Алеш и его друзья - Стеклач Войтех. Страница 25

— Что ты, — ответил я сочувственно, — сидят и, похоже, не скоро соберутся.

Отец вздохнул, отложил газету, а потом грустно поведал, что не в силах ничего придумать, он ведь сроду на необитаемом острове не был, хотя иной раз, например сегодня, ему очень хотелось бы там оказаться, а когда он был в моем возрасте, он понятия не имел, что такое клуб.

— Неужели? — удивился я, потому что ведь это каждому известно.

— В самом деле, — улыбнулся отец. — Ты ведь знаешь Пекелец?

Еще бы мне не знать Пекелец, если это деревня, откуда папа родом и куда я езжу на каникулы к бабушке!

— Никакого клуба там не было, зато у нас с ребятами возле Лазецкого пруда был сарай, понимаешь? Там мы встречались. А сарай называли «Барахолка».

— «Барахолка»?

— Ну, ты же знаешь, что такое барахло…

— Всякие ненужные вещи.

— А вот и нет! — загорелся папа. — Это для взрослых они ненужные, но не для нас! Помню, как-то мы притащили в «Барахолку» вагонетку. Знаешь, что это такое?

Раз я езжу на каникулы в Пекелец, значит, знаю. Вагонетка — это такая тележка, которая ездит, скользя по проволоке, и в которой возят руду. Мой папа из Пекелеца, то есть из шахтерского края.

— А что вы делали с вагонеткой?

— Превратили ее в амбразуру, — серьезно сказал отец, — она ведь здорово проржавела. Мы укрывались за ней, как за щитом, когда на нас нападали лазечане. А чего только мы не находили на отвалах возле шахт, сколько всего понатаскали во время налетов на сады! Ах, как это было вкусно! А какие сражения мы, пекелечане, вели с лазечанами! Тебе этого не понять, нынче все иначе, мое детство с твоим разве сравнишь.

— Думаешь, у нас сражений не бывает? — обиделся я. — Мы, голешовцы, перманентно воюем за Стромовку с летенской аристократией.

— Перманентно? — прямо задохнулся отец.

— Ну, постоянно, — снисходительно разъяснил я, — ты что, не знаешь слова «перманентно»?

— Я-то знаю, но откуда тебе оно известно?

— А кто мне подписывал перманентку на зимний стадион на Штванице, ага?! А перманентку на трамвай, ну?

— И все же твое детство не сравнишь с моим, — улыбнулся отец, — у нас никаких перманенток не было.

— Зато у вас была «Барахолка».

— Это верно, и в ней чего только не было: и осенние яблоки и груши, и рогатки, спрятанные за балкой… А еще у нас был секретный пароль! Я бы тебе, мальчик, такого мог порассказать!

— Достаточно! — завизжал я. — Дальше можешь даже не рассказывать. «Барахолка» — самое лучшее название для клуба! Спасибо, папа.

Папа был доволен, что помог, а мне и правда это название понравилось. Мы с ним долго еще беседовали, пока не пришла мама и не сказала, что мне пора спать, что тетя с кузиной минуту назад ушли, что у нее от разговоров тети Гермины голова идет кругом и что она должна принять порошок.

— Да, кое у кого болтливость в крови, — повеселел отец, у него-то голова не болела, и, когда мама рассердилась — о чем это он, собственно, — папа подмигнул мне и заговорщически произнес: — Барахолка.

Я тоже заговорщически подмигнул и пошел чистить зубы, потому что мама не спускала с меня глаз, а потом с шоколадкой тети Гермины улегся в постель и под одеялом всю ее съел. Я радовался, что у меня есть замечательное название для клуба и что мама с папой не ссорятся, как бывает после ухода тети Гермины, а мама, наверное, тоже радовалась и удивилась, когда папа принес ей из ванной стаканчик воды запить порошок, а потом они еще долго о чем-то беседовали, я даже слышал через стену, как они смеются и мама говорит папе, что он прямо как ребенок.

Но говорила она это по-доброму, не так, как если бы хотела подшутить над папой. А потом родители заговорили обо мне. Тут уж они не смеялись, а говорили так тихо, что я ни слова не слышал.

Но мне было все равно, я без конца повторял «Барахолка» и, чтобы до утра не забыть, написал название клуба карандашом на стене возле кровати.

11. БУДЬ АЛЕШ ДЕВЧОНКОЙ, Я БЫ ЕГО ПОЦЕЛОВАЛ

Сегодня в школе была скукота, и я думал только о том, как после обеда мы отправимся в нашу «Барахолку».

