Тайна песчинки - Курганов Оскар Иеремеевич. Страница 20

— Ну как твои песчинки, Иоханнес?

В эту ночь Хинт почти не спал. К обычным волнениям, связанным с его изобретением, прибавились и раздумья, которые возникли после встречи с Юрием. Ему казалось, что в мирное время они никогда не расстанутся с Юрием, что люди, испытавшие так много, прошедшие через самые различные опасности, не могут так разойтись. Но оказалось, что мирные годы испытывают дружбу с еще большей придирчивостью, чем военные.

Не всякая дружба выдерживает это испытание.

Он вспомнил и других своих товарищей военного времени, с которыми он теперь редко встречался. Стало быть, не опасности сближают людей, а общность интересов, дум, надежд.

Хинту казалось, что эти взгляды были заложены в нем в те детские годы, когда отец и старший брат Ааду, пусть в шутливой форме, но все же задавали один и тот же вопрос: «Что ты сделал для людей?» Теперь-то он понимает, что это слишком трудный вопрос, на который не так-то легко ответить даже в зрелом возрасте. Каждому человеку кажется, что он очень много делает для людей, даже тому человеку, который ничего для них не делает. Но в детские годы, когда он открывал для себя большой и новый мир, этот вопрос в их семье стал своеобразным критерием добра и зла.

Обо всем этом он думал в ту ночь после возвращения из деревни Вилья. На рассвете, так и не уснув, Хинт отправился на завод, где, к его удивлению, он уже застал Рюютеля.

— Почему так рано? — спросил Хинт.

— Мы собрали дезинтегратор. Пойдемте. Мы только ждали вас, — ответил Рюютель.

Они прошли через весь двор к небольшой деревянной будке, стоявшей на склоне холма. Издали эта будка напоминала скворечню. Именно в ней, будке этой, была смонтирована первая опытная машина, первый дезинтегратор. Другого места на заводе не было, да Хинт и хотел все делать вдали от лишних глаз. Будка же показалась ему самым удобным местом для испытания дезинтегратора.

Вот он стоит — маленький, приземистый, отнявший у них целый год жизни. И какой жизни!

Рюютель насыпал песок в бункер, плотно закрыл кожух и сказал:

— Ну что, можем включить мотор?

Хинт не сразу ответил. Он хотел еще все тщательно осмотреть, ощупать каждый винтик. Он знал, что за ними следит весь завод, хоть в будке этой были только он и Рюютель. Обо всем, что произойдет здесь, сразу же узнают и те, кто их поддерживал, и те, кто относился к ним с явным равнодушием. Он стоял и молчал.

— Ну что, включить? — опять спросил Рюютель.

— Включайте, — ответил Хинт.

Рюютель повернул рубильник. Мотор зашумел, «беличьи колеса» начали вращаться. Они стояли и молча слушали эти первые звуки новой машины. Хинт мысленно представлял себе все, что происходит внутри этой машины за плотно закрытым кожухом. Песчинки ударяются о металлические «пальцы», пытаются вырваться из машины, попадают на новые «пальцы». А в это время прозрачная пленка, в которую природа облекла песчинки, разбивается, разваливается, да и сама песчинка делится на два, на три, а может быть, на очень много осколков.

Так казалось Хинту.

Песок после обработки в дезинтеграторе высыпался по специальному желобу, и Хинт долго не решался взять его в руки. Рюютель наклонился, насыпал песок на ладонь, осторожно выгребая его из маленькой жестяной коробки. Потом пересыпал песок из своей ладони на руку Хинта.

Хинт приглядывался к песчинкам, но никак не мог понять, делает ли дезинтегратор то дело, ради которого он его создал. Он понес коробку с песком в лабораторию. Потом отправил его на формовку.

Более точный ответ даст первый кирпич, отформованный из этого песка.

Хинт шел за этим кирпичом, как мать следует за своим младенцем, только-только начинающим ходить. Вот песок смешали с известью. Вот из этой смеси изготовили кирпичи. Вот их передали в автоклав. Теперь надо было ждать восемь часов.

