Где у растения дом - Марголин Яков Анатольевич. Страница 3

Геологи ищут цветы... Нет, совсем не для того, чтобы украсить свое походное жилище. Разведчики недр знают: есть растения, с помощью которых можно найти скрытое глубоко под землей. Например, нежная и грустная фиалка особенно хорошо растет там, где в недрах притаились цинк и олово. Именно этот цветок помог открыть крупное цинковое месторождение в Западной Европе. На Урале синие анемоны указали на залежи никеля, желтые астрагалы в Северной Америке навели на урановые руды...

Как в природе все связано, все тесно сплетено — человек, растение, земля, солнце! Да это и не удивительно: ведь и мы сами, и все, что нас окружает, видимое и невидимое глазу, все построено из одних и тех же простейших природных веществ — химических элементов. Их и назвали так от латинского слова «элементум» — «первоначальный», «простейший». В разных сочетаниях, в разных соединениях они образуют и вулкан, и гусеницу, и небесную звезду, и одуванчик. Поэтому всякому организму, чтобы жить, чтобы расти, необходимо постоянно получать откуда-то новый строительный материал, новые порции химических элементов. Организм должен питаться.

Растения обитают, как известно, и в почве — корнями, и в воздухе — стеблями и листьями. И воздух, и почва кормят их.

О том, что травы, кустарники, деревья получают пищу из земли, люди догадывались давно. Но только догадывались. Великий ученый Древней Греции — Аристотель представлял себе растение животным, перевернутым головой вниз, и полагал, что пища для него приготавливается в земле, как в желудке, и поглощается корнем, как ртом. Прошло почти два тысячелетия, прежде чем люди смогли узнать хотя бы малую истину о корневом питании растений.

В середине XVI века во Франции вышла необыкновенная книга. Написал ее самоучка-художник и натуралист Бернар Палисси. Это был человек дерзкого ума и таланта. Он высказал безумно смелую по тем временам мысль о том, что для растения пищей служат мертвые минеральные вещества почвы. Книгу свою Палисси написал в форме спора между двумя собеседниками В. и О. В. излагал идеи автора, О. подвергал их сомнению, возражал. На одной из первых страниц В. восклицает:

«Я теперь представляю доказательства, которые заставят тебя убедиться, если только у тебя не ослиная голова!»

«...Если только у тебя не ослиная голова!» Этому скромному условию не отвечали те, от кого зависела судьба науки в средневековой Франции. Идеи Бернара Палисси были объявлены ересью, и он кончил дни в холодном и темном каземате тюрьмы Бастилии. Лишь через триста лет, в XIX веке, труд его поняли и оценили.

Наука нашего времени уж не испытывает почтительной робости перед природой. Ее не обескураживают ни грандиозность рождения и смерти целых звездных систем в космосе, ни фантастические превращения безмерно малых частиц в атоме. Но до сих пор науку изумляет, а порой и ставит в тупик хитроумная изощренность живого организма. Ученым и сегодня еще не удалось до конца раскрыть сложнейший механизм поглощения растением минеральных веществ почвы, во всех деталях постичь работу корней.

Однако многое теперь все же доподлинно известно. Известно, что, кроме углерода и кислорода, которые зеленый лист извлекает из воздуха, растению нужны водород, азот, калий, магний, натрий, железо, фосфор и сера. Хотя и в мельчайших, микроскопических дозах, но необходимы ему также и бор, цинк, медь, рубидий, кобальт, никель...

В любой почве имеются разные элементы в разных количествах. При этом больше тех, какими особенно богаты лежащие снизу горные породы. Вот и получается, что в одних местах почва содержит больше калия, в других кальция, в третьих магния, в четвертых железа. И в каждом случае она лакома для одних растений и вовсе не пригодна для других.

Родедендрон, например, украшающий розоватыми цветами скалистые склоны, не любит кальция, а наш огородный салат или луговой клевер жить без него не могут. Пшеница, крапива или малина погибнут, если в почве не окажется большого количества азота, а горох и бобы прекрасно себя чувствуют и там, где его совсем мало. Мясистые, туго налитые горьким соком солянки растут в таких местах, в каких из-за обилия солей никакое «нормальное» растение и дня не протянет.

