Тигролов - Сысоев Всеволод Петрович. Страница 1

Всеволод Сысоев

Тигролов

Взглянув на Ивана Павловича, сразу и не определишь профессию этого человека. В его внешнем облике столько доброго спокойствия, неторопливости и даже застенчивости, что можно скорее принять его за пчеловода или садовника, чем за представителя самой редкой профессии — тигролова.

Голубые, всегда улыбающиеся ласковые глаза, большая, пышная серебристая борода, широкое, открытое, типично русское лицо, располагающее к себе и взрослого и ребенка. Слушаешь его мягкий грудной голос — и не верится, что перед тобой гроза тигров; но крепкие руки, мускулистые и развитые, как у борца, дают знать о большой силе, необходимой охотнику в рукопашных схватках с могучим и ловким зверем.

Небольшой бревенчатый дом Богачева стоит на песчаном берегу Амура. В разливы простая рыбацкая лодка Ивана Павловича подходит почти к самому крыльцу — так близко от усадьбы плещутся амурские волны.

Частенько в этот дом наведываются многочисленные друзья Ивана Павловича — охотники и журналисты, художники и ученые, лесники, пионеры. Любовь и уважение к себе Иван Павлович завоевал не только своей отвагой — он поймал тридцать шесть тигров, — но и безграничной добротой к людям. Заблудился ли ребенок в лесу — Богачев разыщет, заболел ли кто — принесет домашнего лекарства: медвежьей желчи или пантов, а то женьшень добудет. Много раз проводил он через горы экспедиции, находил среди марей вынужденно севший самолет, задерживал нарушителей границы. И никогда не хвалился своими подвигами. А начнут, бывало, при нем расхваливать его заслуги — смутится, покраснеет, словно юноша.

Летом вокруг богачевского дома зеленеет огород. Длинные грядки огурцов и томатов чередуются с посадками сладкого перца и синих баклажанов. В низине среди кочанов сочной капусты багровеет свекла, чуть подальше, поблескивая полосатыми боками, лежат арбузы. И все это у реки — тут рукой подать до Амура. Любил Иван Павлович порыбачить, брал он на перемет пятикилограммовых сазанов и верхоглядов, ловил сетью желтощеков и страшноватых змееголовов.

Но ни огород, ни рыбная ловля не увлекали Богачева так, как охота. Эта не проходящая с возрастом страсть каждой осенью отрывала его от семьи и теплого крова, бросала в глухие уссурийские дебри. Жена Ивана Павловича давно уже смирилась с нелегкой участью подруги зверового охотника, подолгу пропадавшего в тайге и оставляющего на ее плечах всю заботу о детях и хозяйстве. Лишь редкая скупая слезинка на глазах женщины выдавала ее волнение и тревогу за мужа, когда он, бывало, готовился в дорогу. Старательно и любовно укладывала она в котомку алюминиевый его котелок, ложку, кружку, спички, мешочки с сухарями, солью, сахаром и чаем. Все надо было уложить так, чтобы при ходьбе мешок не гремел и его удобно было нести. Больше всех не хотели расставаться с дедом маленькие внучата, любившие его не меньше, чем своих отцов. Иван Павлович уговаривал их без уменьшительных и ласкательных слов, словно взрослых.

Большая семья Богачевых жила дружно: добрый, податливый нрав был у хозяина. Лишь в одном Иван Павлович был упрям и не любил менять своего решения — это когда дело касалось охоты.

Стоило только выпасть пороше, как никто уже не мог уговорить его посидеть дома, даже если ему нездоровилось.

— Ничего, в лесу сразу поправлюсь! Ишь, снежок какой мягкий повалил, надо идти…

Приходилось и мне бывать с Иваном Павловичем на зверовых охотах. Об одной из них я и хочу рассказать.

В Приамурье я приехал молодым охотоведом и сгорал от желания пойти на охоту за тиграми. Уже тогда я знал по рассказам местных натуралистов, что дальневосточный длинношерстный тигр — самый крупный представитель тигриного рода, достигающий четырехсот килограммов веса, но по натуре это «миролюбивый» зверь. Случаев людоедства за ним не наблюдалось. Моей мечтой было добыть тигриную шкуру, но Богачев не разделял таких планов.