Только через восемь часов они получат ответ — может ли их дезинтегратор помочь сдирать с песчинок вековую пленку. И делать это не в малых дозах, а все в возрастающих масштабах, достаточных для производства тысяч и даже миллионов искусственных камней. Эти восемь часов должны решить судьбу всего изобретения. И не только Хинт или Рюютель, но и все, кто был в этот день в цехе, ждали того момента, когда кирпичи с условным знаком Хинта выкатят из автоклава.

И этот момент наступил. Хинт понес кирпич в лабораторию на испытания. Нет, он не понес его. Он бежал с ним через весь двор, а за ним бежали Рюютель, мастер цеха, все принимавшие участие в монтаже дезинтегратора и формовке кирпича.

Испытания показали, что кирпичи эти приобрели большую прочность, но не такую, чтобы можно было торжествовать победу. По-видимому, песчинки еще не до конца открыли свою тайну. Правда, директор завода сказал, что весь строительный мир радуется, если прочность силикатного кирпича повышается даже на десять процентов, а он, Хинт, добился чуть ли не ста процентов.

— Нет, — сказал Хинт, — это все крохи. Что-то я не додумал в дезинтеграторе.

Машина была демонтирована, промыта, каждая деталь изучена. Не было ни опыта, ни элементарных теоретических расчетов. Шли ощупью. Хинт предложил еще больше увеличить скорость вращения «беличьих колес» и уменьшить расстояние между пластинками-«пальцами».

Хинт и Рюютель почти все свое время проводили в дощатой будке, где монтировались и демонтировались, испытывались и проверялись все новые и новые конструктивные варианты машины. И только пятая модель Хинта принесла им серьезную победу. «Путь от первой до пятой модели был выложен формулами», — сказал как-то Хинт. Дело в том, что мощь, ударная сила, производительность дезинтегратора зависят от многих, очень многих обстоятельств. Толщина «пальцев» и расстояние между ними. Длина «пальцев» и их форма. Скорость вращения колеса. Величина колес. Металл, из которого они сделаны.

— Словом, тысяча и одна возможность, — сказал я Хинту.

— Нет, нет! — вскричал он. — Миллион и одна.

И среди этого миллиона возможностей надо было найти ту единственную, которая стала бы теоретической формулой дезинтегратора. Хинт и Рюютель просиживали над этими расчетами дни и ночи. Они конструировали новую модель дезинтегратора и только убеждались, что еще далеки от цели. Так продолжалось до создания пятой модели.

В лаборатории появились силикатные кирпичи, по крепости, стойкости, прочности конкурирующие не только с испытанным столетиями красным кирпичом, но и с фаворитом века — бетоном.

Глава семнадцатая

Весть об этой победе пронеслась по заводу. Изобретателя поздравляли, желали ему успехов. Но Хинт понимая, что они находятся в начале пути. Ведь дело было не в кирпиче, который, в сущности, уже отживал свой век, а в более крупных блоках и конструкциях. Стена на целый этаж, перегородка на комнату, лестницы, площадки, перекрытия. Все эти крупные детали и элементы жилого дома надо научиться формовать на заводе из нового камня — силикальцита. А потом собирать их, как это делается на конвейере, где идет сборка машины. Не рассыплются ли эти конструкции без цемента? Выдержат ли они тяжесть дома?

Началась пора новых экспериментов, исследований и поисков.

В конце сороковых годов нашего века на заводе создали первые крупные блоки, которые Хинт формовал из песка и извести, пропущенных через усовершенствованный дезинтегратор. Первые крупные блоки были прочными и могли идти в дело, как привыкли говорить строители.

В это время появилось это слово — силикальцит.

Может быть, оно не совсем точно определяет структуру нового камня, но Хинт считал, что дело в конце концов не в точности или неточности названия.

Теперь у него спрашивают: почему камень называется силикальцитом?

Впервые это слово применил профессор Некрасов, который много трудился над проблемой мелких песков. Правда, до разбивания их в дезинтеграторе он так и не дошел, но свои исследования он называл опытами по созданию силикальцита. Он умер, так и не завершив свой труд. Теперь Хинт использовал это название, как бы подхватив горящий факел, выпавший из рук талантливого советского ученого.