Медный лук - Спир Элизабет Джордж. Страница 15

У Даниила нет никакой охоты спорить. Ему сейчас уже на ноги не подняться.

— Здесь оставаться небезопасно. Слуги могут зайти в любой миг, если кому зерно понадобится. Там, за стеной, небольшой коридорчик. Мы его с Такой в детстве обнаружили, когда в прятки играли. Положим тебя на циновку и перетащим туда, выдюжишь?

— Да, — его переполняла благодарность, он все выдержит.

Коридор совсем узенький. Иоиль тянул, Така подталкивала сзади, и потихоньку им удалось протащить Даниила внутрь, уложить подальше от двери. Брат поправил циновку, сестра вернулась в чуланчик за соломой — под голову и укрыться.

— Не хочется оставлять тебя одного, — Иоиль осветил убогое убежище. — Воздуха маловато, но все-таки есть чем дышать, и никто тебя тут не отыщет.

Даниил с трудом бормотал слова благодарности.

— Мне бы хотелось устроить тебя поудобнее. Жалко, что сегодня днем все пошло наперекосяк. Отец не всегда такой. Он просто… он уже давно подозревает, о чем я мечтаю… боится, я уйду к зилотам.

— Я вел себя как последний дурак.

— Ну… не стану возражать… — Иоиль в первый раз улыбнулся. — Но смелости твоей завидую… вот бы и мне с ним так поговорить…

— А если он найдет…?

— Он тебя никогда не выдаст, я уверен. Но примется задавать вопросы. Про Амалика, про горы и все такое прочее… Лучше и не начинать. Просто лежи здесь и ни о чем не беспокойся. Така и я будем приходить — когда сможем.

Така прошептала что-то брату на ухо.

— Да, пора идти. Побудешь один, ладно?

— Да, — выдохнул Даниил. — Я…

— Спи, спи побольше. Я скоро вернусь.

Даниил лежал тихо, свет исчез, вдали затихали шаги. Но прежде чем наступила полная темнота, раздался шепот: «Спокойной ночи, Даниил». Может, это лихорадка, может, ему просто показалось, будто голос матери произнес слова, почти забытые за столько лет.

Глава 7

И все могущественные цари, и вознесенные, И господствующие над твердью, Упадут пред Ним на свое лицо…

Голос Иоиля, вернее, почти шепот, полон искренней дрожи. Сидит на земляном полу в тесном коридорчике, читает отрывок, стараясь держать свиток так, чтобы на него падал свет маленького трепещущего фитилька, который они осмелились зажечь. Двое слушателей прислонились к стене, безмолвно, затаив дыхание, завороженные музыкой слов и чарами древнего пророчества.

И их лица исполнятся стыдом, и мрак соберется на них. И ангелы наказания возьмут их, Чтобы совершить над ними возмездие за то, Что они притеснили Его детей и избранных.

И они сделаются зрелищем для праведных и избранных Его: Праведные будут радоваться, взирая на них, Ибо гнев Господа духов будет пребывать на них, И меч Господа духов упьется ими [35].

Даниил откинулся назад, лицо скрыто в тени. Эти слова пьянят словно вино, которое Така приносит ему каждый вечер. От них по жилам будто огонь разливается. Сегодня он впервые ощутил прилив жизненных сил. Пять дней и пять ночей провел он в этом узеньком коридорчике, его трепала лихорадка, но постепенно боль в боку стала спадать. Скоро придется отсюда уйти, а пока надо запомнить эти чудесные слова и взять их с собой туда, в пещеру.

Иоиль дочитал до конца. На мгновенье повисла тишина. Мальчик аккуратно свернул папирусный свиток, девочка, сидящая рядом, шумно вздохнула.

— Иоиль, — спросила задумчиво, — а отец читал Книгу Еноха?

— Конечно, читал.

— Почему же он тогда против борьбы за свободу?

— Отец говорит: только Бог распоряжается будущим. Когда Господу будет угодно, Он установит на земле Свое Царство.

— Ты тоже в это веришь, Иоиль?

Иоиль нахмурил брови.

— В каком-то смысле — да. Но в древние времена герои не ждали, чтобы Бог вместо них сражался в битвах. Они поднимались на бой и сражались, и Господь укреплял их. Может, и сейчас Бог ожидает от нас того же? Мы слишком долго терпим, слишком долго остаемся в бездействии, как отец. А ты что скажешь, Даниил?

