Там, вдали, за рекой (с илл.) - Коринец Юрий Иосифович. Страница 20

— Он поставил тебя в угол?

— В какой там угол! Меня никогда не ставили в угол! Отец просто посмотрел на меня, не говоря ни слова, вот так…

Там, вдали, за рекой (с илл.) - i_022.jpg

И дядя так на меня посмотрел, что душа моя сразу ушла в пятки. Почему она ушла в пятки? Потому что душа всегда уходит в пятки, когда вам очень страшно. Уж не знаю почему, но когда вам страшно, душа всегда скрывается в пятках — она там прячется. Там у неё укромное местечко. Так объяснил мне дядя.

— Не смотри на меня так, — сказал я.

— То-то… — улыбнулся дядя.

— А хуже были неприятности? — спросил я.

— Тебе этого мало?

— Не мало, но это же так… с кабаном… А с белыми?

— С какими белыми?

— Ну с разными… с белыми, с врагами!

— Хватало! — сказал дядя.

— Ну расскажи! Расскажи мне какую-нибудь особую неприятность… революционную.

Дядя задумался, попыхивая трубкой.

— Был однажды случай… — сказал дядя. — В тринадцатом году. Я шёл на явку и плохо замёл след. За мной увязался филёр…

— Какой филёр?

— Шпик!

— Какой шпик? Шпик — это же сало…

— Вот-вот, — сказал дядя. — Такой же липкий, как сало! Шпик, или филёр, — это сыщик. Сыщиков нанимало царское правительство — следить за революционерами. Нас выслеживали, чтобы поймать и посадить в тюрьму. Если тебя поймают одного — это ещё не так страшно. Главное — не раскрыть организацию…

— Партию?

— Ячейку партии, в которой ты состоишь. Если попадёшься один, можно всё скрыть. Молчишь, и всё. Или наврёшь с три короба…

— А ты молчал?

— Как рыба!

— Тебя пытали?

— Особенно нет… Просто били.

— И тебе было больно?

— Ещё бы! Но дело не в этом. Дело в том, что я шёл на явочную квартиру. Это была квартира зубного врача. Помнится, фамилия его была Ципперштейн. На парадной двери у него висела табличка: «Зубной врач Ципперштейн». А на самом-то деле это была явочная квартира. Там собирались мы — большевики-подпольщики. И обсуждали партийные дела. А иногда мы прятались там от полиции. Ясно?

Я кивнул. Дядя опять затянулся трубкой.

— Один раз я шёл туда на собрание, но плохо замёл следы, — продолжал он.

— А как ты заметал следы?

— Как лиса! — закричал дядя. — Я всегда заметал их, как лиса! Но на этот раз мне не повезло! Помнится, я вышел из дому — я жил тогда в Москве у Земляного вала, — вышел из дому и заметил, что за мной следят. За мной шёл шпик. Ну и рожа, скажу я тебе!

— Как у кабана?

— Хуже! — Дядя скорчил совсем особую рожу — такой рожи я сроду не видывал!

Я засмеялся.

Там, вдали, за рекой (с илл.) - i_023.jpg

— Тебе смешно, — сказал дядя, — а мне тогда было совсем не до смеха! Я стал заметать следы. Я пошёл пешком к центру. Квартира Ципперштейна была на Разгуляе, совсем в другой стороне, но я нарочно пошёл к центру. Я прошёл всю Маросейку до самой Лубянки. Шпик шёл за мной. Я вскочил в конку. Шпик тоже вскочил в конку. Это такой трамвай, который тянули лошади… Мы доехали до Манежа. Я опять выскочил. И шпик выскочил. Я пошёл на Кудринку. И шпик тоже! Я пытался замешаться в толпе. Но это мне не удавалось. Как назло, было мало народу. Я прошёл один квартал, потом второй, потом свернул в переулок, вошёл во двор, прошёл его, вышел в другой переулок, свернул за угол, опять вышел из-за угла — шпик шёл за мной! Я очень волновался. Меня ждали товарищи, я должен был передать им прокламации, чтобы они разбросали их на Пресне рабочим. Я катастрофически опаздывал! Наконец я схитрил: я шмыгнул у Кудринки в подворотню — и был таков! Когда я оглянулся, шпика уже не было! Я прошёл на Садовую, сел в конку и доехал до Сухаревки. А оттуда пошёл на Разгуляй. Я шёл медленно, всё время оглядываясь, — шпика не было!

— Молодец! — сказал я.

— Ворона! — крикнул дядя.

— Где ворона? — не понял я.

Я посмотрел в окно.