В общем, о вкусах не спорят, и выбор растением места для своего дома зависит не только от количества тепла и влаги, но и от пищевого рациона, который может предложить почва.

ВЕЛЬВИЧИЯ — ДВА ЛИСТА НА ТЫСЯЧУ ЛЕТ

Путешественник остановился, пораженный. Ничего подобного он, Фридрих Вельвич, известный ботаник, еще не встречал. Столько он уже сам повидал разных растений, о стольких читал, но такое, казалось, и выдумать невозможно! ...Эта находка, которую потом ботаники назовут открытием века, случилась в середине прошлого столетия в пустыне Намиб — быть может, самой плохой из пустынь Земли.

Узкой полосой протянулась она по самому берегу Западной Африки между знаменитой Калахари и Атлантическим океаном. Здесь океан омывает африканскую землю своим холодным Бенгельским течением. Над этой холодной «рекой» в океане непрестанно зарождаются туманы. Вечером ветер тянет на материк, и туманы плотной стеной наползают на пески и камни Намиб. Еще час назад путники в ней страдали от сухого, обжигающего зноя. Теперь они не знают, как укрыться от холода, от леденящей влаги тумана, которая до последней нитки пропитала одежду.

Но вот миновала изнурительная ночь, встало субтропическое солнце. Снова метет по пустыне огненный ветер из Калахари. Снова пылает зноем кремнистая голая почва. Лишь редко-редко торчит одинокий кустик или пучок жесткой травы — растения, уже знакомые Вельвичу...

И вдруг — это! Ни на что не похожее!.. Впрочем, нет, похожее на... осьминога с зеленовато-бурыми щупальцами.

У ног путешественника, едва возвышаясь над щебнем и песком, торчал не то пень, не то какой-то обрубок, более полуметра в поперечнике. От него в обе стороны росло по широченному листу. Сильные и частые ветры разорвали, распороли эти листья на множество коричневато-зеленых лент. Свернутые, перепутанные, они и напоминали щупальца осьминога.

С волнением разглядывал Вельвич невиданное чудо пустыни Намиб. Проводник-бушмен не понимал, чем так взволнован белый путешественник. Он спокойно пояснил:

— Отджи-тумбо!— В переводе это значило: «большой господин».

«Интересно, — подумал Вельвич, — почему жители здешних мест такое низкорослое растение назвали «большим господином»?

Вельвич, аккуратно расправив на горячем щебне один из листьев, измерил его длину. Более двух метров! Не много на свете растений с такими огромными листьями.

Тем временем проводник не без труда раскопал «пенек». И опять открылось удивительное: почти весь ствол «тумбо» находился под землей. Он был невелик ростом — всего около метра — и резко сужался... книзу. Книзу! Это означало, что удивительное дерево растет вниз! В землю! Ведь у обычных деревьев верхняя часть ствола тоньше: она моложе и не успела еще нарастить столько же древесины.

Вырытый «тумбо» напоминал гигантскую свеклу, обхватом с хорошую сосну. Внизу от ствола отходили длинные и густо ветвящиеся корни. Они могли с обширной площади и в большой толще земли собирать, высасывать каплю за каплей всю имеющуюся влагу. Туда она проникала каждую ночь от оседающих туманов или сохранялась там после сильных дождей. Впрочем, в пустыне Намиб по нескольку лет подряд дождей не бывает совсем...

Да, «тумбо» и впрямь большой господин! Ему не страшны ни жаркое солнце, ни опаляющие ветры — он укрылся от них в земле. К ней прижались и два его жестких, ребристых листа: внизу и ветер потише и корни поближе — значит, воду можно получить быстрее. Но вот что замечательно: два этих листа бессменно служат «тумбо» всю его долгую, очень долгую жизнь — много сотен и даже более тысячи лет! Они не опадают, чтобы смениться новыми, как это происходит у обычных растений...