Сильвия и Бруно - Кэрролл Льюис. Страница 44

— Ему могут послать телеграмму, когда решение будет вынесено, — предположил я, — но это и впрямь выглядит недостойно солдата — бежать из боязни неприятного известия!

— Он достойный человек, — возразил Артур, — но должен признать, что лично для меня приятным известием будет, что он получил своё назначение, да заодно и приказ выступать. И всяческих ему успехов — за одним исключением. Спокойной ночи! — (Мы подошли уже к дому.) — Сегодня вечером я неподходящая компания, побуду лучше один.

То же и на следующий день. С утра он объявил, что не годен для Общества, и пришлось мне в одиночестве совершать послеобеденную прогулку. Я избрал путь на станцию, и в том месте, где мою тропу пересекала дорога, ведущая в «Усадьбу», приостановился, разглядев в отдаленье моих друзей, направлявшихся, по-видимому, к той же цели.

— Нам, кажется, по пути? — сказал граф, после того как я обменялся приветствиями с ним, с леди Мюриел и с капитаном Линдоном. — Этот нетерпеливый молодой человек ждёт, не дождётся телеграммы, и мы идём за ней на станцию.

— В деле замешана также одна нетерпеливая молодая особа, — добавила леди Мюриел.

— Это подразумевается, дитя моё, — сказал её отец. — Женщины всегда нетерпеливы.

— Уж коль речь заходит о том, чтобы оценить по достоинству чьи-то личные качества, — с сарказмом заметила его дочь, — с отцами никто не сравниться, не так ли, Эрик?

— Только если не считать кузенов, — ответствовал Эрик, и после этого беседа сама собой распалась на два отдельных речитатива, причём молодёжь шествовала впереди, а двое пожилых мужчин не столь торопливым шагом тащились вслед.

— А когда же мы снова увидим ваших маленьких приятелей? — спросил меня граф. — Очаровательные детишки!

— Буду счастлив привести их при первой же возможности, — заверил я. — Только я и сам не знаю, когда они мне опять встретятся.

— Не хочу вас расспрашивать, — сказал граф, — но должен заметить, что леди Мюриел просто сгорает от любопытства. Мы знаем почти всех в округе, и она всё пытается угадать, у кого из наших соседей живут эти детишки.

— Когда-нибудь, возможно, я всё ей объясню, но пока что...

— Благодарю. Придётся ей это пережить. Я, со своей стороны, внушаю ей, что это великолепная возможность поупражняться в терпении. Только едва ли она способна смотреть на вещи под таким углом. Э-э, да вот и они!

Это и вправду были наши детишки, ожидающие (со всей несомненностью, нас) на переходном мостике, куда взошли, видимо, всего пару секунд назад — леди Мюриел и её кузен миновали его, не приметив их. Завидя наше приближение, Бруно бросился навстречу, желая скорее похвастаться рукояткой от складного ножика (лезвие было отломано), которую он подобрал на дороге.

— И какая же тебе от неё будет польза, а, Бруно? — спросил я.

— Ещё не знаю, — беззаботно ответил Бруно. — Надо подумать ^[64].

— Вот он, самый первый детский взгляд на жизнь, — заметил граф со знакомой улыбкой светлой грусти. — В этот период они больше заняты накоплением движимого имущества. Годы идут, и такой взгляд меняется. — И он протянул руку Сильвии, которая старалась держаться меня, немного перед ним робея.

Но приветливый пожилой джентльмен был не из тех, кого мог долго робеть какой бы то ни было ребёнок, будь он человечек или фея, и очень скоро Сильвия освободила мою ладонь, чтобы завладеть его рукой, — Бруно один остался верен своему первому другу. Мы нагнали молодую пару уже на станции, и оба они — леди Мюриел и Эрик — приветствовали детишек как своих давних приятелей, — последний даже промолвил: «Ну что, хватило вам одной свечки до Вавилона?»

— Да, и чуток осталось! — как ни в чём не бывало ответил Бруно.

Леди Мюриел в полнейшем изумлении глядела то на одного, то на другого.

— Как, Эрик, ты с ними знаком? — воскликнула она. — С каждым днём загадка становится всё таинственнее! Что за представление вы разыгрываете?

— Сейчас мы находимся где-то в середине Третьего акта, — подхватил Эрик. — Ты же не ждёшь, что загадка разрешится до наступления Пятого акта, не так ли?

— Слишком длинная пьеса, — последовал заунывный ответ. — Немедленно подавайте нам Пятый акт!

