Две подружки - Шишов Александр Федорович. Страница 1

Александр Федорович Шишов

Две подружки

Две подружки

У дяди Куприяна — на переправе

Варе надоело быть с бабушкой. Увязалась она за своей подружкой Юлей. Прибежали девочки на речную переправу, к дяде Куприяну, и никто не видел, как шмыгнули на паром. А там спрятались за возами. Маленьких на паром не пускают. Да за всеми разве усмотришь?

— Ты хоронись за меня, а я — вот за это колесо. Не зевай, — сказала бойкая Юлька Варе, тихонько ткнув ее в бок локтем.

А Варя и без того знает, как нужно прятаться, чтобы никто не увидел. Прятаться — дело не трудное. Она прижалась к горячему плечу Юли и затаила дыхание.

Отсюда девочки ничего не видели, кроме оглобель, ошинованных колес да лошадиных ног, бьющих подковами по дощатому настилу. Пахло здесь дегтем, гнилым сеном, бензином и — хуже всего — табачищем. Варя поморщилась и чихнула.

— Нельзя, услышат, — остановила ее Юля.

— Я не… не буду, — ответила Варя, а сама опять: — Чих!

— Вот ты какая!..

— Чих! Чих!

— Закрой нос чем-нибудь.

Варя закрыла нос руками крепко-накрепко и перестала слышать запах табака.

Нагруженный паром еще не трогался с места. Хлюпал на воде, скрипел и кренился то в одну, то в другую сторону. Лошади нетерпеливо толкали телеги назад, ржали: подзывали к себе маленьких жеребяток-сосунков.

— Ай, как страшно-то! — оробев, шепнула Варя.

— Не бойся, — ответила Юлька. — Паром сейчас отчалит. Только бы дядя Куприян не увидел…

— А увидит — что тогда?

— В жару он злой. Узнаешь!..

— Чего узнаю-то?

— Турнет веревкой.

— А где у него веревка?

— Найдет.

Девочки бывали на берегу и раньше — знали, что у дяди Куприяна, главного переправщика, на пароме много дел. Где же тут доглядывать за посторонними? Он сигналит. Он управляет рулем. Он снимает причальные тяжи. И он же осипшим от речной сырости голосом подает команду.

— Пше-о-ол вперед! Полный! — Тут же услышали они. Крикнул дядя Куприян, осмотрелся и в полное свое удовольствие закурил цигарку.

— Тах-тах-тах, — застрекотал мотор, пуская жидкий дымок. Лязгнула мокрая цепь, вылезая из воды, натянулась, и паром, качаясь, погнал по широкой реке большие упругие волны.

Варя от страха даже глаза закрыла. Ей показалось, что высокий песчаный берег пошатнулся и побежал от них — все дальше и дальше.

Кругом одна вода. Куда ни глянь, все колышется. И бездна воды.

— Ты что, зашлась? — спросила Юля.

— Лошади утонут, и мы… — тихонько ответила Варя, цепляясь за обод колеса.

— Все бы так тонули! — нарочно спокойным голосом произнесла Юля.

На самом деле ей было страшновато. Лошади — и те присмирели: перестали пятиться и бить по настилу копытами.

Просидели Юля и Варя за колесами телег, пока паром не причалил к другому берегу. А как только причалил, сошли и сразу — в кусты. Так и не увидел переправщик, дядя Куприян, девочек.

— Вот здесь дождемся подводы и — дальше, — толковала Юлька подружке. — Здесь не боишься?

— Нет. Только дома бабушка будет искать, искать… а меня нет и нет…

— Бабушка да бабушка! А сама в коровий лагерь захотела. Еще там хныкать будешь!

— Не буду.

— А то лучше иди к своей бабушке, — рассердилась Юлька.

А вот и подвода

Следующим рейсом переправлялись доярки. Сидели они на пароме, не слезая с широкой телеги, загруженной бидонами и подойниками, а дядя Куприян окуривал их новой цигаркой.

На прощание они помахали ему рукой, а одна из женщин крикнула:

— Будь весел, голову не вешай — завтра в тот же час свидимся…

Юля и Варя не зевали: как только подвода выкатила на торную дорогу, выбежали из кустов ей навстречу.

