Котел - Бонд Ларри. Страница 55

Люди тоже как бы очнулись от зимней спячки. Безработные бродили по городу в поисках какого-нибудь заработка. Те, кто был при деньгах, сновали по магазинам, охотясь за пищей, одеждой и другими предметами первой необходимости, которыми обещало снабдить их правительство. На углу каждой улицы можно было увидеть солдат и полицейских. Военному правительству необходима была уверенность в том, что граждане Венгрии знают о постоянном наблюдении, ведущемся за ними.

Храдецки легко пробирался сквозь толпу Он не мог не замечать тяжелых и злобных взглядов, которые бросали некоторые в его сторону Определенно, многие венгры снова начинают считать сине-серую форму национальной полиции олицетворением тирании.

Обычно полковнику нравилось прогуливаться по улицам города. Но сегодня все было иначе. Сегодня он отпросился на утро по делу. По очень опасному делу.

Ему надо было попасть в Генеральную прокуратуру находившуюся в нескольких кварталах от Министерства обороны.

Несколько лет назад он работал с одним человеком из Генеральной прокуратуры. Антал Барта произвел на него большое впечатление, показавшись человеком энергичным, компетентным и преданным долгу. Если он, в свою очередь, еще помнит Храдецки, он может обеспечить ему доступ к вышестоящим лицам, возможно, к кому-нибудь, кто вхож к самому генеральному прокурору.

В отличие от Министерства юстиции Соединенных Штатов, генеральный прокурор Венгрии и его помощники контролировали все судопроизводство страны. Согласно конституции, они также отвечали за законность всех действий правительства. Он надеялся, что этой власти окажется достаточно для того, чтобы остановить Релинга, прежде чем ставленник ЕвроКона успеет развалить полицейские силы Венгрии.

Здание Генеральной прокуратуры уродливо торчало среди более элегантных средневековых строений. Это было безликое бетонное здание, в спешке сооруженное русскими во время ликвидации последствий бомбежек второй мировой войны, Храдецки подозревал, что прежнее коммунистическое правительство специально поместило своих юристов в такое место, чтобы создать у людей впечатление мрачной и безликой государственной власти. В силу бюрократической инерции они продолжали оставаться там же и после падения коммунистического режима.

В вестибюле здания царила суета. Храдецки в своей форме чувствовал себя неловко. Он поспешил сквозь толпу к справочному бюро, где скучающий служащий неохотно предоставил в его распоряжение справочник по посещениям прокуратуры.

Найдя в справочнике номер кабинета Барты, он поднялся на скрипучем лифте на нужный этаж, вышел и направился по коридору, выкрашенному в тусклый бежевый цвет. В целях экономии электричества, лампочки через одну были вывинчены. Таким образом, в коридоре чередовались освещенные пятна и островки тени. Эта довольно грязная и мрачная обстановка подействовала на Храдецки удручающе. Как будто, придя сюда, он совершил предательство. Золтан передернул плечами, отгоняя от себя подобные мысли.

Он остановился перед старинной дверью с матовыми стеклами. Черные буквы на вывеске сообщали, что находящийся за дверью кабинет принадлежит Анталу Барте, помощнику прокурора Будапешта.

Храдецки постучал, подождал несколько секунд, затем вошел.

Единственный обитатель комнаты сидел за столом напротив двери в окружении огромных стопок папок с бумагами и скоросшивателей, которыми были также завалены книжные полки по обе стороны от стола. Однако все это не создавало впечатления беспорядка, а лишь говорило о большом объеме работы.

Человек, сидящий за столом, был на несколько лет моложе Храдецки, но его черные волосы успели поседеть больше чем наполовину. У Барты было узкое лицо, и он поднял на вошедшего глаза, в которых можно было прочесть одновременно удивление и ожидание.

– Да? Что я могу для вас сделать... – проницательные черные глаза остановились на трех серебряных звездочках на погонах Храдецки, – полковник?

– Господин Барта, я – Золтан Храдецки. Мы работали с вами вместе несколько лет назад в Шопроне. Над делом Андорки.

