Томка, дочь детектива - Грачев Роман. Страница 25

Особую любовь Томка питала к мягким игрушкам. Мы их выигрывали в автомате в ближайшем к дому супермаркете чуть ли не каждый день, пока хозяева автомата не подсчитали убытки и не пришли к выводу, что машина ведет себя с покупателями слишком уж доброжелательно. Они перепрограммировали ее, и теперь удачным оказывался лишь каждый десятый захват железной трехпалой клешни. Мы прекратили играть. Но и за прошедшее время успели вытащить из стеклянной камеры три десятка зайцев, медвежат, мышек, кошек и прочей пушистой живности, и все они теперь облюбовали нашу квартиру согласно своим представлениям о комфорте. Проще говоря, они были везде.

Следует признать, что такой неразборчивой я сделал Томку сам. Благодаря моей неслыханной отцовской щедрости она перестала ценить то, что имела. Какой смысл плакать над сломанной игрушкой, если точно знаешь, что завтра папа найдет ей замену – просто купит в магазине, а не станет чинить. Это мой косяк, признаю, как говорили у нас в отделе. Радовало лишь то, что Томка не стала жадной или завистливой и с легкостью дарила игрушки всем, кто в них нуждался. Она вообще не зацикливалась ни на чем, и именно благодаря этой своей особенности росла девочкой счастливой и добродушной.

Но со «счастливой монеткой» все было иначе. Раньше я не обращал внимания, но теперь, после рассказа Валуйского, я вспомнил, что Томка редко расставалась с этой вещью. Даже если не носила ее в кармане штанов, она старалась держать ее в поле зрения, на видном месте. Я не пробовал отнять у девочки медальон, но если бы и предпринял такую попытку, боюсь, на меня обрушился бы поток горючих слез.

Я вспомнил слова экстрасенса Ольги Мякуш: «У тебя необыкновенная девочка. У нее звездочка в голове, яркая сверкающая звездочка, от которой много света и тепла. Она себя еще покажет».

Ольга была права. С тех самых пор, как Томка осознала себя личностью, она вся просто светится. Дни, когда она была не в духе или больна, я могу пересчитать по пальцам. И в поликлинике мы бывали только дважды – ставили плановые прививки.

Неужели все это – влияние медальона? Или просто они нашли друг друга, если я хоть что-нибудь понимаю в оккультизме?

В любом случае, разлучить их будет очень трудно. И еще труднее – объяснить это Валуйскому.

Впрочем, объяснения пока не требовались. Я сидел в кресле на веранде (как оказалось, за толстыми голубыми портьерами у меня за спиной скрывалась дверь) и смотрел на мохнатые сосны за забором. Мне отчаянно хотелось бросить все, пробежаться по лесной тропинке, выйти к водохранилищу и постоять, закрыв глаза, где-нибудь полчаса-час. Тогда, возможно, ко мне и придет озарение, как уже неоднократно бывало. Как бывший филолог скажу вам: чтобы найти сюжет, нужно его НЕ искать. Этот нехитрый метод всегда приносил результаты.

Я сидел на веранде и потирал трубкой телефона небритый подбородок. Я заметил, что уже два дня не брился. Томка обязательно сделает выговор – она терпеть не любит тереться об этот абразив.

– О чем задумался? – спросила Марина. Она стояла у деревянных перил, прислонившись к ним задом. Она была напряжена. Я молчал. Молчал по двум причинам: во-первых, не хотел делиться с нею своими планами, да и не только планами – вообще ничем больше не хотел делиться после всего, что узнал за последние сутки; во-вторых, у меня не было никакого плана. Юридическая справедливость требовала, чтобы мы вернули медальон его законному владельцу… ну, номинально законному, уж как Валуйский на самом деле завладел Чудесным Медальоном, мне неведомо… но мне очень не хотелось этого делать. Я чувствовал какой-то подвох, ощущал себя так, будто у меня хотят забрать какую-то важную часть меня самого.

Впрочем, если уж совсем проще…

…они хотели обидеть моего ребенка. Вот в чем проблема.

– Ты не хочешь говорить или у тебя нет никаких идей?

– У меня нет идей, а если бы и были, я бы оставил их при себе.

Марина проигнорировала резкость.

– Чебышев не остановится. Он хочет заполучить эту штуку любой ценой.

