Тайна песчинки - Курганов Оскар Иеремеевич. Страница 8

— Хей, Маазик! — девочка ударила кнутом по земле, и корова пошла дальше.

И как только корова ушла, Хинт и Юрий рассмеялись.

Конечно, девочка гонит корову домой. Если пойти за ней, то можно будет найти что-нибудь поесть. Но они отказались от этой мысли. Надо идти только вперед.

Сперва они двигались опушкой, а потом повернули в лес. Было уже совершенно темно. Они спотыкались на каждом шагу. Хинту не хотелось терять дорогу и краснеющую кромку небосклона.

Он споткнулся и упал в лужу. Треск сломавшегося сучка показался в этой тишине ударом грома. Тогда они снова вышли к опушке леса, и вскоре перед ними возникла маленькая деревня.

В темноте они даже не заметили, что шли задними дворами этой деревни, вытянувшейся вдоль леса. Они легли на землю и начали прислушиваться.

Вот залаяла собака, к ней присоединилась другая, третья. Кого-то удивил этот собачий концерт, и из-за угла избы показался человек с фонарем. Человек поднял руку над головой. Огонек подымался все выше и выше и как бы повис в воздухе.

Наступила тишина. Только слышен был лай собак.

Огонек начал медленно опускаться, задвигался и вскоре исчез.

Должно быть, человек ушел в дом.

Хинт и Юрий решили подползти поближе. Хинт предложил войти в избу, но Юрий был более осторожным человеком. Он продолжал наблюдать, прислушиваться. Потом он прошептал:

— Нет, в этот дом идет провод полевого телефона. Ты видишь?

Хоть Хинт и не видел этот провод, но поверил Юрию.

Они тихо поползли из деревни к лесу. Тяжело было покидать место, где их могли бы покормить, но все чаще Хинт убеждался, что Юрий знает свое дело.

Считая шаги, они прошли примерно километра три. Во всяком случае, так полагал Хинт.

Мимо них проехал кто-то на велосипеде, но они не успели прижаться к земле. Вскоре показалась еще одна деревня. Кто в ней — друг или враг? Есть ли там немцы? По-видимому, в деревне все уже спали, и кто в ней, трудно было определить. И в то же время не хотелось покидать деревню, откуда до них доносились запахи кухни. Они уже направились к ближайшему дому, но в это мгновение во дворе этого дома зашумел мотор автомобиля. Яркие огни автомобильных фар осветили дорогу и сразу же погасли. Вскоре смолк и шум мотора. Но заходить во двор они уже не решались.

Хинт и Юрий снова оказались на опушке леса в стороне от дороги. Усталость и голод, казалось, достигли наивысшего предела. Они еле двигались. Временами Хинт поддерживал Юрия.

— Больше я не могу, — шептал Юрий.

Они наткнулись на стог сена и даже не сели, а упали на него. И сразу же заснули, усталые, измученные, голодные.

Конечно, с точки зрения осторожности это был неразумный поступок. Как потом оказалось, стог сена находился вблизи большого сарая, а за сараем начиналась шоссейная дорога. Но ночью они всего этого не видели, да у них и не было сил с такой ясностью определять обстановку.

На рассвете они проснулись от какого-то шума. Они долго всматривались, но ничего не могли обнаружить. Может быть, им показалось или просто приснилось? Они встали и пошли в лес. Тут им впервые повезло — они наткнулись на большую поляну брусники и жадно набросились на нее. Острота голода прошла, и они сразу повеселели. Было холодно, и они пытались согреться борьбой, подпрыгиванием. Но они были так слабы, что не могли уже ни прыгать, ни бороться. Они прижались друг к другу и затихли. Только так они надеялись согреть себя. Они простояли так минуту или две.

— Давай рискнем, — сказал Юрий и бросился в лес.

Хинт пошел за ним и не сразу понял, что он задумал. Но, приблизившись, увидел своего друга, разжигающего костер.

Этот костер запомнился Хинту на всю жизнь. Он принес ему тепло и надежду, уверенность в своих силах и тот душевный покой, который во всех случаях помогает человеку выдерживать тяжкие испытания. Это был покой дома, тепло родной земли. Они забыли о том, что находятся в непосредственной близости к тем, кто за ними охотится, кто готов в любую минуту бросить их в тюрьму.