Мысленно я называл клуб только «Барахолкой», хотя его название еще предстояло выбирать с ребятами, но я считал, что никто ничего умнее не придумает.

На переменке все спрашивали Алеша, отнес ли он вечером в клуб бабушкин торт и Чендину свечу. Алеш кивнул, а Ченда предложил встретиться в два часа, ему не терпелось поскорее приступить к делу.

Мы с Миреком согласились, мы тоже были в нетерпении, но Алешу это не понравилось. Он уверял, что мы вполне все успеем, если встретимся в пять.

Тогда я предложил голосовать, но наш вожак заявил:

— Какое еще голосование? Раз я командир, вы должны меня слушаться. Встретимся в пять — и точка!

Это нас разозлило, и Мирек нам с Чендой шепнул, что хочет после школы кое о чем поговорить.

Я думал, Мирек хочет узнать, какие названия мы придумали для клуба, но он вдруг спросил, не осточертело ли нам командование и бахвальство Алеша.

И вечный хвастун Ченда грустно признался, что это мы плохо надумали — выбрать Алеша вожаком, а я сказал, что выбирать вожака вообще не стоило, нам командир не нужен, нас всего четверо, и обо всем можно посоветоваться и договориться — зачем кому-то нами командовать. Мирек согласился со мной и предложил наплевать на распоряжение Алеша и пойти в клуб в два, а не в пять, пусть Алеш видит, что нам дела нет до его приказов.

Мы с Чендой радостно согласились с ним. Правда, мы забыли, что Ченда вчера вечером отдал ключ Алешу, чтобы наш вожак отнес в клуб торт и свечу.

Так что в два часа, когда мы встретились возле клуба, непонятно было, как попасть внутрь.

— Во влипли, — заворчал Мирек, — жди тут теперь три часа Алеша.

— Минутку! — ухмыльнулся Ченда и подобрал валявшуюся на земле проволоку. — Брат меня кое-чему научил.

И Ченда продемонстрировал, чему он научился у Романа. Не будь он нашим товарищем, можно было бы подумать, что мы имеем дело с опытным взломщиком сейфов, потому что Ченде потребовалось всего пять минут, чтобы открыть замок.

— Вот здорово! — закричали мы с Миреком, а я шепнул Ченде, что очень хотел бы научиться этому, и Ченда великодушно мне обещал.

Я уже представлял себе, какой вид будет у мамы, когда, допустим, она запрет меня в наказание дома, а я проволокой отопру дверь, и она, вернувшись, не обнаружит меня…

Мои мечты прервал крик Ченды:

— Иди скорее, Боржик!

Я быстро последовал за ребятами в клуб.

— Вот, пожалуйста!

На столе лежали Чендина свеча и коробка с тортом, точнее с четвертью торта, остальное все было съедено.

— Предатель Алеш!

— Обжора Алеш!

Потому он и не хотел, чтоб мы пришли в клуб в два часа, — боялся, увидим съеденный торт. Алеш решил к нашему приходу притащить тайком какой-нибудь другой торт и сунуть его в коробку вместо бесстыдно сожранного.

Все ясно: наш вожак не устоял. Открыв коробку и увидев фруктовый торт с ананасом, бананами и апельсинами, он предал нас и слопал его в одиночку.

— Посмотрите, он заявится раньше пяти, — сказал Ченда.

— С меня довольно его фокусов, — буркнул Мирек.

— С меня тоже, — присоединился я, и мы поклялись, что за такое безобразие Алеш нам дорого заплатит.

— Что мы с ним сделаем? — спросил Ченда.

— Свергнем! — предложил я. — Ему больше не быть вожаком, нам вожак вообще не нужен.

— Правильно, — сказал Мирек, — выгоним его и пусть он перед нами извинится.

В таком боевом настроении мы нетерпеливо ожидали прихода Алеша.

Он и вправду пришел пораньше, часа в четыре, и под мышкой у него была коробка с тортом. Алеш крался к клубу как вор, а мы, спрятавшись за дверью, наблюдали. Обнаружив, что дверь отперта, он осторожно заглянул вовнутрь. И в этот момент Ченда схватил его за ноги, а Мирек — за руки.

От неожиданности Алеш выронил коробку с тортом, он до того испугался, что без малейшего сопротивления позволил себя связать. Что я и сделал.