— Третий, Третий, говорю тебе, — безжалостно ответил молодой военный. — Сцена представляет собой железнодорожную платформу. Гаснет свет. Входит Принц (переодетый, разумеется) и его верный Слуга. Вот он, наш Принц, — Эрик взял Бруно за руку, — а здесь его покорный Слуга! Каково будет следующее приказание Вашего Королевского Высочества? — и он отвесил поклон на придворный манер своему сбитому с толку маленькому приятелю.

— Вы не Слуга! — возмутился Бруно. — Вы Дже… льмен!

— Слуга, Слуга, уверяю Ваше Королевское Высочество! — почтительно настаивал Эрик. — В подтверждение позвольте сослаться на мои разнообразные должности — в прошлом, настоящем и будущем.

— С чего начнём? — спросил Бруно, входя в роль. — Вы были чистильщиком сапог?

— И ещё ниже, Ваше Королевское Высочество! Несколько лет назад я даже предлагал себя в качестве Раба — «Доверенного Раба», так это, кажется, называется? — спросил он, обратившись к леди Мюриел.

Но леди Мюриел не слушала его — у неё что-то приключилось с перчаткой, и теперь она была полностью занята ею.

— И вы получили место? — спросил Бруно.

— Стыдно сказать, Ваше Королевское Высочество, — нет, не получил! Поэтому я заделался... заделался Просителем, который уходит ни с чем, — это называется Ухажёр. Являюсь таковым по сю пору — не правда ли? — И он снова бросил взгляд на леди Мюриел.

— Да помоги же мне, Сильвия, застегнуть эту перчатку! — леди Мюриел нетерпеливо склонилась к девочке и оставила вопрос без внимания.

— А дальше? — спросил Бруно.

— А дальше я надеюсь допроситься до Жениха. А уж после этого...

— Не дури ты голову ребёнку! — не выдержала леди Мюриел. — Хватит вздор нести!

— ...После этого, — преспокойно продолжал Эрик, — я уж рассчитываю занять место Домоправителя, и вот тут... Четвёртый акт! — провозгласил он, внезапно изменяя голос. — Свет ярче! Красные огни! Зелёные! В отдаленье слышен грохот.

И в следующую минуту поезд подкатил к платформе, на которую тот час же из билетной кассы и зала ожидания выплеснулся поток пассажиров.

— А пробовали вы когда-нибудь превратить свою жизнь, ну вот эту, реальную, — в драматическое представление? — спросил граф. — Так давайте попробуем. Лично я всегда находил в этом развлечение. Вот платформа: пусть она будет нашей сценой. По обеим сторонам её, как видите, устроены вполне приличные входы и выходы для актёров. На заднем плане — настоящий паровоз, катающийся взад-вперёд. Всё в движении, и люди, прохаживающиеся по платформе, основательно отрепетировали свои роли! Только посмотрите, как у них натурально выходит! Ни единого взгляда в сторону зрителей. И группируются всякий раз по-новому, не повторяясь!

И впрямь, выходило забавно, стоило только посмотреть на «сцену» с подобной точки зрения. Носильщик, и тот подвернулся, прокатив тележку с чьим-то багажом, и настолько реалистично выглядел, что поневоле тянуло зааплодировать. За ним двигалась разъярённая мамаша с жарким красным лицом, тащившая за собой двух орущих детишек и непрестанно зовущая кого-то, кто, по-видимому, должен был идти следом: «Джон! За мной!» Вошёл и Джон, очень смирный, очень тихий, весь обвешанный пакетами и свёртками. А за ним, в свою очередь, маленькая испуганная гувернантка, несущая на руках толстого карапуза, который тоже не желал умолкать. Все дети голосили.

— Мимическая интерлюдия — на загляденье! — произнёс сбоку от меня пожилой граф. — Замечаете это выражение ужаса на лице гувернантки? Оно безупречно!

— Вы напали на совершенно новую жилу, — сказал я. — Большинству из нас Жизнь с её радостями предстаёт этаким рудником, который близок к истощению.

— К истощению! — воскликнул граф. — Да для любого, у кого есть хоть малейшие драматические наклонности, то, что мы видели минуту назад, — всего лишь Увертюра. Вот-вот начнётся настоящее действо. А вы идёте в театр, платите ваши десять шиллингов за кресло в партере и что получаете за свои деньги? Какой-нибудь диалог между парой фермеров, карикатурно обряжённых в фермерское платье, принимающих не менее карикатурные, неестественные позы, и уж просто абсурдных в своих потугах держаться свободно и непринуждённо вести беседу. Сходите-ка вместо этого на станцию да садитесь в третий класс, и вы услышите тот же самый диалог в натуре! Сидите в первом ряду, никакой оркестр не загораживает вида, и платить не нужно ^[65]!