Две подружки - Шишов Александр Федорович. Страница 10

Костя Баляба разозлился, хотел постегать его ремнем, но Федя прикрыл собой.

— Он еще маленький. Чего от него хочешь?

— Вот того…

— Сам не знаешь — чего.

Не прошло и двух дней, Рыжик забрался на соседний двор. Перепугал там гусыню с гусятами. Одного гусенка малость покалечил, а черного кота загнал на хлев и — такой ли шум поднял! Хорошо, что хозяев не было дома.

Сидя у забора, на бревне, подперев ладонями подбородки, приятели задумались. Как быть? Нужны собаке домик и цепь, а то наживешь неприятностей. Раздобыли они досок и гвоздей, сколотили будку, да такую, что можно самим там жить. Натрусили свежего сена.

Конура Рыжику понравилась, а цепь нет. Жалко было смотреть на него, когда надевали ошейник: весь он сжимался, пищал, казался самым несчастным.

Костя Баляба ни с того ни с сего сердился на Федю.

— Ты научил его гоняться за гусями да за кошками.

— Нет, ты! — отвечал ему Федя.

— Нет, не я.

— И не я.

Они схватились было за воротники. Костя — узкоплечий, с кадыком на тонкой шее, задира. Федя не так уж задирист и ростом меньше своего дружка, но жилистый — поди-ка, возьми его! Первый Федя не нападет, но если на него наскочили — не уступит.

Только настоящие друзья, как бы ни препирались, — не подерутся. Ну, а если такое случится — тут же помирятся.

— Ничего ты не знаешь, Рыжика могут убить, — опять сердясь, сказал Костя.

— Это почему же?

— А вот потому: намордник надо одевать.

Рыжик некусачий. Кто бы к нему ни подошел, ко всем ластится. Намордник такой собаке не нужен. Но Костя Баляба узнал, опять от того же Павла Семеновича, что есть закон неписаный, а может быть, и писаный: если собака без намордника, каждый может в нее стрелять или бросать чем попало.

Понемногу дружки приучили Рыжика к наморднику, а там — и к поводку.

Однажды заречные ребята, товарищи Феди и Кости, увидев на улице щенка, спросили:

— Чей это? — и хотели его погладить.

Костя Баляба похвалился:

— Мой. Рыжик, тубо! — приказал он и так сильно дернул за поводок, что щенок опрокинулся на спину и заскулил.

Федя чуть не заплакал. С тех пор он не особенно-то доверял поводок своему приятелю. Когда отправлялись за реку или в лес, тихонько: освобождал Рыжика от намордника и поводка. Пес гулял вволю. Кажется, не корми его хлебом, а только дай покататься по траве, да поползать на животе, да спрятаться в кустах, да погавкать на сороку или ворону.

Рыжик доверчиво прижимался к Феде, лез на грудь лапами, а Костю — только лизал в руку.

— Давай покажем его дяде Павлу. Он сразу узнает: хороший пес или нет, — потребовал Костя Баляба.

— Хороший, — ответил Федя.

— У собаки должен быть нюх.

— Рыжик еще не вырос.

— Дядя Павел узнаёт, как только они народятся.

Павел Семенович жил в соседней деревне, рядом с лесной пустошью. Ранней весной и осенью по первой пороше промышлял охотой.

Высокий, сутулый, выйдя на крыльцо, он откашлялся, встретил ребят радушно. Присел на корточки перед Рыжиком и от зависти даже языком причмокнул.

— Добрая животина. Видать, от настоящей легавой.

Охотник погладил племяша Костю по ершику волос и подарил ему старенькую, залатанную оловом трубу.

Приятели отсюда двинулись прямо в поле, на пробу. А в наших местах — где поле, там и перелески.

Лето входило в самую красу. В полях созревали хлеба. В перелесках и на порубях полно было ягод. Другой бы раз друзья и пособирали, но сейчас это их не занимало. Рыжик сразу показал себя: сунулся в балку, заросшую ольхой, и загавкал — нашел там большущего ежа.

