Король дзюдо - Иванов Альберт Анатольевич. Страница 13

— Я уже тебя выручил, — настаивал Сашка.

— Откуда я знал, что ты так быстро долг потребуешь? — угрюмо сказал Король.

— Я и сам не знал, — оправдывался Сашка. — Так получилось. Непредвиденные обстоятельства. Я же сам у соседей для тебя занял, а они теперь требуют: «Гони монету назад». Разве я виноват? Да ты не горюй, простое дело! Сегодня я тебе покажу, как и что. Ну, а в другие дни ты уж сам старайся, а? С каждой получаешь полтинник. Тебе и надо всего-то загнать шестьдесят четыре штуки. Как раз получится тридцать два рубля, и мы в расчете.

Тридцать два рубля — цена костюма дзюдоиста. А что такое эти «шестьдесят четыре штуки»? И кому Король их должен «загнать», продать то есть?..

— Была не была, — напряженно помолчав, вяло согласился Король. — А если поймают?

— Чудак человек, — ласково попенял Сашка. — Ты же несовершеннолетний! Ты же сам за себя не отвечаешь. Ну, скажешь: почем купил, по том и продаю. Эти надоели, хочу купить новые.

— А где ты их столько набрал? — спросил Король.

— Там же покупал. Постепенно и накопились. Раньше я брал по рубль пятьдесят, а теперь идут по два. Ты не подумай, я себе ничего не выгадываю. Просто хочу тебя выручить, да и себя тоже. Я ведь у соседей занимал! — сердился Сашка. — Ты же не хочешь друга подвести?

— Пошли, — обреченно сказал Король, — друг…

Я незаметно проследовал за ними до самой станции.

Они купили билеты на пригородный. Протягивая мелочь в окошко, Сашка громко попросил:

— Два до Узловой и обратно.

На Узловой размещалась толкучка. Для меня что-то начинало проясняться…

Я заметил, в какой они сели вагон, купил билет и втиснулся в следующий вагон электрички, надеясь, что не потеряю их из виду, раз мне известно, где они выходят.

Минут через двадцать, ощупывая помятые ребра, я вместе с людским потоком вылетел на платформу в Узловой.

Напрасно я рыскал глазами: Короля и Сашки нигде не было видно.

Я подчинился течению толпы, и оно вскоре внесло меня в ворота толкучки. Над фанерной аркой ворот было написано большими буквами: «Продажа подержанных вещей с рук». На большом пустыре, огороженном зеленым забором, толклись сотни людей. Над головами проплывали пиджаки, пальто и шапки, надетые на палки. Один дядька нес целое огородное чучело: в кепке, пиджаке и штанах.

Кое-где тянулись дощатые ряды с навесами — там торговали посудой, старыми журналами, замками, инструментом, вениками, мочалками, семенами, цветами…

— А где продают пластинки? — спросил я у дядьки с «чучелом».

— Вон там, в конце, — махнул он рукой.

Мимо проплыла бабка с картонным объявлением, пришпиленным булавками к кофте на спине: «Дешево отдам оренбургский пуховый платок».

— Ни разу не лицованные брюки! — хрипло выкрикивал усатый мужчина.

На складном стульчике среди очумелой сутолоки сидел молодой человек с табличкой: «Имеются сыромятные намордники (для собак)».

На толкучке я был первый раз, хоть и слышал о ней много. Я уже говорил о том, что она раньше находилась в областном центре. Затем ее стали гнать все дальше и дальше, пока не переместили сюда. Толкучка мне напомнила всевозможные «развалы» и «привозы» из кинофильмов о гражданской войне и нэпе.

Около музыкального ряда тоже людно. Здесь торговали старыми пластинками Апрелевского завода и какой-то заграничной фирмы «Колумбия». Хрипло звучали допотопные патефоны голосами Шульженко, Бернеса, Утесова, громыхали чарльстоны, фокстроты, буги-вуги…

На заборе было написано мелом: «Спекуляция пластинками строго запрещена!»

Здесь-то я и увидел вновь Сашку с Королем. Почему меня понесло именно сюда? Я вспомнил, как Сашка рассказывал о «пленках» с модными записями, которые на толкучке идут каждая за два рубля. Я понял: Сашка заставлял Короля продавать свои гибкие пластинки, чтобы вернуть долг.

Ни Сашка, ни Король меня не замечали, в такой кутерьме мудрено заметить.

