Шерше ля фам - Болучевский Владимир. Страница 5

— Так в чем дело?

— А в том, что я-то думал — хоть здесь все по-людски получится. Не-а. В ментах свое говно, здесь свое. Ну никак, видно, без этого дела не обойтись.

— А конкретно?

— А конкретно… не в том беда, что меня полным недоумком и уёбищем попытались выставить, а в том, что это дело у них проскочило, в конторе нашей эту поганку схавали. Вот в чем вся хренотень, если конкретно.

— Ты же говорил, что Дед ваш…

— Не-ет… — Волков отрицательно помахал в воздухе указательным пальцем. — Нет. Дед он… тут без вариантов. Таких, как он, вообще на свете не бывает. Если он, к примеру, скажет, что это я Москву поджег, ну… в восемьсот двенадцатом, я засомневаюсь, конечно, но… мало ли… не в себе я, возможно, был, потому и не помню. В общем, я с ним соглашусь. Такой он человек. По жизни. — Петр замолчал, глядя в пространство.

— Ну?

— Что? А-а… В отпуске он. В Таиланде. На рыбок летающих поехал посмотреть. Никогда, дескать, не видел. А за него на это время Борман остался. Есть у нас такой, он у Деда вроде как заместитель по общим вопросам. Ну, а я с ним в контрах. Давно уже. Чуть не с первых дней.

— А что так?

— Да он, понимаешь, из армейских. Ну, и есть в нем… — Волков пощелкал пальцами, подбирая нужное слово, — ну… «ты начальник — я дурак, а уж если я начальник…»

— Понятно.

— А у меня спина не гнется. Такая вот особенность строения скелета. Я вообще только перед Дедом отчитываюсь. Ну вот и…

— Ясно. А как тебя подставили?

— Видишь ли… — Петр опять наполнил рюмки и поднял свою. — Р-равняйсь?

— Смир-рно! — Гурский распрямил спину и расправил плечи.

— Шага-ам…

— Арш!

Они выпили и закусили.

— Видишь ли, — продолжил Волков, — тут вот какое дело. Перед самым отъездом Деда на Тайвань…

— В Таиланд, ты говорил.

— А это не одно и то же?

— Нет.

— Ну, тебе видней. Я там не был никогда, мне как-то без разницы. В общем, незадолго до этого стукнулся к нам в контору бизнесмен один. Заславский, — Петр прикурил сигарету, — Вадим Николаич. Хозяин фирмы риэлтерской, ну, это, знаешь, когда недвижимость всякая, купить-продать, аренда, то-се.

— Я в курсе.

— Да? Господи, какой умный…. Ну вот… была у него, как водится, крыша. Он же еще тогда фирму свою открывал, когда без этого никак не обойтись. А старшим этой самой крыши был некто Савелий. Человек в городе известный, где-то даже уважаемый, поскольку жил по понятиям, чужого не хотел, короче,. авторитетный был человек. Он у Заславского и в уставных документах долю малую имел, символическую, но… в бумагах присутствовал. И вот — я не уточнял, что да как, но, короче, погиб он не так давно. И начался, как это обычно бывает, передел.

— У братков?

— Ну да. Савелий был в авторитете, все в своих руках держал, а не стало его… началась возня, борьба за первое место. По олимпийской системе — проигравший выбывает. Ну… один выбыл, другой, третий. И остался, в оконцовке, на вершине пьедестала полный отморозок. Некий Чика. Из молодых, да ранних. Ну ничего святого, — Волков затянулся и выпустил колечко дыма. — Ну вот… и приходит этот самый Чика к Заславскому. Но не просто так приходит, а приходит он с текстом, примерно таким: «По законному праву наследования материальных ценностей своего предшественника я вступаю во владение всех вас тут вместе взятых со всеми вашими потрохами. Это ясно или проще объяснить?» Вот где-то так он представился, — Петр стряхнул пепел, — а главное, мол, хватит вам здесь сопли жевать, а нужно делать реальные лавэ, тем более что они у вас под ногами валяются. И сразу внес конкретное предложение, подкупающее своей живой простотой.

— А он имел на это право?

— На что?

— Наследовать.

— Ну-у… — Волков пожал плечами, — по-всякому на этот вопрос можно взглянуть. Можно так, а можно и эдак. В том-то все и дело. Поэтому Заславский к нам и стукнулся. Тем более что предложение, с которым Чика нарисовался, как бы это сказать… в общем… грубо говоря, но мягко выражаясь — полная херня.

— А что так?

— Старичков, дескать, одиноких мы с вами будем опекать. И старушек. Они нам свое жилье отпишут, а мы им за это — полный пансион на оставшиеся им дни, а потом похороны за счет фирмы.

