Черниговцы (повесть о восстании Черниговского полка 1826) - Слонимский Александр Леонидович. Страница 2

Потом еще воспоминание. Солнечное мартовское утро. Матюша проснулся веселый и бежит босиком к окну — взглянуть на солнышко, на снежный покров Невы, изрытый рубцами трещин. Он удивлен, что так много народу на набережной: господа в круглых шляпах, офицеры в киверах. И гуляют все не по тротуару, а прямо по мостовой, где грязный снег. Как-то особенно раскланиваются, обнимаются и целуются. «Что это, пасха?» — спрашивает Матюша у матери. Та отвечает: «Нет, они поздравляют друг друга с новым государем». В доме в этот день была суета, приезжало много народу — все в лентах и орденах и почему-то с радостными лицами. До слуха Матюши долетали странные разговоры: говорили о «несносном тиранстве» умершего императора, о том, что он хотел посадить своего наследника Александра в крепость и запрещал носить круглые шляпы. А вечером Матвей узнал из разговоров слуг, что император Павел умер не своей смертью: его задушили ночью. «Это, наверное, за то, что он был тиран и не любил Суворова», — думал Матвей, ложась в постельку под пологом и крестясь на ночь. Когда он закрыл глаза и стал уже засыпать, ему вдруг представилось нахмуренное курносое лицо в окошке золоченой кареты: убитый император корчил гримасы и дразнил его высунутым языком. Мальчик поднял крик, разбудил Сережу, который тоже принялся кричать. Прибежала мать, Матюшу напоили чем-то, и он успокоился.

В мае 1801 года все многочисленное семейство переселилось в Испанию, в Мадрид, куда отец был назначен посланником. Там к мальчикам был приставлен дядька-испанец. Как-то без ведома родителей он вместо прогулки повел их на бой быков, так как, подобно всем испанцам, был страстным любителем этого зрелища. Мальчики были в восторге от музыки и ярких, блестящих одежд пикадоров и матадоров [3]. Но, как только бык ранил первую лошадь и она заметалась по арене, волоча за собой выпавшие кишки, оба заплакали, и их пришлось увести. Отец после этого прогнал дядьку-испанца.

Матвею исполнилось десять лет, Сереже — семь. Пора было подумать об учении, и Анна Семеновна повезла сыновей в Париж, оставив остальных детей — четырех девочек — на попечение отца и гувернанток. Францией правил тогда генерал Бонапарте, носивший титул пожизненного консула. Анна Семеновна поместила Матвея и Сережу в одну из лучших школ Парижа — пансион Гикса, старого якобинца, бывшего аббата, а теперь горячего приверженца генерала Бонапарте, упрочившего, как он говорил, республиканские начала равенства. В пансионе monsieur (мосье) Гикса проходился курс des humanites, то есть гуманитарных наук; на первом месте стояло преподавание политических предметов, истории и латинского языка. Пансион помещался на окраине города, на тихой улице с садами, шедшими сплошным рядом по обе стороны, в старинном здании с гулкими сводами, где когда-то был монастырь. Матвей и Сережа занимали вдвоем маленькую келью, выходившую окнами в старый, запущенный сад. Устроив сыновей, Анна Семеновна вернулась в Мадрид.

В 1804 году Франция превратилась в империю, генерал Бонапарте стал императором Наполеоном I. В декабре он короновался в старинном соборе Парижской богоматери. Короновал его сам римский папа, нарочно приехавший для этой цели в Париж. Матвей и Сережа видели проезд императора по улицам, наполненным восторженной толпой, и принимали участие в празднествах, устраивавшихся в этот торжественный день.

Начало наполеоновского царствования ознаменовалось блестящими военными успехами. Наполеон выгнал австрийцев из северной Италии и венчался в Милане железной короной древних ломбардских королей. Австрия, заручившись союзом с Александром I, потребовала очищения Италии и южной Германии от французских войск. Тогда Наполеон вторгся в австрийские пределы и быстрым движением занял Вену. Русские войска, при которых находился сам Александр I, оказались в затруднительном положении. Главнокомандующим был Кутузов. Он не хотел сражения, так как французская армия была втрое многочисленнее, а на австрийцев надежда была плоха: они сдавались при первом натиске. Но Александр I горел желанием помериться силами с Наполеоном. На полях Аустерлица, в Моравии, произошло сражение трех императоров: русского, австрийского и французского. Победа осталась за Наполеоном. Это было 2 декабря 1805 года, в день первой годовщины его коронования. Париж ликовал, а Матвей и Сережа были в отчаянии от стыда и горя.

