Сибирочка (сборник) - Чарская Лидия Алексеевна. Страница 6
Затихла тайга и словно улыбается ей. И дедушка улыбается тоже. Дедушка так счастлив, что сегодня хороший улов дичи. Вон сколько рябчиков и тетеревов набежало в расставленные силки. Глупенькие! Прельстились зерном, которое рассыпал для них в ловушках дедушка! Как жаль, что у дедушки нет ни ружья, ни денег, чтобы купить его, а то какой же он без ружья охотник? Впрочем, и без ружья им дичи довольно.
А солнце уже заглядывает в темную чащу, уже золотит верхушки кедров и дубов… Вон прыгает опять с ветки на ветку шалунья белка… Вон спускается… Вот бы поймать!..
И Сибирочка кидается опрометью вдогонку за пушистым зверьком. Но что это? Белка не боится девочки, не бежит от нее… Она сама поджидает ее, и, чуть только приблизилась к ней Сибирочка – скок! – белка очутилась у нее на плече. Вскочила и впилась неожиданно острыми зубками в тело испуганной девочки.
«У-у, сердитая белочка! Зачем ты так кусаешь плечо? – негодует Сибирочка на зверька. – Ой, пусти, больно же, больно мне!»
Но белка и ухом не ведет. Ее зубы впиваются все глубже, все сильнее в плечо Сибирочки.
– Больно, больно, – уже кричит в голос дитя, – пусти! Пусти меня!
И просыпается, вся взволнованная от своего тревожного сна. Ее плечо ноет нестерпимо, но не от укуса маленьких зубков зверька. Нет! Сильные, крепкие, как железные когти, пальцы впились в него. Страшный сердитый старик, знакомый уже Сибирочке по ночной встрече, стоит над нею и, больно схватив ее за плечо, теребит ее изо всех сил.
– Встанешь ли ты, наконец, лентяйка! Сколько времени не могу добудиться. Ишь, разоспалась, как барыня!.. Вставай сейчас! – грубо и резко звучал над нею его хриплый голос.
Как встрепанная вскочила на ноги Сибирочка, не понимая в первую минуту, где она находится и что произошло с нею. Но мало-помалу сознание вернулось к ней, она вспомнила все: и дедушку, обмершего на снегу, и страшных мохнатых людей, и все то, что приключилось с нею вчерашним днем и вечером в тайге. И ей стало разом жутко и тоскливо.
– Где мой дедушка? Куда вы дели моего дедушку? – громко плача, крикнула она.
– Молчать!.. – прогремел над нею свирепый голос. – Если ты не замолчишь сейчас же, я…
Тут глаза страшного старика так злобно сверкнули из-под нависших бровей, что Сибирочка задрожала всем телом.
Страшный же старик, видя, что девочка замерла от ужаса, несколько понизив голос, снова сказал:
– Мы все уйдем отсюда на работу, а ты изволь сготовить нам поесть. Вот там крупа и соль в горшочках… Хлеб найдешь в ящике стола. Дичи нет под рукою. Дичь будем есть завтра, а пока сваришь нам кашу, да получите смотри, не то быть тебе наказанной с первого же дня… А про дедку твоего ты забудь… Дедко твой помер… Мы его и схоронили в лесу. К дедке тебе не воротиться уже больше, как ты ни реви… Я тебя оставляю у нас в лесной норе. Ты на меня и на сыновей моих стряпать будешь, стирать, полы мыть, убирать избу нашу, а то и иначе поработаешь на нас… Гляди же, чтоб ни крику, ни реву не слышно было. Да как звать-то тебя?
– Сибирочкой! – всхлипывая, прошептала девочка, которую весть о смерти деда поразила, как гром.
– Диковинно что-то! – захохотал грубым голосом старик.
– Дедушка так звал меня, – ответила девочка.
– Ну, а имя-то есть у тебя какое, христианское? – спросил опять старик.
– Имя мое Шура, только дедушка никогда меня так не называл, – еще тише роняла сквозь слезы девочка.
– Ну ладно! Шурка так Шурка! Так и будем звать. Ну, так помни же, Шурка, чтобы, как солнышко поднялось, значит, была бы у меня каша да щи разогреты, вот в том котелке! Да чтобы слез не было, а не то живо плеткой осушу!.. Эй, сынки, марш на работу, нечего вам лежебочничать, не праздник сегодня! – приоткрыв дверь из боковушки в горницу, крикнул старик, обращаясь к сыновьям.
– Идем, батюшка! – отозвались сиплые голоса оттуда.