Даниил был счастлив просто слушать, а не отвечать. Он завидовал умению Иоиля всегда находить верные слова. Лицо юноши напряглось — он подыскивал нужные выражения.

— Мы ждем слишком долго. Этот Финеес, ты про него читал вчера, взял копье, чтобы убить врагов Божьих, и Господь его вознаградил [36].

— Когда же Господь пошлет нам нового Финееса? — вздохнул Иоиль.

— Что если уже послал? — выкрикнул Даниил, не обращая внимания на ноющую боль в боку. — Одного человека мало. Как ему сражаться одному, без армии? Нужны воины, тысячи воинов, и оружие, чтобы драться. Но мы ничего для этого не делаем.

— А Рош, там, в горах?

— Рош не может все сделать в одиночку. Нас только горстка.

— Даниил… — глаза Иоиля широко раскрылись от благоговейного восторга, он уже не мог усидеть на месте. Дыхание мальчика прерывалось, слова выходили невнятными. — Ты думаешь, Рош… он… тот самый вождь, которого мы ждем?

Наконец слова произнесены, слишком долго они не решались признаться друг другу, о чем все время думают.

— Я знаю, я уверен!

Никто не решается заговорить первым, оба дрожат под грузом немыслимой общей тайны.

— Он как лев, — начал Даниил, с каждой минутой обретая уверенность. — Он ничего на свете не боится. Там, на горе, в пещере, одно только слово — и все подчиняются без звука. Было бы нас побольше… если бы набрать достаточно… Рош прогонит римлян туда, откуда они пришли — в море.

Иоиль и ответить не успел, как заговорила Мальтака:

— Но Рош поставил себя вне закона! Не такого изберет Бог сражаться за Свое Царство.

Даниил сразу же ощетинился. Не понимает он этих девчонок. За нас она или против? Вот, его спрятала, перевязывает рану, приносит еду. А сперва упрашивала оставить брата в покое. Конечно, она все это делает ради Иоиля, и в то же время изо всех сил пытается удержать брата в их безопасном мирке.

— Какая разница, кто такой Рош? — сердито спросил Даниил. — Когда удастся избавиться от римлян, тогда и придет Царство.

— Это одно и то же, — кивнул Иоиль. — Победа и Царство Божие.

— Называй, как хочешь, — Даниил уже терял терпение. — Я знаю одно — ненавижу римлян. Жажду их крови. Ради этого стоит жить. Только ради этого и живу с тех пор, как…

— С тех пор, как…? — настойчиво переспросил Иоиль.

— С тех пор, как убили отца с матерью.

Снова молчание, а потом опять голос Мальтаки, но теперь такой ласковый:

— Расскажи нам, Даниил.

Юноша не знал, на что решиться. Как в тот день в горах, его раздирало надвое — желание спрятаться, притаиться, и вместе с тем нестерпимая потребность заговорить с ними. Никто в пещере не знает его истории. Он никогда не рассказывал о случившемся. Так страшно вытащить прошлое из тайников души, но как же хочется облегчить бремя, которое столько лет приходится нести одному.

— Неподходящая история для девичьих ушей.

— Она о твоей матери? — спросила Така.

— О ней и об отце.

— Девушке подобает услышать о своем народе, о другой женщине, такой, как она.

Даниилу почти не видно ее лица в полутьме коридора. Но глаза сверкают, и взгляда девчонка не отводит. За него она или против? Хорошо, с чего начать?

— Мне тогда было восемь. Я ходил в школу при синагоге. Отец работал смотрителем виноградников. Дело доходное — не помню, чтобы мы голодали или чего-нибудь боялись. Вечером, за ужином, отец рассказывал нам разные истории. Он знал множество историй наизусть. Сестре было только пять. Волосы цвета спелой ржи, а глаза голубые, как у мамы.

Мама нашей мамы родом из Греции, рабыня, вышла замуж за своего хозяина-иудея. Но мама ничего не знала о заморских обычаях, она всегда почитала Бога Израиля. Она учила нас стихам из Писания, их полагалось повторять за ней нараспев. Наверно, все как в других семьях. Думаю, и теперь в селении остальные семьи так живут.