Сашка шептался с покупателями, отводил их в сторону, за туалет, и они возвращались оттуда осчастливленные, с музыкальными рентгеновскими снимками и отощавшим кошельком.

Король ходил за Сашкой как привязанный — обучался.

Больше мне тут делать было нечего. Если я сейчас подойду к Королю, застав его за этим занятием, мы навеки станем врагами. Не от хорошей жизни он сюда приперся…

Поймал его Сашка на крючок. Я не очень верил в то, что Сашка хочет выручить Короля. Не тот он человек, Сашка, чтобы кому-то помогать. Он везде ищет выгоду. Весь в своего дядьку. Сашкин дядька из «Фотографии», что на нашем базаре, я слышал, на мотоцикле по деревням ездит, «щелкает» колхозников без всяких квитанций, а денежки прикарманивает полностью, ухарь-купец.

Жалко мне Короля, ох жалко. Одна надежда, Король с Сашкой быстро расквитается, тогда мы серьезно и поговорим. Сейчас же я ничем ему помочь не могу… Так размышлял я, возвращаясь домой на электричке.

Вечером на тренировке, когда мы разучивали подножки и подсечки, я поглядывал то на Короля, то на Сашку. Их лица ничего особенного не выражали. Они увлеченно тренировались, и только я знал их тайну.

На следующий день Король уехал электричкой один. Понятно куда.

Так продолжалось и в следующие субботу с воскресеньем. Король вел так называемую двойную жизнь: днем торговал, вечером тренировался.

А в понедельник, перед тем как перейти к броскам через бедро, Король при всех спокойно вынул из кошелька деньги и отдал их Сашке.

— За мной должок был. Спасибо. Пересчитай, — посоветовал он.

— Верю, — Сашка, не считая, спрятал деньги.

У меня могильный камень с души свалился. Молодец Король, что при свидетелях долг отдал. Если б он рассчитался с глазу на глаз, доказывай потом, что вернул. Сашка вполне мог заявить: ничего не помню, не было такого.

После тренировки Сашка куда-то исчез, а мы — Король, девочки, Славка и я — пошли в парк.

Парк у нас хороший. Густой, заросший, почти не культурный. Культурных точек было только две: танцплощадка за колючей проволокой и открытое кафе-мороженое.

— Угощаю всех мороженым! — вдруг сказал Король.

— Разбогател? — не выдержал я. — Откуда дровишки?

— Выиграл в спортлото пятьдесят рублей, — соврал он. — Тридцать два отдал, восемнадцать осталось.

— Везет же, — поверила Нина.

— Нет, правда? — удивилась Клава.

А Славка облизнулся, как бегемот:

— Пломбир с орехами?

— С чем хочешь, — важно сказал Король. — Лопайте от пуза.

Я хотел отказаться, честный такой, понимая, откуда у Короля деньги, якобы выигранные в спортлото, но не решился. Начнутся расспросы: отчего да почему? И нашелся-таки: сказал, что просто так с ними посижу, горло болит.

Все же мне пришлось выпить два фруктовых коктейля: на «горло» они повлиять не могут. А Славка, Нина и Клава умяли, жутко сказать, по килограмму мороженого каждый: по двадцать шариков в вазочках.

Король сиял. Сам он осилил полтора килограмма.

На новую тренировку пришли только мы с Сашкой. Остальные спортсмены лежали дома: горло у них болело. От судьбы не скроешься: дурные деньги впрок не идут.

Я был зол на Сашку и на тренировке провел ему такой бросок через плечо, что он еле встал.

Забыл сообщить: мы не только разучивали приемы. Словно ненормальные, мы занимались специальной зарядкой: отжимались от пола, приседали, бегали до реки и обратно, и снова до реки, плавали до посинения, подтягивались на турнике, висели на шведской стенке…

— Приемы приемами, — подчеркивал Юрик, — но дзюдоист должен быть выносливым, как верблюд, быстрым, как скакун, ловким, как обезьяна, сильным, как слон, гибким, как змея…

Зоопарк, да и только!

Зато на аппетит никто теперь не жаловался. Уминали все подчистую, что родители на стол ни подадут, и даже просили добавки. Но никто из нас не поправлялся: Славка — тот даже похудел, нагрузка большая.

Я все никак не решался поговорить с Королем.

Он вновь стал уезжать по воскресным дням на толкучку с Сашкой. Затянуло его!