И оба парня, которых Сибирочка при тусклом свете маленькой керосиновой лампы могла теперь разглядеть вполне, появились на пороге.
– Хорошенькая девочка, – произнес старший из них, коренастый и сильный, но некрасивый юноша лет двадцати семи.
– Такая-то много милостыни насбирает. Больно жалостлив народ к таким смазливеньким ребяткам, – подхватил его брат, такой же рыжий, весноватый, некрасивый, как и первый, только годом или двумя помоложе его.
– Ну, вот и пошлем, когда малость пообвыкнет с нами! Все же заработок лишний… Не даром же хлебом кормить эту дармоедку, – вставил свое замечание старик.
И все трое, переговариваясь и пересмеиваясь между собою, вышли из землянки, плотно закрыли за собою двери и два раза повернули за собою ключ в замке.
Сибирочка осталась одна-одинешенька в чужой и жуткой ей обстановке. Но ни страха, ни ужаса не было теперь в ее душе. Ее бедное маленькое сердце замирало от горя. Только сейчас она убедилась, поняла вполне, что ее дедушка умер, что его уже зарыли в могилку и что никогда, никогда не увидит она больше своего доброго старичка…
Слезы брызнули из ее глаз, и она глухо зарыдала, упав на лавку.
Глава VII
Голос из-под земли. – Тайна раскрывается
Долго плакала Сибирочка. Потом ее слезы стали стихать. Горе, вырвавшееся наружу, было слишком велико, чтобы было можно выплакать его слезами. К тому же девочка вспомнила вовремя, что ее дедушка не раз наказывал ей не плакать о нем после его смерти, а то ему было бы больно видеть горе Сибирочки оттуда, с небес, куда Бог взял теперь успокоившуюся душу старика.
– Лучше помолюсь за моего голубчика деду… Помолюсь Боженьке, чтобы Он помог мне поскорее соединиться с ним! – решила Сибирочка и, заметив крошечный образок в переднем углу землянки, быстро опустилась на колени перед ним. – Господи! Боженька! Добрый, ласковый Боженька, – шептала она, – возьми меня к себе тоже!.. Возьми, как деду! Не оставляй меня здесь одну со злым стариком и его детьми! Добрый, ласковый Боженька, пожалуйста, сделай так, чтобы я умерла и поскорее увидела дедушку у Тебя на небе!.. Пожалуйста, Боженька, миленький, дорогой!
Сибирочка молилась горячо. Слезы капали у нее из глаз, скатывались вниз и уходили в земляной пол избушки.
После молитвы она почувствовала себя много лучше и бодрее. Девочка уже не сомневалась, что Господь услышит ее просьбу и возьмет ее, как дедушку, на небо скоро-скоро…
Бодро поднялась она с коленей и принялась за работу. Работа не могла испугать девочку, которая привыкла хозяйничать в избушке деда. Прежде всего надо было растопить печь. Хворост лежал в углу темных маленьких сеней, которые она разглядела еще вчера ночью. Сибирочка храбро вступила в маленькие сени, широко раскрыв дверь землянки, и замерла от неожиданности и страха на пороге их.
Прямо из-под пола, из-под ног девочки, послышался стон, тихий и протяжный.
Стон прозвучал раз… другой… третий… Следом затем еще и еще…
Сибирочка, бледная как смерть, словно приросла к месту, боясь пошевелиться.
Опять простонал кто-то, еще внятнее на этот раз. Теперь уже Сибирочка не сомневалась больше: кто-то находится под ее ногами, под полом сеней. Голос выходил оттуда. Это был тихий, чуть слышный, жалобный голос, который точно молил о пощаде. Сибирочка, вся дрожа, бледная и взволнованная, кинулась обратно в землянку, схватила жестяную лампочку, горевшую там, и вернулась с нею обратно. Высоко подняв лампу над головой, она осветила сени. Прямо у ее ног находился четырехугольный квадрат из досок, как бы врытый в землю. Сибирочка нагнулась над этим дощатым квадратом и увидела приделанное к нему кольцо. Она схватилась за это кольцо своей слабой ручонкой и потянула его на себя изо всех сил. Неожиданно четырехугольный дощатый квадрат подался кверху, как крышка с ящика, образуя сбоку темное отверстие вниз.
В ту же минуту стоны раздались слышнее, и, прежде чем Сибирочка могла сообразить что-либо, перед ней откуда-то снизу появилось бледное лицо и большие впалые глаза, смотревшие на нее страдальческим взглядом.