Подземные робинзоны - Дементьев Анатолий Иванович. Страница 22

— Будильник у нас видел? — спрашивал Миша Володю. — Ну тот, что на секретере стоит. Когда вечером выключишь в комнате лампочку, на нем все цифры видно. И стрелки. Ночью проснешься — пожалуйста, смотри, который час. И здесь то же самое.

— А у Витьки Красина орел есть, фигурка такая. Сидит на скале, крыльями взмахнул, — перебил Володя. — Тоже светится. Мы с Витькой накрывались одеялом и смотрели. Красиво.

Светлана с любопытством, не отрываясь, смотрела на идолов. Они и пугали и притягивали ее — непонятные, величественные, грозные.

— Знаете, ребята, жутко подумать, что когда-то сюда приходили темные-темные люди. Дикари… И падали на колени перед идолами. Они молились, выкрикивали заклинания. А потом приводили жертву… Какого-нибудь пленного воина. Приводили его в храм и убивали…

— Да ну тебя, — вздрогнул брат. — Выдумаешь тоже.

— Убивали, — продолжала Светлана, не обращая внимания на брата и сама содрогаясь от ужаса нарисованной картины. — Убивали и сжигали на жертвеннике. Потом все пели религиозные гимны и опять отправлялись на новую войну.

— Светка, перестань, — взмолился Миша. — Не очень-то приятно слушать твои глупые вымыслы.

— Это не вымыслы. И не глупые. Так было. Сначала убьют, потом сожгут. А может, и живьем…

Миша схватил сестру за руку и больно сжал.

— Да перестанешь ты, противная девчонка!

— Ну не буду, не буду. Отпусти, больно же!

Володя вдруг сказал:

— Мишка, а наверное, и правда так было. И они это видели.

Они — каменные идолы — презрительно и мрачно смотрели на ребят, излучая мягкий искрящийся голубоватый свет.

Долго еще туристы любовались загадочными идолами, тихо переговаривались, строя разные предположения. Но понемногу разговоры умолкли. Утомленные путешественники заснули.

Утром Иван Антонович тщательно осмотрел свои руки и довольно улыбнулся.

— Ага! Так я и знал! А ну, друзья, взгляните-ка на свои царапины и ушибы.

Удивительная вещь: ссадины и царапины ни у кого не болели. Ранки затянулись, покрылись коросточками. Даже синяки не давали о себе знать, словно их и не было.

— Исцеление, полное исцеление! — удивленно говорил Санин. — Даже моя нога болит меньше. — Но как объяснить это чудо? Доктор, слово за вами.

— Вчера я сказал, что догадываюсь, но хотел проверить и убедиться. Мы подверглись, правда слабому, радиоактивному облучению. Мой коллега — московский профессор Синявский — в одной из статей писал о том, что есть пещеры, куда вместе с водой попадают изотопы углерода. Соединяясь с осадками солей, они вызывают свечение сталактитов и сталагмитов, подобное тому, какое мы видим здесь, в гроте. Слабое радиоактивное излучение ионизирует воздух. В таком воздухе в сотни раз меньше болезнетворных микробов, чем на поверхности земли. И это еще не все. Ровная плюсовая температура в пять-десять градусов и влажный чистый воздух способствуют размножению полезных микроорганизмов. Вот и все объяснение вашего чудесного исцеления, Николай Павлович. Помнится, тогда я подшучивал над профессором, считая все это фантазией ученого. А теперь еще раз убедился, что к таким сообщениям надо относиться серьезнее. Этот грот настоящая здравница. В будущем здесь устроят лечебницу, санаторий.

Бодрые, хорошо отдохнувшие туристы не без сожаления покидали грот, названный Волшебным. Продолжение коридора, выходившего из Волшебного грота, было шире и просторнее того, по которому отряд шел накануне. Реже встречались камни, заграждавшие проход, а если и встречались, то сложенные в пирамиды вдоль стен. По мере продвижения откуда-то все явственнее доносился глухой шум, похожий на шум идущего поезда. Звуки нарастали. Путешественникам пришлось говорить очень громко, чтобы слышать друг друга.

Внезапно Сергей Денисович остановился и предупреждающе поднял руку.

— Дальше идти нельзя. Впереди пропасть.

Зажгли все фонари и осветили ровную площадку.

Площадка обрывалась у слегка извилистой трещины шириной около десяти метров. Одинцов, стоя у самого края, старался заглянуть вниз.

