Сын Зевса (с илл.) - Воронкова Любовь Федоровна. Страница 25

И оба раза победили союзники.

Но Филипп крепко держал Элатею. Здесь неподвижно стояло у него тридцать тысяч пехоты и две тысячи всадников.

– Чего мы ждем? – нетерпеливо, сердясь говорил Александр. – Я начинаю думать, что царь Филипп становится стар.

– Спокойнее, Александр, – отвечал ему неизменный и незаменимый его друг Гефестион, – царь Филипп опытнее нас с тобой. И как тебе известно – хитроумнее. Если он медлит, значит, ждет удачного момента.

– Удачный момент может пролететь мимо!

Александр, которому уже исполнилось восемнадцать лет, крепкий, сильный и необыкновенно красивый юноша, ходил как конь на привязи. Ему казалось, что отец даром теряет время, что он дает возможность врагу набрать силы, что оттого и терпит Филипп поражения, что характер его стал нерешительным, а рука ослабела для боя. Откинув со лба густые волосы, Александр подставлял зимнему ветру горячее лицо и, поднявшись на крепостную стену, подолгу смотрел в ту сторону, где горели неприятельские костры.

Наконец Филипп созвал военачальников на военный совет. Александр и его молодые друзья, ставшие этерами царя, тоже присутствовали на совете.

– Да будет вам известно, – сказал Филипп, – а вам это, я думаю, уже известно, – что неприятель превосходит нас численностью. К фиванцам и афинянам присоединились коринфяне, эвбеяне, мегоряне, ахейцы, левкадяне, керкиряне. Их войско, как я сказал, превосходит нас численностью. Но не силой и не отвагой. Клянусь Зевсом, сила, отвага, умение сражаться – эти качества на нашей стороне. Мы не раз терпели поражения, однако все те неудачи были поправимы. Но если мы допустим неудачу теперь – этого поправить уже будет нельзя. Мне не учить вас храбрости и решимости в битве. А вот как нам провести сражение, давайте подумаем вместе.

Все обсудили. Все решили.

– Если бы не Демосфен, – сказал Александр, выходя из царского шатра, своему другу Гефестиону, – мы сейчас были бы в Афинах. Но ничего, после нашей победы, – Александр невольно схватился за меч, висевший у пояса, – я заставлю замолчать этого человека.

– После победы?

– А ты сомневаешься в победе? Ты забываешь, Гефестион, что в сражении буду я!

Глаза их встретились. Ни один не отвел взгляда.

– Нет, – сказал Гефестион, – с тобой я в победе не сомневаюсь.

Александр улыбнулся, и лицо его сразу осветилось. Гефестион сказал то, что и нужно было услышать Александру.

Союзные войска вошли в Фокиду. Когда-то, по поручению амфиктионов, Филипп разорил ее. А разорил он ее до основания. Разрушил дома, разбил городские стены. Всех мужчин увел в плен, остались только женщины, дети и старики. Филиппа ни тогда, ни теперь это не смущало. Он выполнил поручение амфиктионов, наказал фокидян за то, что они распахали землю, принадлежащую Дельфам.

Теперь афиняне и фиванцы принялись восстанавливать Фокиду. За то, чтобы сейчас помочь фокидянам, особенно ратовал Демосфен.

– А ведь о том, что некогда фокидяне подали голос против фиванцев, когда те хотели обратить нас самих в рабство, – об этом я слышу ото всех вас! – то и дело напоминал он афинянам.

Это было так. Когда-то, в конце Пелопоннесской войны, Фивы особенно ненавидели афинян и требовали обратить их в рабство.

Теперь они стали союзниками и вместе восстанавливали Фокиду. Этим они приобрели себе новых друзей – фокидян, которые не забыли, что сделал с ними Филипп.

Наемников же под начальством афинянина Хореса и фиванца Проксена направили в Амфиссу, которую Филипп уже успел разорить. Там они и стали гарнизоном в двухдневном переходе от основной армии.

Союзная армия стояла у самой беотийской границы. Отсюда их военачальники руководили своими партизанскими отрядами, которые теперь то и дело схватывались с македонянами и то и дело их побеждали.

Эти маленькие победы радовали и поднимали дух союзного войска.