У Сережи был друг, голубоглазый Анри, сын одного наполеоновского генерала, бывшего в сражении при Аустерлице. Как-то забыв о присутствии Сережи и о том, что он русский, Анри отозвался презрительно о русской армии. Он говорил со смехом, что она «tourna le dos» [4] при приближении французов. Девятилетний Сережа бросился на него и, побледнев от гнева, схватил его за горло и стал душить. «Si tu te permets encore un mot…» [5] — говорил он задыхающимся голосом. Их разняли, и monsieur Гике постарался потом их помирить. Он сделал выговор Анри за его неосторожность, а Сереже посоветовал не поддаваться необузданным порывам гнева.

— Русские — храбрый народ, — сказал он ему в утешение, — но они напрасно выбрали себе таких союзников, как австрийцы. Ты увидишь, император Александр и наш император скоро станут друзьями. Они оба молодцы, braves gargons.

Предсказание monsieur Гикса сбылось: в 1807 году Наполеон и Александр I заключили между собой союз в Тильзите, на берегу Немана. Матвей и Сережа были счастливы. Слава Наполеона росла, французская буржуазия боготворила его. Его прославляли в стихах и в прозе, называли величайшим человеком всех времен и народов. Вокруг имени его сплеталась легенда.

Матвей и Сережа были слишком молоды, чтобы понимать истинный смысл событий, и поэтому не могли противостоять общему увлечению. Наполеон стал их героем. Когда, незадолго до окончания курса, он посетил школу Гикса и своды монастырского здания гремели от криков восторга, они не отставали от прочих и кричали до хрипоты: «Vive l’empereur!» [6] Наполеон, в синем мундире и белых лосиных панталонах, быстро обходил ряды воспитанников. Свита летела за ним. Вдруг он заметил Сережу, остановился, взял его за ухо (это считалось у него лаской) и сказал с улыбкой:

— Не правда ли, похож на меня? Можно подумать, что это мой сын.

Сережа, сконфуженный, опустил голову, а потом вдруг взглянул в лицо императору. И в эту минуту всем показалось, что между ними в самом деле есть какое-то сходство.

— Я — русский, — сказал Сережа.

Какая-то тень пробежала по лицу Наполеона, но он тотчас ответил с той же снисходительной улыбкой:

— Oh, mon brave gargon, nous sommes a present bons amis avec ton empereur! [7]

Перед окончанием школы в Париж приехала Анна Семеновна. Она провела в Париже последнюю зиму, а затем отправилась вместе с сыновьями в Петербург, где находилась вся семья. Дипломатическая карьера Ивана Матвеевича в это время оборвалась. Он не сумел приспособиться к переменчивой европейской политике Александра I и вскоре после Аустерлицкого сражения должен был покинуть свой пост. Александр отозвал его из Испании.

Было около полудня. Матвей, высунув голову из окошка, подставил лицо под дувший навстречу теплый ветер, и ему казалось, что это русский ветер, что он несет с собой запах русских полей. Он с нетерпением окликнул по-немецки почтальона, сидевшего на козлах:

— Что, далеко до границы?

Почтальон, добродушно улыбаясь, показал куда-то длинным бичом:

— Здесь Ниммерзат. А там дальше — Россия. — И прибавил чувствительным тоном: — Это хорошо, что молодой человек любит свое отечество.

В Ниммерзате карета остановилась у почтового дома с остроконечной черепичной крышей. Вышел старый прусский комиссар в синем кафтане. С почтительным поклоном он спросил паспорта, надел очки, просмотрел паспорта и, пожелав доброго пути, сделал знак почтальону, что можно ехать. Карета шагом двинулась дальше и остановилась перед полосатой рогаткой. За рогаткой стояла полосатая будка.