— Не перепрыгнешь. И глубина, видимо, большая. Шум доносится снизу. Николай, дай моток шнура.

— Что ты собираешься делать?

— Измерить глубину пропасти.

Учитель привязал к шнуру продолговатый камень и стал медленно его опускать. Удара камня о дно пропасти он не услышал, но почувствовал, как шнур в его руке сначала ослаб, а потом начал мелко вибрировать. Сделав заметку, Сергей Денисович вытянул груз. Камень был мокрым.

— Глубина почти пятнадцать метров, — сообщил он. — По щели мчится бурный поток.

— Удобный случай пополнить запасы воды, — заметил практичный доктор.

— Воду-то мы достанем, а вот что дальше?

— Нельзя ли перебраться на ту сторону? — Санин подошел к Одинцову. — Дай твой фонарик, Сергей.

Краевед лег на выступ и, направляя сильный луч света, осматривал стенку щели. Ниже метров на пять он заметил небольшую площадку. На ней свободно могли поместиться три человека. Еще ниже слабо вырисовывалась вторая площадка, от которой в обе стороны тянулся узкий карниз. «Если спуститься и пойти по карнизу? — размышлял Николай Павлович. — Может, там щель уже и мы сумеем переправиться на ту сторону. Рискованно, но не возвращаться же».

Санин поднялся.

— В пропасть спуститься можно. Там есть площадки и карниз. А идя по карнизу, может, удастся переправиться. Или вернемся и пойдем в другом направлении?

Доктор Мухин привычным движением снял очки, протер стекла и посмотрел на пропасть.

— Зачем же обратно, Николай Павлович? Лучше переберемся через пропасть. При спуске труднее всех придется мне, но я — за спуск.

— Это вы правильно, Иван Антонович, — немного волнуясь, добавил Миша Глебов. — Если можно, я первый спущусь.

— Ты? Ну уж нет! Я был в альпинистском лагере и знаю, как подниматься и как спускаться по скалам. Папа, — Володя повернулся к отцу, — скажи им, ведь это правда?

— Правда. Но мы были вместе, так давайте уж я и спущусь первым.

— А почему не я? — Светлана посмотрела на Санина. — Думаете, если девчонка, так и нельзя? Да? Я самая легкая, мне удобней и… честное слово, я не боюсь.

— Подождите, — начальник отряда поднял руку. — Все за то, чтобы продолжать путь?

— Все, все!

— Добровольцев лезть в пропасть хоть отбавляй. Себя я не предлагаю, доктору тоже не советую. Да и ты, Сергей, наверное, шутишь. Комплекция, вес… А вот ребята — дело другое.

— Мой вес и комплекция ни при чем. Я настаиваю.

Краевед взглянул на товарища и чуть заметно пожал плечами.

— Я все-таки не понимаю.

— А тут и понимать нечего. Я хочу спуститься в пропасть первым, — и учитель тихонько сжал руку доктора: молчи, не вмешивайся.

Иван Антонович ответил тоже пожатием: понимаю, молчу.

— Хорошо, если ты настаиваешь. Итого — четверо.

— Чур, я первая!

— Я первый попросил, — сказал Миша.

— Спускаться буду я, не спорьте.

— Тогда, жребий!

— Пусть жребий, — согласился Николай Павлович. — Спуск труден, но не опасен, любой из вас справится.

Санин вырвал листок из записной книжки, разделил на четыре равные части и на одной бумажке написал слово «Спуск». Затем скатал бумажки в трубочки, бросил в шляпу и предложил тянуть жребий. Первая запустила руку в шляпу Светлана, развернула белую трубочку и чуть не плача сказала:

— Пустая. До чего же я невезучая.

Володе тоже досталась чистая бумажка. Насупившись, он отошел в сторону. Остались Миша и Сергей Денисович. Миша оказался проворнее: не успел учитель протянуть руку к шляпе, как он уже запустил туда свою.

— Спуск!

Миша, не мешкая, стал готовиться: снял рюкзак, куртку, проверил ботинки и объявил:

— Я готов.

Николай Павлович достал веревку, проверил ее крепость.

— Здесь тридцать метров. Вполне хватит.

Выбрали самые крепкие ремни и обвязали ими Мишу в талии и под мышками.

— Будь мужествен, — Санин пристально посмотрел в глаза юному разведчику. — Если увидишь, что спуститься нельзя, выбирайся наверх. И помни: мы рядом и придем на помощь.