– Да-да, – прежнее выражение лица Барты сменилось на дружелюбное и участливое.

Храдецки кивнул в сторону единственного свободного стула в комнате.

– Разрешите присесть?

– Пожалуйста – Юрист подождал, пока Храдецки устроится поудобнее. Итак, что привело вас сюда сегодня? Думаю, нечто большее, чем ностальгические воспоминания.

Храдецки прочистил горло. Приступить к делу было не просто. Очень многое зависело от того, как он начнет этот разговор.

– Прежде чем изложить свое дело, могу я задать вам один вопрос, господин Барта?

– Разумеется.

– Можете ли вы пообещать держать нашу ветречу в тайне до тех пор, пока я не попрошу вас об обратном?

Даже для самого Храдецки вопрос звучал чересчур мелодраматично. Однако он не видел другого способа. В его "дипломате" лежали документы, к которым имел доступ только Бела Силванус и которые легко было отследить. А значит, не только его карьера поставлена на карту.

– Конечно, – ответил Барта на вопрос Золтана. Его любопытство явно было затронуто. – Я привык иметь дело с довольно деликатными вопросами.

– Боюсь, что не с такими, как этот. – Храдецки покачал головой. – Я здесь для того, чтобы просить вас о помощи. У меня есть информация, документы, которые я должен передать в надежные руки. Похоже на то, что Релинг, новый начальник, назначенный ЕвроКоном, решил превратить полицию, в которой я служу, в еще одно подразделение французской секретной службы.

При упоминании о ненавистной всем службы безопасности времен сталинизма глаза Барты широко открылись. Эти войска использовались для подавления любых проявлений недовольства в первые годы коммунистического правления, а во время революции пятьдесят шестого года стреляли по своим согражданам.

– Бригадный генерал Дожа ничего не предпринимает, чтобы остановить Релинга, – продолжал Храдецки. – Мое же положение внутри министерства настолько незначительно, что сам я не могу ничего предпринять.

– Что? Но вы же полковник! Человек, за плечами которого годы безупречной службы. Как же такое могло произойти?

Храдецки кратко пересказал подробности своего столкновения с французами в Шопроне и последовавшей за этим ссылкой в бюрократические дебри министерства. Воспоминания обо всех унижениях последних нескольких месяцев практически лишили Храдецки контроля над собой. К моменту, когда полковник закончил свой рассказ, голос его буквально дрожал от гнева.

– И вот теперь появляется этот Релинг, который собирается править нами с помощью санкций. Если все будет так, как он думает устроить, то все настоящие преступники будут гулять на свободе, а мы станем просто сторожами, защищающими французских и немецких бизнесменов. Еще одной группой бандитов, охотящихся на своих сограждан, которые недовольны всем происходящим! – Воспоминания о Шопроне снова нахлынули на полковника.

Барта понимающе кивал, на лице его отражались заинтересованность и сочувствие.

– Вы упомянули о документах, отражающих эти изменения?

Храдецки протянул ему копии, полученные от Силвануса, и стал молча ждать, пока заместитель прокурора просмотрит их, внимательно изучая каждую страницу.

Закончив, Барта передал документы обратно Храдецки и с несчастным видом покачал головой.

– И это все, что у вас есть? Больше вам нечего мне показать?

– А разве этого недостаточно?

– Недостаточно для того, чтобы я или мое начальство могло предпринять какие-либо действия. – Увидев озадаченный взгляд Храдецки, Барта поспешил объяснить. – Да, здесь определенно нарушены некоторые положения, но все это в пределах организационных мероприятий национальной полиции. Вне нашей юрисдикции.

– Я вовсе не искал возможности возбудить дело. – Сказал Храдецки. – Просто хотел показать эти документы кому-нибудь, кто мог бы остановить их, мог бы противостоять этому немцу. Дожа не станет этого делать.

– И никто из сидящих в этом здании тоже не станет. Я могу прямо сейчас сказать вам, что мои начальники велят просто вышвырнуть вас из их кабинетов. – Барта поднял палец к потолку. – Ваш командир – не единственный, кто боится новых "союзников".