Солдатский долг - Рокоссовский Константин Константинович. Страница 41

Но Ватутин упорно отстаивал свой план, а мои доводы, по-видимому, оказались недостаточно убедительными. Не подействовало и обещание, что, если будет принят мой вариант, Брянский фронт выделит в распоряжение соседа все войска, которые сможем собрать без ущерба для своей обороны. Сталин утвердил предложение Ватутина, обещав при этом усилить Воронежский фронт дополнительными соединениями из резерва Ставки, а также гвардейскими минометными полками, вооруженными реактивными установками М-31.

На этом визит у Сталина закончился. Выйдя в соседнюю комнату, мы с Ватутиным оговорили все вопросы, связанные с действиями 38-й армии, которая на время операции переподчинялась Воронежскому фронту, и разъехались каждый к себе.

Обстановка на участке Брянского фронта продолжала оставаться спокойной. Противник вел себя смирно, особых изменений в составе его войск не наблюдалось. 38-я армия подготовилась к наступлению и ждала только сигнала из штаба Воронежского фронта.

Наш штаб пополнялся командным составом. Несколько товарищей прибыли из 16-й армии. В частности, вместо М.И. Казакова, убывшего на Воронежский фронт, начальником штаба стал М.С. Малинин, на должность начальника артиллерии фронта прибыл В.И. Казаков, начальником связи стал П.Я. Максименко – старые сослуживцы, с которыми мы давно сработались. Начальником тыла оказался энергичный, хорошо знающий дело генерал Н.А. Антипенко. Моим заместителем по формированиям был генерал П.И. Батов, старый боевой командир, прекрасный строевик, с хорошими организаторскими способностями. С первого же дня знакомства с ним я заметил, что он тяготится своей должностью. Человеку с такой кипучей натурой трудно было усидеть в штабе.

Политическую работу в войсках возглавлял член Военного совета фронта С.И. Шабалин, человек одаренный, умеющий правильно нацелить деятельность политаппарата и партийных организаций.

Короче говоря, на Брянском фронте сложился коллектив сотрудников, способный обеспечить боевые действия войск в любых условиях.

Сроки готовившейся Воронежским фронтом наступательной операции несколько раз переносились, и наконец в первой половине сентября она началась. Предыдущие попытки наступать на этом направлении и затянувшаяся подготовка к новой операции не могли не насторожить противника. Он хорошо укрепился, подтянул сюда силы. Атаки наших войск не приносили результатов. И все же бесперспективные атаки продолжались, пока не вмешалась Ставка. По ее приказу наступление было прекращено. Войска Воронежского фронта перешли к обороне по восточному берегу Дона.

К этому времени обстановка на сталинградском направлении резко осложнилась. Противник форсировал Дон, вышел в междуречье Волги и Дона и завязал бои в самом Сталинграде.

Примерно во второй половине августа мне довелось дважды разговаривать по ВЧ со Сталиным. Разговоры сводились к тому, что под Сталинградом тяжело и нашему фронту следовало бы выделить часть войск для усиления этого направления. Я отвечал, что наиболее существенной помощью была бы отправка туда танковых корпусов. Сталин охотно соглашался с этим. В срочном порядке мы отправили к Волге танковые корпуса – сначала М.Е. Катукова, а затем П.А. Ротмистрова. Обычно в конце каждого разговора Сталин просил продумать, что бы мы еще могли сделать в помощь защитникам Сталинграда.

В сентябре я опять был вызван к ВЧ и уже заранее подготовил ответ, что могу отправить последний оставшийся во фронте 16-й танковый корпус (весьма слабый), но, к моему удивлению, Сталин ничего не потребовал, а стал интересоваться делами на нашем фронте и после краткого моего доклада о полном затишье задал вопрос: не скучно ли мне здесь в связи с такой обстановкой? Получив утвердительный ответ, он велел мне прибыть в Москву.

В совершенном неведении о причинах вызова, захватив на всякий случай материал о состоянии войск, я на следующий же день на машине отправился в столицу.