— Вы здесь зачем? — тотчас же услышала Юля недовольный голос своей мамы — Ольги Петровны.

— Мы на телят поглядеть, — застенчиво сказала Варя.

А Юля даже ногой топнула.

— Берите нас с собой, вот и все! Сколько раз обещали, а не берете! — И на ее глаза набежали слезы.

Дояркам пришлось остановить лошадь. Юлина мама, поправив сбившуюся косынку, насмешливо спросила:

— Куда это мы вас возьмем?

— Туда, — ответила Юля.

— Куда — туда?

— В коровий лагерь и в лесной домик…

Женщины переглянулись, а одна из них, самая добрая, покачала головой: не обратно же девочек гнать.

— Малых к реке пускать — беды наживешь. Лучше уж они при нас будут, — посоветовала.

— Забота с вами! Ну, залезайте на телегу что ли, — сказала Юлина мама.

Шустрая Юля, а за ней и Варя мигом взобрались на ступицу колеса, а потом дальше. Вот они и на телеге, счастливые, веселые.

Вороную лошадь стегнули вожжой по крупу, и телега, бренча посудой, покатила между ивовых кустов.

Воздух накалялся. Облака стояли в стороне, словно снежные горы. Трясясь в телеге, доярки говорили, что в лугах растут добрые травы, что жаркие дни на пользу, только бы почаще перепадали дожди да погуще ложились серебристые росы. Ветер бы не очень бушевал — хлеба в колос пошли.

Когда отъехали немного, Юлина мама стала добрее и уступчивее:

— Ну, садись уж ко мне на колени. Куда бы ни пошли, все они вдвоем, словно связанные.

Юлька, утерев короткий, в веснушках, нос, села, а Варю взяла к себе на колени другая тетя. У Вари мама работает не на ферме, а в полевой бригаде, выращивает кукурузу.

— Где же вы платья вымазали? Смотрите, да ведь это у вас на платьях колесная мазь!

— И правда, колесная мазь! — сказали другие женщины.

Варя робко ответила:

— Мы на пароме под телегой сидели, чтобы дядя Куприян не увидал. Он и не увидал.

— За это вам следует шлепков надавать, — опять с досадой проговорила Юлина мама. — В полдень жара наворотит — узнаете, как там, в лагере, «хорошо»…

— А мы в реке отсидимся. — Юлька все больше и больше смелела.

— На реке — водопой. На быка нарветесь. Рога-то у него, как штыки.

Варя уже и перетрусила.

— Не бойся, мама это нарочно говорит, пугает. Я знаю, — шепнула ей Юлька.

Уже в лагере

Луг весь в цветах: голубые колокольчики, ромашка, дрема, но больше всего белой и красной кашки. И тут же, рядышком, перелесок. Высокие белостволые березы раскинулись зеленой листвой, как шатры, сучьями сплелись и не пропускают знойных лучей. Как солнце ни пали, а здесь — тень и прохлада.

На лугу и устроен летний лагерь для колхозных коров. Выгнали их сюда пастись на все лето.

Едва лошадь остановилась, доярки начали снимать с телеги бидоны и подойники. Подошел в жилете и войлочной шляпе пастух, дядя Василий, а за ним большой лохматый пес Трезор. Пес вывалил язык — видно, ему очень жарко.

Ольга Петровна сняла сперва свою Юльку, а затем и Варю.

— Далеко не убегайте, искать не будем, — сказала им.

— Мы только здесь, — успокоила Юля.

— Рядышком, — поддержала ее Варя.

— Убежите, так… Одни с вами хлопоты!

А куда убегать девочкам? Самое интересное — здесь. Ведь такой кругом лес-то! И скоту привольно, травы много — ешь досыта. Вода в реке чистая — пей вдоволь. А если дальше идти, за Утиное болото, начинаются настоящие дебри. Лес там называют дремучим. Сосны и ели, развесив сучья, дремлют… или шепчутся — словно во сне.

Пастух затрубил в рог. Коровы пошли в загон. Идут и идут. Сколько их — не счесть. Загон длинный, покрытый толем, земля посыпана речным песком. Столбы гладко выстроганы и побелены известью. Ближние прясла из жердей тоже побелены известью. В кормушки доярки навалили прямо с воза только что накошенной вики.