— А дней, оставшихся после того, как они свое жилье на фирму отпишут, не больше недели получится, — кивнул Гурский.

— Может, и меньше. Отморозок, одно слово.

— Так эту тему вроде проехали давно. Ее же и в газетах, и по телевизору как только не обсасывали. Дураков-то нет уже.

— Син дуда, — кивнул Адашев-Гурский и выпил водку.

— Что-то Авдрюхи долго нет. Он там не заснул на горшке, как считаешь? — Волков поставил рюмку.

— Так, а… что-то я не понял, в чем подстава? Ты-то каким боком?

— А вот тут-то вся ерунда и начинается. Короче… я тебе буквально в двух словах, тошно мне все это мусолить. В общем, Дед мне эту канитель сунул и поехал на летучих рыбок смотреть. Я в суть дела вникать начал, .а тут наш Вадик и крякнул.

— Заславский?

— Ну да. Для меня, естественно, его смерть — еще одна головная боль, дополнительная. Что да как — это ведь тоже выяснить надо, .если уж я туда сунулся. Ну хотя бы чтоб Деду связно изложить суть дела. А там уж пусть он сам решает. Логично?

— Вполне.

— Ну вот. Я-на фирму. Там говорят, что врачи после вскрытия констатировали инфаркт. Он, дескать, за рулем сидел, а тут — бац! — сердце. Он и помер. А потом, мертвый уже, с дороги и вылетел.

— Бывает.

— Бывает, согласен. Но ехал он не один. С женой ехал.

— Разбилась?

— Нет, жива. Даже не сломала ничего, хоть машина через крышу кувырнулась. Я-к ней. «Как, — спрашиваю, — дело было?» — «Да так, — отвечает, — все и было. Я, когда из машины выбралась, „скорую“ вызвала. Врачи вместе с милицией приехали. Ну и… несчастный случай. Как выяснилось». — «А он что, — спрашиваю, — больной был? Сердечник?» А она говорит: «Уж и не знаю даже. В больницах не лежал, но на сердце жаловался. Вот и в тот вечер тоже». Ну… меня сомнение взяло. Я же с ним общался — молодой мужик, за тридцатник где-то, с виду здоровый, крепкий. И вдруг, ни с того ни с сего, нате вам, инфаркт. А она и говорит: «Вы, если сомневаетесь, хоть у кого спросите. Он вообще в последнее время валидол с собой носил постоянно. И в ресторане ему нехорошо было. Сестра может подтвердить». — «Чья, — говорю, — сестра?» — «Моя, — отвечает. — Мы в тот. вечер вместе в ресторане были». — «А можно, — спрашиваю, — поговорить с ней?» — «Конечно, — говорит. — Почему нет?» Дала мне телефон, адрес. Созвонился я тем же вечером с ее сестрой, подъезжаю к ней домой, звоню в дверь, она мне открывает, и я чувствую — крыша у меня едет!

— А что так?

— Да они двойняшки, оказывается! Как две капли просто. Единственное, что та в платье была, а эта в халатике. Я опу-пел. Ну… слово за слово — я спрашиваю, она отвечает, коньяком меня угощает. А потом… — Петр достал сигарету, прикурил, глубоко затянулся и выпустил дым через нос.

— Что?

— А потом, Саня, она на меня и кидается, аки фурия…

— Как это?

— Да так. Ногтищами своими чуть глаз —мне не выдрала! И главное… был бы мужик — в репу выписал и успокоил. А тут ведь барышня… Я ее обхватил, руки держу-а она орет, вырывается! — на диван завалил и… как-то утихомирить пытаюсь. «Ты чего, — говорю, — офонарела?!» А сам думаю: «Может, припадочная? Чего делать-то, вырубать?»

— Ну и?..

— Ну что… побарахтались мы с ней, я ее придавил, она потрепыхалась-потрепыха-лась, а потом совершенно спокойно так и говорит: «Ну все, все. Слезай давай…» Я ей: «Все? Успокоилась?» А она: «Все нормально, пусти». Я отпустил. Она встает, халатик поправляет и говорит: «Вы извините, у меня бывает, не обижайтесь…» Я плюнул и ушел. Ну и вот… — Петр раздавил в пепельнице недокуренную сигарету, — а на следующий день прихожу я к нам в контору, меня сразу Борман к себе вызывает и говорит: «Все, Волков, ку-ку! Я давно знал, что с тобой в конце концов именно вот таким чем-нибудь дело закончится. Давай-ка ты вали отсюда, пока ветер без сучков, да еще скажи „спасибо“, что на тебя в менты заяву не подали. Я уговорил. Чтобы позору на нас не было. Короче, давай проваливай, а Деда я сам все объясню».