Может быть, теперь покажется, что этому костру Хинт приписывает слишком много добродетелей. Но в ту минуту маленький костер был каким-то неожиданно великим чудом, хоть Юрий создал это чудо с помощью спички и веток хвороста.

Они сидели у костра и молчали. Свои стертые, в кровавых подтеках ноги они вытянули к огню и наслаждались тишиной, теплом, отдыхом.

— О чем ты думаешь? — спросил Юрий.

— Ни о чем, — ответил Хинт.

— И даже о своих камнях забыл?

— Не говори так о камнях — они еще тебе понадобятся, — сказал Хинт.

— Теперь мне нечего беспокоиться: у меня есть свой инженер, и он-то найдет камни для моего дворца.

— Если мы доживем до того дня, когда нам нужны будут дворцы.

— Мне не нужны дворцы — просто маленький домик для меня и моей матери.

— А жениться ты не собираешься?

— Нет, не собираюсь. С этим я обожду. Я хочу пожить с матерью в маленьком домике. Таком же крепком, как та часовня. Ты обещаешь, строитель Хинт?

— Обещаю, Юрий.

— Ты уже догадался, почему та часовня такая крепкая?

— Нет, Юрий. Это не очень простая штука.

Они снова замолчали. Каждый думал о своем.

— О чем ты думаешь? — снова спросил Юрий. — Ты не спишь?

— Нет, не сплю, — ответил Хинт. — Я философствую.

— Это хорошее занятие для голодного человека.

— Как две капли, мы затерялись с тобой в этом большом и страшном океане, как две песчинки. Но мы продолжаем жить, бороться, двигаться вперед, хоть нас ищут и пытаются поймать самые ловкие и опытные ищейки. Мы безоружные, голодные, усталые, а они вооружены до зубов, сытые, бодрые. И мы побеждаем.

— Даже мечтаем о будущем, — поддержал Юрий. — Людей иногда называют песчинками, но никто еще не знает, какие силы в них таятся. Даже мы сами о себе очень мало знаем.

— Святая правда, Юрий,— сказал Хинт и снова замолчал.

Над миром начинался новый день осени тысяча девятьсот сорок третьего года, день, полный тревог, волнений, насилия и убийств, день, полный надежд для Хинта и Юрия.

Глава восьмая

Три дня и три ночи шли они лесами, оврагами, вдали от дорог, стараясь обходить деревни, не сталкиваться с людьми. Питались они только ягодами. Голод довел их до такой степени отчаяния, что они уже готовы были идти в первую попавшуюся деревню и просить хлеба. Но осторожный Юрий находил все новые и новые возможности оттянуть этот рискованный для них шаг.

Они лежали на опушке леса, и казалось, что у них уже не было сил двигаться дальше. По расчетам Юрия еще надо было пройти шестьдесят километров. Но выдержат ли они?

Хинт лежал на траве и с горечью думал о своей родной земле, об эстонском народе, попавшем в беду. Немцам приходится в каждой деревне держать маленький гарнизон или отряд наемников-предателей, чтобы держать в страхе и повиновении свободолюбивых эстонцев.

Перед беглецами возникали большие деревни и хутора. Дымились печи, вместе с дымом доносился и запах еды, а два человека шли и боялись приблизиться к людям. Что случилось? Неужели люди настолько запуганы, что смогут отказать им в самом необходимом?

Все это Хинт пытался втолковать Юрию, но он стоял на своем:

— Нет, давай потерпим.

Тогда Хинт предложил отправиться в деревню без Юрия. Но если он попадет там в руки фашистских молодчиков, то Юрий должен броситься к нему на помощь. Или, во всяком случае, создать впечатление, что Хинт не один.

Хинт принял такое решение, но не мог встать, чтобы выполнить его. Он прислушивался к каждому шороху. Вот синичка пролетела и начала перелетать с ветки на ветку. Он внимательно следил за ней, как будто бы от ее поведения зависела вся его судьба.

Потом они начали подробно обсуждать все детали предстоящей операции, хоть все уже было ясно и без того. Просто Хинту хотелось оттянуть минуту расставания с Юрием.

В сущности, впервые за эти три дня и три ночи они покидали друг друга. Правда, от опушки леса, где они находились, до деревни всего сто метров, не больше, и все-таки эти сто метров, которые будут их разделять, кажутся целой пропастью.