— Хотите, пойдем на ловлю тигров? Стрелять тигрицу нет смысла, она через год-два снова тигрят принесет.

Предложение это было заманчивым. Оставалось ждать зимы, когда можно разыскать тигриный выводок.

В тридцатых годах тигров на Дальнем Востоке стало мало, и звероловам приходилось платить по двадцать рублей за одно лишь сообщение о свежих следах этого зверя. И вот в конце декабря со станции Облучье пришла Богачеву телеграмма: «Нашел след трех тигров. Авдеев». Сборы были поспешными. Иван Павлович взял с собой племянника Прокопия. В купе транссибирского экспресса Хабаровск — Москва сразу завязались охотничьи споры.

— Не возражаю, природа Индии, конечно, пышная и красочная, — говорил молодой фотокорреспондент. — Там охота на тигров-людоедов экзотична. Охотники в белых кителях и пробковых шлемах вооружены многозарядными карабинами — «манлихерами» — и садятся для безопасности в стальные клетки, прикрепленные к спинам слонов. Но нужны ли при этом смелость, отвага и мужество? Если и нужны, то только загонщикам-индусам.

— Ну, положим, охота в джунглях всегда опасна, — возражал пожилой актер, зашедший в наше купе. — Это не то что в тайге. Да и вообще как-то не верится, чтобы в Сибири, в царстве снегов и морозов, водились тигры и их можно было ловить голыми руками!

— Не в Сибири, а на Дальнем Востоке, — невольно вырвалось у меня. — И зря не верите. На экранах страны скоро пойдет фильм, в котором увидите, как наши охотники берут тигра вот именно голыми руками, если не считать бинтов для вязки лап да небольших рогулек, срубаемых иногда на месте схватки со зверем.

В разговорах дорога пролетела незаметно.

Мы приехали в Облучье и пробыли там два дня. Кроме Авдеева, к нам присоединился Ференцев — опытный местный зверолов.

Необычная одежда и наличие оружия привлекли внимание милиции. Нас вызвали в отделение.

— Неужели вы Богачевых не знаете? К чему эта формальность! — возмущался я.

Сухощавый неторопливый милиционер, как бы подтрунивая над моей нетерпеливостью, спокойно возражал:

— Человек состоит из двух элементов: души и документов. Мне-то известны Богачевы, но проверить разрешение на оружие мы обязаны. А для какой цели тигров ловите?

— Для зоопарков. Наши зверинцы выменивают на этих тигров за границей и слонов и львов… — объяснил Иван Павлович.

Наконец мы очутились в тайге. Следы тигров были обнаружены Агеевым в истоках реки Сутары. Километров пятьдесят мы проехали на попутной машине, а дальше пробирались на нартах. Роль ездовых собак выполняли у нас пять тигрятниц. Пестро окрашенные, с отвислыми ушами, они скорее напоминали обыкновенных дворняжек, чем зверовых лаек. Кормом служила им сушеная кета. Продукты, боеприпасы и палатки были приторочены к саням. Самим нам пришлось идти пешком, иногда мы помогали собакам на крутых подъемах тянуть нарты.

Богачев был одет в куртку из серого солдатского сукна и такие же шаровары. Ноги его плотно обтягивали кожаные носки — олочи, сделанные из мягкой лосины, внутри выстланные травой, за теплоту и прочность названную китайцами травой-шерстью. Шапку носил Богачев из дымчатой цигейки. Цвет его одежды до того был схож с серыми древесными стволами, что, когда он стоял спокойно, его фигура сливалась с общим фоном зимнего леса, и зверолов становился невидимым.

В лес мы вышли с рассветом. Дневные переходы у нас не превышали пятнадцати километров. На третий день Авдеев вывел нас на тигриный след. Высоко уходили в небо темно-зеленые, словно с подстриженными вершинами, кроны кедров, между ними башнями стояли дуплистые вековые липы и тополя в три-четыре обхвата. Местами деревья были обвиты виноградом. На снегу, между деревьями, виднелись отпечатки круглых четырехпалых лап «владыки джунглей» — тигра. Изредка среди валежника пробегала крупная охристая гималайская куница. Несмотря на зимнюю стужу, лес оглашался птичьими голосами: перекликались дятлы и голубые сороки, распевали снегири.