В зоне поражения - Макарова Нина Владимировна. Страница 21

Вечером сбор отряда у Турейкина. Пусть лейтенант расскажет, как дальше искать Суворова. Нет его в городе — это же ясно!

В последние дни Андрей попал в цейтнот: скоро соревнования, конец учебного года и поиски Суворова!

Ни о каких Курилах он старается не думать. Пока не найдется Суворов, он никуда не поедет…

И ребята в классе теперь будто стыдятся друг друга. Гера Ивановна проведет урок — и в учительскую, а раньше каждую перемену в класс приходила.

Скучные они стали и какие-то насмешливые. И ссорятся часто. Скорей бы уж кончался этот учебный год.

На большой перемене Ольга Кныш вдруг сообщила:

— Ой, девочки, какие я записи битлзов достала!

Тут же Сережка Колесников крикнул:

— От Ольги всё, как от стенки горох!

После уроков в класс пришла старшая вожатая.

— Ребята! — объявила она. — На дружинный сбор, посвященный окончанию учебного года, вы должны явиться нарядные, в праздничной форме, обязательно с цветами, чтобы вы были счастливыми!

Андрей подумал, что она шутя говорит про «счастливых», но у нее был такой серьезный вид, что пришлось отвернуться. И он случайно встретился с взглядом Назаровой. Татьяна, наверное, тоже что-то такое чувствовала, потому что покраснела.

Когда спускались на вешалку, Татьяна громко спросила, знала, что вожатая услышит:

— Ты будешь, Кардашов, на сборе счастливым?

— Раз велят! — ответил он…

Все ждут не дождутся конца учебного года. И раньше радовались каникулам, но жалко было расставаться, а теперь — скорей бы!

Вечером, собираясь в отряд, Андрей долго разглядывал себя в зеркале, в бабушкиной комнате. Ну и морда! Взгляд бессмысленный, губы толстые… И вообще — жирный. Он задрал майку и оттянул на животе кожу — убиться, сколько жира! Поэтому и не мог положить Киреева! Больше он не съест ни одного бабушкиного пирога. Раскормили!

Надо еще решительнее браться за свое перевоспитание. Если честно, даже там, на лестничной площадке, у школьного чердака, Андрею казалось, что Суворов старше его, хоть и меньше и взгляд какой-то зажатый. Но все равно умнее, чем у Кардашова. Хорошо, что он все это понял, пока не поздно…

Когда Андрей вошел в комнату, где собирался их отряд, лейтенант Турейкин, сидя за столом у окна, слушал парня лет двадцати: белобрысый, поверх тренировочного костюма наброшен светлый плащ.

Обращать внимание на внешний вид людей Андрей научился уже в отряде.

— На сборах же я был… — говорил, волнуясь, парень. — Месяц не подходил к гаражу… и замок, и все — цело, а мотоцикла нет…

Лейтенант торопливо записывал:

— Следы какие-нибудь остались? Хоть время определить — давно это случилось?

— Давно, наверное, никаких следов. И соседи ничего не заметили. Там же гаражи впритирку, постоянно кто-нибудь возится. Никто ничего не видел… Наверное, ночью! Главное, на замок аккуратно закрыто…

Юра поманил пальцем Кардашова к себе:

— Представляешь, — зашептал Юрий. — У парня «яву» свистнули, новенькую! Кто-то завелся у нас в районе. Лейтенанту теперь работы прибавится!

— Лады! — сказал лейтенант, собирая в стопку исписанные листы. — Это я передам оперативникам. Вас вызовут…

— Найдут или нет? — беспомощно спросил парень.

— У нас в районе нет ни одного нераскрытого преступления, — успокоил лейтенант.

Парень обрадованно закивал, пожал Глебу Константиновичу руку и торопливо ушел.

Лейтенант спрятал бумаги в планшет и оглядел юдеемовцев:

— Ну, ребята, подежурим сегодня в «Пионере»?

— Там теперь пусто, — махнул рукой Юрий. — Я заходил, десятка два зрителей!

— Глеб Константинович! — вмешался Андрей. — Суворова в городе нет. Это точно. За неделю мы бы обязательно на него вышли. Что дальше делать?