— Я ворона! — заорал дядя. — Жалкая, глупая ворона! Шпик шёл за мной — я его просто не замечал! Это была опытная сволочь! Я заметил его; только когда поравнялся с домом Ципперштейна… — Дядя пыхнул дымом прямо в лицо мне. — Квартира Ципперштейна была на первом этаже, понимаешь?

— Понимаю! — сказал я, хотя мне совсем не было понятно, какое это имеет значение.

— Надо было их предупредить! — крикнул дядя. — У нас был условный знак: если дело плохо, постучать три раза в окно…

— И ты постучал?

— Доннерветтер! Как же я мог постучать, если шпик шёл за мной! Но я всё же предупредил…

— Как? — еле выдохнул я.

— Я стал орать! — заорал дядя. — Я заорал прямо перед окном: «Держите вора! Держите вора!» — несколько раз, пока не заметил в окне голову Ципперштейна, его лысую лукообразную голову… Тогда я кинулся по улице, не переставая кричать, прямо на шпика, сбил его с ног и помчался дальше. За мной побежали… Шпик засвистел… Он тоже кричал: «Держите! Держите!»… И меня поймали…

— А прокламации?

— Я успел их бросить в корзину какой-то торговке.

Дядя опять затянулся…

— Да-а! — сказал он. — Нехорошо получилось… Прокламации не попали по назначению. Меня арестовали. А главное — сорвалось важное мероприятие!

— Какое мероприятие?

— Важное!

— Какое важное?

— Этвас! — улыбнулся дядя.

— Ну, дядя!

— Когда-нибудь узнаешь, — сказал дядя. — Это долго рассказывать… Вот, видишь… — Он нагнулся и открыл ящик стола.

В ящике стола ровными пачками лежали тетрадки. Совсем обыкновенные. Даже какие-то старенькие. Тетрадок было много — штук сто. А может, и больше. Все они были перевязаны верёвочками в отдельные пачки.

— Что это?

— Мои воспоминания. И дневники, — сказал дядя. — Я их дал почитать твоему отцу.

— А мне дашь почитать?

— Непременно!

— Когда? Когда мне будет тринадцать?

— Попозже, — сказал дядя.

— А это что?

На тетрадках лежал пузатый синий конверт.

— Это фотографии… и послужной список.

— Какой послужной?

— Список прохождения службы. Тут указано, где и когда я служил. С семнадцатого по тридцать пятый год.

Мне прямо жарко стало! Мне очень хотелось посмотреть этот список…

— Хочешь посмотреть список? — спросил дядя.

— Хочу! — сказал я чуть слышно.

Дядя достал конверт и вынул из него сложенную вчетверо бумагу. Дядя развернул бумагу и протянул её мне.

Я стал читать затаив дыхание. А дядя сидел, попыхивая трубкой.

Вот он, этот список! Потом я его полностью переписал.

ВЫПИСКА ИЗ ПОСЛУЖНОГО СПИСКА
ЗАКОНОДАТЕЛЬНОГО ОТДЕЛА УПРАВДЕЛАМИ
РЕВВОЕНСОВЕТА РЕСПУБЛИКИ

Фамилия, имя, отчество: ФЕДЕНКО Пётр Иванов.

Когда и где родился: 1887 10 декабря, г. Елисаветполь.

Партийность: член ВКП(б) с 1905 г.

ПРОХОЖДЕНИЕ СЛУЖБЫ

Назначен на должность военного следователя в РВТ Республики (Революционный Военный Трибунал): приказ по полевому штабу № 57 1917/16 декабрь

Поступил добровольцем в Красную гвардию: 1918/февраль

Находился на излечении в госпитале: 1918/авг. — дек.

Откомандирован в распоряжение НКИД (Народный Комиссариат иностранных дел): 1918/декабрь

Откомандирован в постпредство в город Берлин: 1919/январь

Делегат с решающим голосом от пленума Моссовета на 2-м Объединённом съезде Советов Москвы и Московской губернии: 1920/декабрь

Откомандирован в постпредство в город Гельсингфорс: 1921/апрель

Откомандирован в Туркестанский военный округ в распоряжение особого отдела по борьбе с басмачами: 1924/июль

Находился на излечении в госпитале: 1924/нояб. — дек.

Откомандирован в Хоперский округ, Нижне-Поволжской волости, в связи с кампанией по сплошной коллективизации для организации групп бедноты: 1929/январь

Откомандирован в распоряжение СТО (Совет Труда и Обороны): 1929/июль

Откомандирован на строительство Магнитогорского металлургического комбината: 1930/май

Откомандирован на строительство Днепровской гидроэлектростанции (Днепрогэс): 1932/апрель

Откомандирован в распоряжение ГЛАВСЕВМОРПУТИ: 1935/сентябрь

Выписка верна:

старший научный сотрудник ЦГАК. А Рославцева