– Что ты имеешь в виду?

– Только то, что сказала. – Марина повернулась ко мне спиной.

Мне очень не понравилось ее заявление. Тот факт, что Игорь Чебышев, с которым я не имел сомнительной чести быть знакомым, ради достижения цели позволил себе проникнуть в чужое жилище, пусть и с ключом, на короткое время выпал из моего сознания, но теперь завладел им почти полностью. За годы частной практики я как-то отвык от общения с совсем уж отпетыми негодяями с уголовной родословной. Похоже, мне придется вспомнить, что они существуют и действуют лишь согласно своим представлениям о справедливости.

Я стиснул телефон в руке.

– Спасибо тебе, дорогая, за роскошные подарки к ее шестилетию!

Я набрал номер телефона Олеси. На третьем гудке понял, что нервничаю. Пульс подскочил до непотребных цифр. Поясница покрылась льдом, ноги тоже. «Где ты шляешься, воспитательница, возьми же трубку!».

Я ждал с десяток гудков, потом раздался писк и женский голос на двух языках посоветовал мне позвонить позже.

– С кем сейчас наша дочь? – спросила Марина. Я уловил в ее голосе требовательные интонации.

– Моя дочь сейчас с Олесей и ее сыном!

– Они не отвечают?

– Как видишь!

– Тогда нужно ехать!

Я смерил ее холодным взглядом. Набрал номер домашнего телефона Олеси. Сохранялась высокая вероятность, что она просто не услышала звонок мобильного, потому что была в ванной, туалете или просто мыла посуду на кухне. Такое бывает. Она вообще отвечает лишь на каждый второй звонок. Это ее профессиональная «болезнь», спровоцированная постоянным присутствием рядом шумных детей.

Однако и домашний телефон не отвечал. Аппаратура сбросила звонок уже после пятого гудка. Этому тоже можно было найти разумное объяснение. Томка говорила, что они собирались пойти гулять. Возможно, Олеся взяла детей и ушла с ними в парк, забыв дома мобильник.

– Ну, что?! – спросила Марина. Она едва не кричала. Я готов был убить ее за эту показную истерику, на которую она не имела никакого морального права.

– Ничего! – Я оглянулся. Стеклянная дверь в комнату была приоткрыта. Я сбавил тон. – Что знает Чебышев?

Марина осеклась.

– Какой информацией он располагает? Что ты ему сказала?

– Только то, что медальон уже много лет валяется где-то дома и вообще мог потеряться. Знает, что мы с тобой в разводе и я не могу просто так прийти и рыться в вещах.

– Поэтому любезно подарила ему ключик! – Я вскочил с кресла. Руки сами собой сжались в кулаки. Я подошел к Марине на расстояние дыхания и прошипел: – Если с Томкой что-нибудь случится…

Ее ресницы дрогнули.

– Это и моя дочь тоже…

– Была твоей!! Мы не видим тебя неделями, и она, поверь мне, чувствует себя в твое отсутствие все лучше и лучше! Пропади еще на год, и она вообще забудет, что у детей бывают мамы!

Я оставил ее, снова стал терзать мобильник. Олеся не отвечала ни по одному из известных мне номеров. Что же это такое!!

– Решил подыскать мне замену? Думаешь, она будет лучшей мамой, чем я?

Я спиной почувствовал ее злость. Обернулся.

– Батюшки мои, да мы ревнуем! С чего вдруг!

Она проигнорировала сарказм.

– Думаешь, я не видела, как ты все время смотрел на Олеську?! Думаешь, не замечала ничего? Ты же слюной давился, когда она задом к тебе поворачивалась!

«Господи, какой бред!» – подумал я.

Когда мы с Мариной еще жили вместе, в аналогичные моменты у меня опускались руки. Сейчас я вновь почувствовал бессилие. Взрослый мужик, способный постоять за себя и своих близких, принимающий самостоятельные решения и отвечающий за их реализацию, наткнувшись на нелепые и лишенные логики инсинуации, вдруг рассыпается, как Песочный Человек из комиксов «Марвел».

Это было бы смешно, кабы не было так паршиво.

Марина, как и следовало ожидать, неправильно трактовала мое молчание.

– Я права, да? Хочешь Томке подарить новую маму, эту пигалицу с сиськами нулевками?