— В городе или не в городе — далеко не точно. Мог несколько дней проболтаться где-то, а потом вернуться. Что делать? По-прежнему приглядываться ко всем парнишкам. Вчера город дал ориентировку по области. Теперь в каждом поселке, каждой деревне каждый участковый знает приметы нашего Суворова. — Лейтенант посмотрел прямо в глаза Андрею. — Видел я вчера сводку за неделю — смертных случаев в области не зарегистрировано. А драка была. В городе, на нашем участке. Климов опять собирает около себя теплую компанию. После драки исчез. Сколько уж он обещаний давал! Буду оформлять в колонию. Суворова в этой компании нет, я проверял. Климовым я сегодня и занимаюсь… Так что, ребята, у меня дел по горло. А ваше место в «Пионере».

— Глеб Константинович, можно, я буду заниматься только Суворовым? Мы с Юрием еще раз обойдем все подвалы и чердаки… Иначе я не могу…

— Ясно, — неожиданно согласился с Андреем Турейкин. — Обсудим это. Придешь завтра. — Лейтенант по привычке посмотрел на часы. — В восемнадцать ноль-ноль. Командир тоже пусть придет. А сегодня все в «Пионер». Минутку! — в последнее мгновение остановил Турейкин ребят. — Внимательно посмотрите вот на эту фотографию, — лейтенант достал из планшета фотографию и протянул Юре.

Круглолицая, курносая девчонка с длинными прямыми волосами весело взглянула на юдеемовцев.

— Обратите внимание — над верхней губой шрам, давний, бледный. Одета в зеленое пальто, коричневые туфли. Объявится в «Пионере» — немедленно звоните.

— Кто она?

— Не преступница. Не вооружена. Отправилась путешествовать!

Из отдела вышли вместе. По асфальту уже текли, пузырились ручьи: дождь льет с утра.

— Я через часок постараюсь заскочить в «Пионер», — пообещал на прощание лейтенант Турейкин и, разбрызгивая пенящиеся лужи, пошел от ребят.

Значит, лейтенант согласился с Андреем? Может быть, завтра они поедут куда-нибудь искать Суворова? Может быть, собаку возьмут с собой — Оскара?

— Андрюха, ты смотрел матч? — сбившись тесной группой, они шагали под дождем.

— А кто играл?

— «Кто играл!» — передразнил спросивший. — Жаирзиньо забил такой гол с подачи Пеле…

— Один — ноль, — вмешался еще кто-то из ребят. — Англия вылетела теперь. Я до трех ночи смотрел!

Андрей только усмехнулся: бабушки у него совсем спать перестанут, если он всю ночь футбол будет смотреть.

— Нам с Кардашовым не до футбола! — это Юра Немытиков пришел Андрею на выручку.

Разве можно так жить?

Вчера солнце хоть проглядывало, а сегодня все небо затянуло серыми дождевыми тучами. Дождь начался рано утром, когда в щели сарая только-только стал пробиваться рассвет.

Сашка проснулся, потому что около двери жалобно заскулила Жучка. Он выпустил ее и взглянул на дом: о мокрое крылечко разбивалась тоненькая дождевая струя с крыши. Дверь снизу намокла, потемнела. И весь дом был такой притихший, смирный под дождем.

Сашка поежился, залазить снова в остывшую постель не хотелось: наверное, выспался.

Натянул штаны, пиджак надевать не стал, он аккуратно висел на гвоздике — не здесь же его таскать. Прямо на рубашку — давно уже ставшую серой от грязи — надел старую телогрейку, на которой спал, он ее вытащил из-под кровати Мулата.

— Это не имя, — объяснил ему длинноволосый, — кликуха, — Сашка и этого не понял. — Кличка, прозвище — допер? — Длинноволосый смеялся. — Говорят, у него отец — цыган был.

И Сашка вспомнил, что мулатами называют наполовину белых, наполовину негров. Он «Хижину дяди Тома» недавно Павлику вслух читал. Все-таки когда он окончательно устроится, Павлику он напишет. Может, и в гости позовет.

Сашка уже третью ночь спит не дома, а в сарае. На железной ржавой кровати. На доски Сашка настелил старого сена, стожок этого сена он обнаружил в чьем-то огороде на другом конце поселка. Сильно-то шататься по поселку он боится: не так далеко от города уехал, чтобы не нарваться на знакомого.

Поэтому и на работу его устроить трудно — объяснил Мулат — вдруг откроется, что и он «беглый».

У Мулата ни черта нету. Даже старое пальто с клочьями грязной, вылезающей сквозь подкладку ваты принесла Сашке Тамарка.

Один раз, когда никого из парней не было, эта Тамарка вымыла пол в доме. Скребла, скребла его, а вечером снова всё затоптали, заплевали…