Голландский без проблем - Мюрай Мари-Од. Страница 5

— Твои гренки чёрные. Почему? — спрашивает Артур.

— Потому что они хорошо согрелись! — со смехом отвечаю я.

— Потому что они сгорели, — звучит мрачный голос за моей спиной.

У Кентена совершенно нет чувства юмора. В то время как чувство юмора необходимо, чтобы пережить мелкие бытовые неприятности — такие, например, как сгоревшие гренки.

— За стол!

У моих мальчиков не слишком голодный вид. Кентен болтает ложкой в пиале, Артур пускает в кока-коле пузыри через трубочку. Когда я был маленьким, мама часто играла с нами за столом: у неё начинали разговаривать ножи, тарелки. Мы проглатывали второе, не замечая этого. Я беру вилку Артура и говорю тонким голосом:

— О, что я вижу? Целый гренок для меня одной? Я утащу его у Артура…

— Это вилка говорит? — спрашивает Артур.

— Да. Она хочет украсть твой гренок.

— А гренок?

Я изображаю голос гренка:

— Он говорит: «Нет-нет, пусть меня съест Артур!»

— А вилка? — спрашивает заинтересованный Артур.

— Она говорит, что гренок прав и что она отломит кусочек гренка для тебя.

Я втыкаю вилку в гренок.

— Ай! — вопит Артур.

Я подскакиваю:

— Что случилось, малыш?

— Гренок говорит «ай». А вилка?

— Она говорит… Она ничего не говорит. Она спит.

— Надо её укрыть, — отвечает Артур, — салфеткой, а то простудится.

Я задаюсь вопросом, как моя мать делала так, чтобы мы ещё и ели во время игры.

— А теперь ты съешь свой гренок, Артур, а то он остынет!

— Нет. Я его тоже укрою салфеткой. Баю-бай, мой гренок. А что говорит гренок?

Я кричу:

— Слушай, не знаю я! А я тебе говорю: «Ешь, быстро!» А ты, Кентен, перестань дуть на свой чай…

— Ты забыл ситечко, — ворчит Кентен, — теперь там пенка.

— А что говорит пенка? — спрашивает Артур.

Я взрываюсь:

— Пенка говорит…

И вовремя останавливаюсь… Артур и так уже достаточно грубый.

— Ты знаешь, что говорит гренок, папа? — спрашивает меня Кентен. — Он говорит: «Лучше я проведу воскресенье в мусорном ведре».

Раунд второй. По количеству очков победители Артур и Кентен. Я бросаю вызов. И гренок. Я иду бриться. Кентен заглядывает в ванную:

— Когда мы пойдём?

— Куда?

— На выставку динозавров.

Точно, я обещал Кентену, что мы пойдём смотреть на движущихся динозавров во Дворец открытий.

Я бормочу сквозь пену для бритья:

— Сегодня воскресенье — там, наверное, толпы народа.

Кентен тут же тянет плаксивым голосом, которого я не выношу:

— Но ты же обещал, что мы пойдём!..

Я кричу:

— Хорошо, пойдём, пойдём! Тьфу ты, я порезался. Ты можешь оставить меня хоть на две минуты?!

Ну почему я с самого утра кричу? Моя мать никогда не кричала. Она говорила: «Авторитет — во взгляде». У моей матери были чёрные глаза. А у меня голубые.

— Ну что, идём? — спрашивает меня Кентен.

Он уже надел куртку. А Артур держит в руках свой чемоданчик.

— Я еду на поезде к маме.

Не кричать. Я пристально смотрю на обоих и спокойно говорю:

— Нет, сейчас мы пойдём за покупками, потому что нужно кушать.

— Гренки? — с тревогой в голосе спрашивает Артур.

Само собой, Кентен театрально срывает с себя куртку и, всхлипывая, валится на диван.

— Мы никогда не пойдём!

А Артур хочет идти за покупками. Он берёт меня за руку.

— А ты мне купишь соску для кака-колы?

У Артура свои представления о сосках. Он их поливает водой, потому что они липкие, а затем вытирает тряпкой.

Сегодня я решил устроить обед из четырёх десертов. Я купил киви для фруктового салата. В это время года они стоят дорого.

— 8 франков за штуку, Кентен, а я купил 4. Сколько я отдал?

— Кукиш с маслом.

Артур давится от смеха. Я кричу:

— Прекрати мыть свою соску, Артур!

Артур бормочет:

— Прекрати, или я намылю тебе шею, ивцеголовый!

Я поворачиваюсь к Кентену:

— Что он сказал?

Кентен пожимает плечами:

— «Яйцеголовый». Это с кассеты про Багса Банни.

Всё, фруктовый салат готов. Теперь пирог с грушей.

— Папа, — спрашивает Кентен ни с того ни с сего, — а ты знаешь, с какой скоростью бегали динозавры?

— Э-э-э…

— Максимальной скоростью, — уточняет Кентен.

— А? По прямой или с поворотами? Артур, закрой кран!

— Или ты у меня попляшешь, ивцеголовый, — бормочет Артур.

— Так, папа, ты знаешь или нет? — беспокоится Кентен. — Это 40 км/ч. А ты знаешь, сколько весит брахиозавр?

— До завтрака или после?

— 50 тонн, — наносит мне удар Кентен. — Он самый тяжёлый из динозавров. А ещё знаешь…

Я кричу:

— Нет, нет, я не знаю! Артур, спустись оттуда, ты упадёшь!

— Я пузырюсь, — говорит Артур, который вылил уже полбутылки жидкости для мытья посуды в свою соску.

Я поворачиваюсь к Кентену:

— Что он делает?

— Пускает пузыри. Это с кассеты про Мими Кракра.

Громкий крик. Артур упал с табурета. От неожиданности я роняю блюдо для пирога, и оно приземляется на ногу Кентену. Теперь мы кричим втроём: «Моя голова!» — «Моя нога!» — «Моё блюдо!»

Я не знаю, как моя мать управлялась с четырьмя мальчишками! Я хватаю Артура, сажаю его на диван перед телевизором.

— А сейчас, яйцеголовый, смотри «Багса Банни» и не шевелись!

Я включил телевизор. Артур с удивлением уставился на меня. Я стараюсь сделать как можно более чёрные глаза. Уголки рта начинают дрожать. Он даже не решается плакать. Неужели?! У меня тоже есть авторитет!

— Мы пойдём когда смотреть на динозавров? — стонет мой старший сын.

— «Мы пойдём когда» — разве так говорят? Чему тебя учат в школе?

— Весу брахиозавров.

Этот мальчишка меня раздражает. Я захлопываю дверь кухни перед его носом. Ну и кавардак! Нужно собрать осколки, вытереть тесто, выбросить нарезанные груши. А мне ужасно противно прикасаться к половой тряпке. Я помню день, когда моя мать пыталась заставить меня вытереть кофе, который я пролил на кафельный пол. Кажется, она тогда дала мне пощёчину. По правде говоря, её авторитет был, наверное, не только во взгляде. Я же ни разу не ударил своих детей. НИ РАЗУ. Лицо ребёнка священно.

Я не слышу ни звука, не считая голоса Багса Банни. Надеюсь, я не травмировал Артура. Мышиными шагами я возвращаюсь в гостиную…

…Оба сидят на диване. Артур сосёт палец, удобно пристроившись рядом с братом. Их бы сфотографировать сейчас. Я тихо спрашиваю:

— Ну что, обедать?

Они смотрят на меня как будто из другого мира. Я разрушил очарование момента.

— Ивцеголовый! — говорит мне Артур.

Я поставил йогурты, фруктовый салат и печенье «Четыре четверти» на стол. Букет посередине придаёт обеду праздничный вид.

— Это что за штука? — спрашивает Кентен, протягивая мне йогурт.

— Это йогурт с киви, бананом и манго.

— Какая гадость.

Артур заливается смехом. Иногда так хочется дать оплеуху.

— Кентен, я же просил тебя не говорить грубости при твоём брате!

Мы едим в тишине.

— Можно включить телевизор?

— Как хочешь.

Обычно это запрещено.

— А после того как ты попьёшь кофе, — нерешительно начинает Кентен, — мы… может, мы пойдём смотреть на динозавров?

Я чуть было не крикнул: «Да!», но вспомнил, что Артур должен спать днём.

— Не сейчас, Кентен. Твой брат должен поспать после обеда.

Кентен взрывается:

— Я так и знал! «Твой брат должен спать», твой брат то, твой брат сё! Почему он, почему всё время он?

Я тоже в свою очередь взрываюсь:

— А ты думал, ты один на земле? Да, у тебя есть брат, и ты должен быть рад!

Я беру Артура на руки:

— Пойдём, малыш, в кроватку. Я расскажу тебе сказку.