– Не всегда и не везде побеждать Филиппу, – говорили эллины, – пожалуй, это будет его последняя битва!

– Да, пора положить конец его безобразиям. Демосфен прав!

Афинян вдохновляло на битву присутствие в войсках самого Демосфена: Демосфен был в отряде гоплитов – тяжеловооруженных. Надежда на победу росла и укреплялась.

Так в набегах и в мелких стычках прошла зима. Филипп по-прежнему сидел в Элатее. Союзники даже не пытались выбить его оттуда. Они считали, что победа их – дело решенное. В Афинах и Фивах уже готовились празднества в честь этого необычайного события, в честь победы над македонским царем Филиппом!

А Филипп готовил удар.

Как только засияло по-весеннему солнце и с гор схлынули весенние потоки, ворота Элатеи открылись. Часть македонского войска, с царем Филиппом во главе, через горные проходы спустилась к Амфиссе.

Никто этого не ожидал. Начальники наемных войск Хорес и Проксен, успокоенные тем, что враг далеко, ни о чем не заботились. Они мирно жили в Амфиссе, радовались наступающей весне, спокойно спали по ночам, будто у себя дома, за крепкими стенами своих больших городов. И ни один страж не стоял у них в горных проходах, ведущих сверху, из долины реки Кефиса, от Элатеи в Локрийскую равнину, к Амфиссе.

Филипп напал внезапно. Он разбил войско наемников так, что от этого войска ничего не осталось, и занял город Амфиссу.

Противники Филиппа были обескуражены. Как же все это случилось? И что делать им теперь?

Филипп из Амфиссы сразу прошел к Навпакту Ахейскому, напал так же внезапно – и город сдался. Захватив Навпакт, Филипп тут же, как и обещал, передал его своим союзникам – этолянам. Из Навпакта Филипп быстрым маршем вернулся в Элатею.

Союзные войска занимали сильную оборонительную позицию. Но Филипп обошел их и оттеснил к Херонее. Херонея – маленький городок на самой границе Беотии. Отступать от Херонеи союзникам было нельзя: они открыли бы путь в свою страну.

Уже кончалось лето, когда произошла эта знаменитая битва между союзными и македонскими войсками. Наступил роковой день, который решил судьбы эллинских государств, – седьмое число месяца метагитиона, начала августа.

Сражение произошло в узкой долине между горами Херонеи и рекой Кефисом.

Беотийцы под командой Феагена занимали почетное место – правый фланг. В центре стояли отряды коринфян, ахейцев и других союзников. Левое крыло, у Херонеи, заняли афиняне под командой Хореса, Лисикла и Стратокла.

У македонян на правом фланге, против левого крыла неприятеля, против самого сильного врага – афинян, встал сам Филипп. А на левом фланге, против беотийцев, во главе тяжелой конницы, занял позицию его сын Александр.

Александр в полном вооружении, в шлеме и в панцире, с мечом у пояса и копьем в руке, сидел на своем неизменном Букефале. И конь и всадник чувствовали нервное напряжение друг друга. Букефал, не признававший никого, кроме своего молодого хозяина, повиновался малейшему его движению. Его ноздри раздувались, уши ловили каждый звук, он ждал сигнала броситься в битву.

Перед Александром стоял опасный противник – фиванская фаланга. Это был «священный отряд» – триста человек самых опытных и неустрашимых воинов, не знающих поражений. Александр глядел на них, на высокие гребни их шлемов, на сверкающую стену их сомкнутых щитов и длинные огни копий, поднятых над щитами… На мгновение вспомнилась мать.

И он повторил чуть не вслух: «А все-таки – что такое страх?… Нет, не страшно. Лишь бы скорей затрубили трубы!»

Александр был благодарен отцу, что тот доверил ему командование в такой важной и трудной части фронта. Теперь Александр должен оправдать это доверие. Или умереть, как говорят в таких случаях отважные люди. Но это пустые слова. Александр не может умереть. Он может только победить. И победит.

Но вот завыла труба. Букефал вздрогнул, и мускулы его заиграли под атласной шерстью. Александр тотчас рванулся в битву, увлекая за собой могучую конницу.

Оба войска сошлись на равнине. Засверкали копья, зазвенели мечи, тучами полетели глухо гудящие стрелы и дротики…