для спора не пожалею. Вот зуб, видите, – и показывает им на свой больной зуб. – Не съем сотни – пусть вырвет мне зуб мадридский цирюльник!
– Ешь, начинай! – расхохотались сеньоры. – Быть тебе, дуралей, без зуба!
Толпа расступилась, смотрят: подошёл к пирожкам крестьянин, один съел не спеша, за другим тянется.
– Один! – считают сеньоры.
А он уже и другой проглотил.
– Второй! – кричит толпа. – Третий! Четвёртый!
А крестьянин времени не теряет – пирожки в рот кладёт.
– Десятый! – кричат сеньоры.
– Десятый! – кричит народ.
– Двадцатый!
– Двадцатый!
А крестьянин всё ест да ест.
– Да что он – бездонный? – смеются в толпе.
– Двадцать пятый! – считают сеньоры.
Но крестьянин уже наелся. Шутка сказать – двадцать пять пирожков с начинкой съел! А пироги-то один другого больше! Съел и рот рукавом вытер.
– Простите, – сказал, – сеньоры, я проиграл! Не могу сотни съесть.
Что тут было!
– Проиграл! – зашумела толпа.
– Проиграл! – обрадовались сеньоры. – Зовите скорей цирюльника!
А цирюльник уже тут как тут со своими щипцами.
Увидев его, крестьянин скроил такую печальную рожу, что сеньоры ещё громче расхохотались.
– Открывай рот! – кричат.
Будто нехотя, открыл рот крестьянин, а цирюльник ухватился за зуб и давай тащить. Цирюльник тащит, крестьянин кричит, а сеньоры смеются. Чем громче кричит, тем веселее смеются. Наконец вытащил зуб цирюльник.
Расплатились сеньоры за пирожки, заплатили и цирюльнику сколько нужно и сказали людям, которые всё ещё толпились вокруг: