Матильда (др. перевод) - Даль Роальд. Страница 13

— А за что тебя туда сажали? — спросила Матильда. — Что ты сделала?

— В первый раз, — сказала Гортензия, — я вылила полбутылки сиропа на стул, на котором должна была сидеть Транчбуль во время урока священной истории. Это было здорово. Когда она опустилась на стул, раздался такой звук, будто это гиппопотам опустил ногу в грязь на берегу реки Лимпопо. Но вы еще маленькие и глупые и, конечно же, не читали „Сказки просто так“ Киплинга.

— Я читала, — сказала Матильда.

— Ты врешь, — любезно произнесла Гортензия. — Ты еще и читать-то не умеешь. Но это неважно. Так вот, когда Транчбуль села в сироп, послышался отличный звук. А когда она вскочила, то стул вроде как прилип к этим ее ужасным зеленым бриджам, да так и висел несколько секунд, пока сироп не растекся. Потом она схватилась обеими руками за то место, на котором сидит, и к этому мерзкому сиропу прилипли ее руки. Слышали бы вы, как она рычала.

— Но как она узнала, что это ты сделала? — спросила Лэвиндер.

— На меня донес один мальчишка, которого зовут Олли Богвисл, — сказала Гортензия. — Я ему за это передние зубы выбила.

— И Транчбуль заперла тебя на целый день в душегубке? — с интересом спросила Матильда.

— На целый день, — ответила Гортензия. — Я была сама не своя, когда меня выпустили. Чуть с ума не сошла.

— А еще за что тебя сажали в душегубку? — спросила Лэвиндер.

— Ну, всего и не вспомнишь, — ответила Гортензия. Она говорила так, как говорит старый солдат, побывавший в стольких сражениях, что отвага стала для него чем-то обыденным. — Все это так давно было, — прибавила она, запихивая в рот очередную порцию чипсов. — Ах да, еще вспомнила. Вот что тогда произошло. Я выбрала время, когда Транчбуль мне не помешает, потому что она отправилась на урок к шестиклассникам, подняла руку и попросила разрешения выйти в туалет. Но в туалет я не пошла, а тихонько направилась в кабинет Транчбуль. Быстренько осмотрев ящики шкафа, я нашла тот, в который она складывала свои штаны, ну эти дурацкие бриджи.

— Продолжай, — восхищенно произнесла Матильда. — Что было дальше?

— До этого я по почте заказала сильнодействующий порошок, который вызывает чесотку, — рассказывала Гортензия. — Пакетик обошелся мне в пятьдесят пенсов, а называется он „раздражитель кожи“. Там было написано, что делается он из измельченных зубов ядовитых змей, и давалась гарантия, что на коже появятся волдыри размером с грецкий орех. Я насыпала этого порошка в каждую пару штанов, а потом снова аккуратно их сложила. — Гортензия умолкла, чтобы набить рот чипсами.

— И что из этого вышло? — спросила Лэвиндер.

— Очень скоро, — сказала Гортензия, — Транчбуль во время урока священной истории неожиданно начала чесаться ниже пояса как ненормальная. Ага, сказала я про себя. Начинается. Как приятно было видеть все это и сознавать, что я единственный человек во всей школе, который точно знает, что происходит с Транчбуль. И к тому же я была спокойна. Я знала, что меня не поймают. А она чесалась все сильнее и уже не могла остановиться. Наверно, она решила, что у нее там осиное гнездо. И тут, в самой середине урока, вдруг вскочила и выбежала вон, прижимая руки к заду.

И Матильда, и Лэвиндер были в восхищении. Им обеим было ясно: перед ними мастер своего дела. Вот человек, который возвел искусство издевательства до степени совершенства, человек, что еще более важно, готовый рисковать всем на свете ради выполнения поставленной задачи. Они в изумлении смотрели на эту богиню, и даже прыщик на носу уже казался им не недостатком, а символом мужества.

— Но как же она на этот раз узнала, что это сделала ты? — задыхаясь от восторга, спросила Лэвиндер.

— А она и не узнала, что это я, — ответила Гортензия. — Но меня все равно на целый день заперли в душегубке.

— За что? — спросили обе девочки.

— Транчбуль, — сказала Гортензия, — имеет одну отвратительную привычку — она любит отгадывать. Если она не знает, кто виновник, то просто пытается отгадать, и беда в том, что чаще всего оказывается права. В тот раз я была главным подозреваемым из-за проделки с сиропом, и хотя я знала, что у нее нет никаких доказательств, все мои возражения не принимались ею в расчет. Я все время кричала: „Да как же я могла это сделать, мисс Транчбуль? Я ведь даже не знаю, где у вас в школе хранятся эти штаны! Я знать не знаю, что такое порошок для чесотки! Никогда не слышала ни о чем подобном!“ Но ложь мне не помогла, несмотря на то, что я устроила отличное представление. Транчбуль просто взяла меня за ухо, потащила в душегубку и заперла там. Я во второй раз отстояла в ней целый день. Когда я вышла наружу, то была вся исколота.

— Это похоже на войну, — в страхе произнесла Матильда.

— Правильно говоришь, это война и есть, — воскликнула Гортензия. — Потери огромные. Мы крестоносцы, доблестная армия, без оружия сражающаяся за собственные жизни, а Транчбуль — это сатана, змий-искуситель, демон, и в ее распоряжении находится все оружие, которое только есть на свете. Трудно нам приходится. Но мы стараемся поддерживать друг друга.

— Ты можешь рассчитывать на нас, — сказала Лэвиндер, приподнимаясь на носки, чтобы казаться выше ростом.

— Нет, не могу, — сказала Гортензия. — Вы всего лишь маленькие козявки. Хотя, кто знает. Может, мы и найдем для вас какую-нибудь тайную работу.

— Расскажи нам еще немножко о том, на что она способна, — сказала Матильда. — Пожалуйста, расскажи.

— Я не хочу пугать вас, ведь вы здесь только одну неделю, — сказала Гортензия.

— А мы не испугаемся, — сказала Лэвиндер. — Мы маленькие, но не из пугливых.

— Ладно, тогда слушайте, — сказала Гортензия. — Вот что случилось буквально вчера; Транчбуль увидела, как на уроке священной истории один мальчик, которого зовут Джулиус Ротвинкль, ест конфеты. Она схватила его за руку и вышвырнула в окно. И вот мы видим, как Джулиус Ротвинкль летит над садом как пушечное ядро или как фризби и шлепается посреди грядок с салатом. А Транчбуль поворачивается к нам и говорит: „Отныне всякий, кто ест в классе, вылетит прямо в окно“.

— А этот Джулиус Ротвинкль не сломал себе что-нибудь? — спросила Лэвиндер.

— Да так, несколько костей, — ответила Гортензия. — Вы должны знать, что Транчбуль когда-то выступала за команду Англии на Олимпийских играх в метании молота, так что она очень гордится своей правой рукой.

— А что значит метание молота? — спросила Лэвиндер.

— Молот, — ответила Гортензия, — это на самом деле большое ядро, которое прикреплено к концу длинного куска проволоки, и метатель раскручивает его над своей головой все быстрее и быстрее, а потом отпускает. Тут нужна огромная сила. Транчбуль что угодно может метнуть ради тренировки, но особенно любит метать детей.

— Господи помилуй, — произнесла Лэвиндер.

— Я слышала, как она однажды говорила, — продолжала Гортензия, — что большой мальчик весит примерно столько же, сколько олимпийский молот, поэтому его очень удобно использовать для тренировки.

И тут произошло нечто странное. На площадке, которая до той минуты тонула в криках резвившихся детей, вдруг воцарилось гробовое молчание.

— Будьте осторожны, — прошептала Гортензия.

Матильда и Лэвиндер обернулись и увидели гигантскую фигуру мисс Транчбуль, приближающуюся сквозь толпу мальчиков и девочек крупными шагами, в которых таилась угроза. Дети поспешно расступались, чтобы дать ей возможность пройти. Она шагала по асфальту, как Моисей по Красному морю, воды которого расступались перед ним: очень у нее была внушительная фигура в этой подпоясанной ремнем куртке и зеленых бриджах. Икры растягивали чулки точно грейпфруты.

— Аманда Трип! — кричала она. — Эй ты, Аманда Трип, иди сюда!