Федя стал отманивать Рыжика. Но где там! Тот еще сильнее подает голос.

— Надо его ткнуть мордой в ежа, пусть уколется, — сказал Костя и хотел уже спуститься в балку.

Но Федя запротестовал:

— Погоди, сам ткнется.

Так и вышло: Рыжик окровянил свой благородный нос о колючки ежа и отступился. Скоро на окраине леса он поднял белку. Голову задрал высоко, лезет в кусты, от злости перекусывает палки. А белка, распушив рыжий хвост, не боясь, легко перемахивает с елки на елку.

— Пусть Рыжик найдет зайца, — потребовал Костя, — а то я его огрею ремнем.

Приятели принялись татакать. Пес начал уже понимать, чего от него хотят: пошел не по прямой, стал делать круг за кругом. Отыскал и зайца. Только заяц-то и хвоста не показал, ушел невесть куда. Голос Рыжика доносился совсем издалека, будто из-под земли. Костя Баляба надул щеки и скорее начал трубить, звать Рыжика. А то еще заблудится… Костя трубил, Федя, заложив в рот два пальца, свистел, а там, где-то в лесу, в оврагах, всякий раз отзывалось эхо.

Пес появился с высунутым языком, сильно раздувая бока.

На обратном пути Федя Черемисов вел на поводке собаку и мечтал:

— Вот бы теперь нам ружье…

А товарищ его, Костя Баляба, думал о другом. Он думал о том, как бы завладеть псом, чтобы Рыжик и в лес и в поле ходил только с ним, отзывался только на его голос. У деревни заявил:

— Рыжик должен быть твоим или моим.

Федя обиделся:

— Не хочешь со мной дружить? Ну что же, я не зареву.

— Нет, я с тобой буду дружить, но только хочу, чтобы у собаки был один хозяин.

— А как это мы сделаем, раз он у нас общий?

— Пусть Рыжик сам решит. Придем в лес и разойдемся в разные стороны. Пойдет пес за тобой — твоим будет, а за мной — моим.

Нелегкую задачу задал Костя Баляба своему приятелю. Федя загрустил: лучше бы Рыжик был общий. Кто его хозяин — неважно. В лес и в поле он все равно ходит со всеми. Может найти белку, может найти лису или зайца… Только стреляй — не промахнись. Но Костя вот уже третий день настаивает на своем:

— Довольно, а то набаловали его…

— Чем же набаловали?

— А вот тем же.

Федя наконец согласился.

Пришли они в лес, спустили Рыжика с поводка и стали расходиться, как условились: Костя в одну сторону, Федя в другую.

Рыжику это не понравилось. Он начал метаться и жалобно скулить. Подбежит к Феде, поластится и опять бросится на зов Кости. Овраги и кусты ему нипочем: вмиг он то здесь, то там, только мелькает в траве его хвост.

Федя не догадался, что Костя Баляба дома набрал в карманы кусков хлеба. Нет, нет, да и бросит псу кусочек. Нет, нет, да и бросит. А сам, не оглядываясь, уходит дальше и дальше. Федя посвистел, потатакал и отступился. На глазах навернулись слезы. Никогда с ним такого не бывало.

Шел Рыжик за Костей, пока у того в карманах был хлеб, а кончился хлеб — стал часто оглядываться да прислушиваться. Костя уже уверился, что собака досталась ему. Перейдя овраг, хотел посадить ее на поводок. А Рыжик вильнул хвостом и — нет его, ищи — свищи…

— Рыжик, а-та-та-та… Рыжик, на вот, на вот!

Теперь кричал Костя. Кричал до хрипоты в горле, но пса уже не было.

Когда вышел Костя Баляба на зеленую, залитую солнцем поляну, то увидел Федю Черемисова, веселого, счастливого: у ног его, высунув язык, лежал Рыжик.