В Ставке меня принял генерал армии Г.К. Жуков. Он в общих чертах ознакомил с обстановкой, сложившейся в районе Сталинграда, а затем с задачей, которая на меня возлагалась. Предполагалось сосредоточить сильную группировку наших войск (не менее трех общевойсковых армий и несколько танковых корпусов) на фланге противника, прорвавшегося в междуречье Волги и Дона, с тем чтобы нанести контрудар примерно из района города Серафимович в южном и юго-восточном направлениях. Смелая и многообещающая идея! Мне поручалось возглавить эту группировку. В мое распоряжение прибыли генералы Козлов и Голубев, которые назначались командующими формировавшимися армиями. Третья армия уже находилась в районе, где должно было начаться сосредоточение.

Получив задачу, я уже в Москве предпринял первые шаги. Уточнив, какие войска усиления нам будут приданы, согласовал вопрос о командных кадрах. Начальником штаба был назначен Малинин. Вместо Козлова я попросил поставить на армию генерала Батова. Но не успели мы как следует приступить к делу, меня срочно вызвал Верховный Главнокомандующий. Он сказал, что в связи с тяжелым положением – врагу местами удалось прорваться к Волге – наша операция отменяется, а предназначавшиеся для нее войска направляются под Сталинград. Мне следует вылететь туда же и принять командование Сталинградским фронтом.

– Остальные указания получите на месте от моего заместителя Жукова, который тоже вылетает под Сталинград.

Вышел я от Верховного с невеселыми мыслями. Опять не удалось осуществить правильно задуманный контрудар. Единственным утешением была мысль, что меня посылают туда, где сейчас идут напряженные бои, а не возвращают на спокойный участок.

При появлении над полем боя вражеских самолетов мы попросили у фронта соответствующую поддержку истребительной авиацией. Просьбу удовлетворили, и вскоре в воздух появились одна за другой несколько малочисленных групп истребителей. Но радость оказалась преждевременной. Вражеские истребители, обеспечивавшие свои бомбардировщики наносившие удары, не позволяли нашим даже приблизиться к месту бол. Действуя группами по три – шесть машин тонкие, длинные и верткие «мессершмитты», подобно стае борзых собак, набрасывались на наших и отгоняли их. В этот день не было даже случая, чтобы советские самолеты вступали в бой. Они еще значительно уступали немецким по качеству и количеству.

И все же, несмотря на сильные атаки и мощную поддержку с воздуха, противнику в этот день так и не удалось отбросить нас назад. В целом же задача, поставленная фронтом, ни нашей армией, ни соседней выполнена не была. Да она и не могла быть выполнена. Разве что врага мы все-таки здорово потрепали и напугали. До этого боя я еще не видел, чтобы немцы бросали столько авиации на такой небольшой участок, где действовала 16-я армия. Правда, наши части при этом не избежали потерь.

В июне опять же на брянском направлении предприняли новое наступление. Сам командующий фронтом прибыл к нам для личного наблюдения за его ходом вместе с командующим фронтовой авиацией.

В этом бою наша штурмовая авиация применила реактивные снаряды для удара по противнику. Это средство оказалось довольно эффективным, но, к сожалению, случалось, что удары наносились иногда и по своим. И мы их испытали на себе. Во время одного из таких казусов моя интуиция предохранила от беды. Наблюдая за боем, мы все находились вне окопов. И вот, увидя, что к нам с тыла подлетает девятка наших штурмовиков, я предложил спрыгнуть всем в окоп. И только мы успели это сделать, как увидели летящие на наши головы реактивные снаряды, выпущенные штурмовиками. Весь этот груз усыпал окоп спереди и сзади. Раздалась оглушительная серия взрывов, посыпались комья земли и грязи. Просвистели осколки, которые даже после разрывов падали сверху. К счастью для нас, этим все и обошлось. Но больше других «пострадал» командующий ВВС, которому сильно досталось от Жукова.

Продвинуться вперед нашим войскам не удалось. Наступательные действия 16-й армии закончились. По приказу фронта она перешла к обороне.