Отроки до потопа - Раин Олег. Страница 5

Вспомнив о груше, Серега вскочил с табурета и ринулся в спальню. Легкое усилие воображения, и черная, подвешенная к потолку сосиска превратилась в ухмыляющегося Сэма.

— Лыбишься, да? — Серега с разбега молотнул по тугому кожаному боку ступней, добавил локтем и кулаком. Груша обморочно закачалась, кулак заболел. И все равно Серега торжествующе улыбнулся. У Сэма такой груши, точняк, не было, а значит, шансы начистить ему моську серьезно возрастали. Надо лишь не филонить и тренироваться — например, по часу-полтора в день. Или хотя бы минут по двадцать. Пока же Серегины тренировки ограничивались двумя-тремя ударами, то есть в переводе на время — пять-шесть секунд в день. Для наработки мускулатуры этого было явно маловато…

Форма, учебники и пришедший на смену малышовому ранцу портфель — все было приготовлено с вечера. Морщиться заставлял только непокорный вихор на голове. Ни вправо, ни влево он никак не желал ложиться. Раз десять Серега провел по нему расческой, в бессилии скрежетнул зубами. Лаком его, что ли, приклеить? Или вовсе срезать?.. Так ничего и не придумав, подросток приблизился к столу, из потайного отделения извлек фотографию отца. Заглянул в смеющиеся глаза, неловко подмигнул.

— Вот я и старшак, батя. Сегодня набью морду Сэму и попробую стать другим. Таким, как ты…

Изображение отца тут же стало расплываться, проникшая в горло змея стремительно раздула капюшон. Фотография в пальцах мальчугана дрогнула. Потому что не было уже ни этих веселых глаз, ни скрещенных на груди жилистых рук. А были только немногочисленные снимки и оживающие в снах воспоминания. Серега всхлипнул. Так получалось каждый раз, и никакая взрослость тут не помогала. Кашлем прочистив горло и опережая непрошенные слезы, он спрятал фотографию в стол, подхватил портфель и выскочил из квартиры.

Сосед Никитка спускался по лестнице в сопровождении мамы. В правой руке малыша алел и бугрился атомный гриб букета, за спиной отсвечивал китайскими узорами ранец. Мальчуган и сам сверкал-переливался, как граненый алмаз. Весь из себя красивый да выглаженный — серьезный, как памятник гранитному революционеру. Год назад Никитка ходил в тот же садик, что сестра Ленка, а теперь вот отправлялся в школу. Шаг ответственный, по-своему даже страшный, и Серега ободряюще хлопнул первоклашку по плечу. Обогнав, первым вылетел на улицу.

Осень, если без дождя и грязи, штука хорошая. Сладкая и пряная от сухих листьев, честная в своей неприкрытости. Это зима все припорошит да прикроет, наведет макияж до весны, будто ничего и не было. Но ведь есть! И шприцы, и собачьи вездесущие кляксы, и прочая дрянь. Снег напоминал Сереге сладкоречивые байки выступающих по телевидению представителей власти. То есть сам он их почти не слушал, но слушал комментарии дяди Вити. Получалось, что про весну с осенью эти взрослые дяди даже не подозревали — жили в своем вечнозеленом пальмовом лете и неустанно сыпали сверху маскирующим снежком. Кстати, и снежок теперь совсем другое значение приобрел. Как баян, космос, колеса…

У соседнего подъезда глыбой громоздилась автофура. Грузчики в униформе суетились и перетаскивали мебель. Кто-то снова переезжал, а вернее, въезжал. На обвязанной шпагатом тумбочке сидела девчонка в джинсовом костюмчике. В одной руке ментоловая сигаретка, другая спрятана под мышку.

— Ну что же это такое! Ты опять? — из подъезда выглянул рослый мужчина, укоризненно погрозил пальцем. — Уже третья за утро…

— Все, финиш! — девчонка пригасила сигарету, мельком глянула в сторону проходящего Сергея. Мальчуган немедленно отвернулся. Чужая красота его всегда пугала. Все равно как пламя фотографической вспышки. Он даже обошел сгружаемые вещи по широкому кругу. Не то чтобы девчонка смахивала на какую-нибудь там модель или принцессу, но что-то в ней определенно было. Сам Серега такие вещи замечал сходу. Вот красавчик Женька, по которому сходила с ума добрая половина школьниц, сам в красоте ни бельмеса не смыслил. То есть вообще ни фигашеньки не понимал что есть красиво, а что нет. Подгадала ведь мать-природа! Может, верно говорят, что плохо родиться красивым. У некрасивых комплексы, они рвутся наверх, грызут удила, преодолевают барьеры — и становятся в итоге Бальзаками, Амундсенами и прочими Пушкиными. Красивые же плывут по течению безо всяких усилий. Потому как — на кой? Все без того их любят, по головушке гладят, в рот заглядывают. Вот и жуют себе травку, хлебают из подставленных ладошек, пребывая в полной уверенности, что мир — это райское пастбище, созданное сугубо для них. Серега красавчиком себя никогда не считал, зато полагал, что разбирается в женской красоте получше многих некоторых. Вот и эту девчонку он сходу записал в красотки. Потому что глаза, как у актрисы Вертинской, фигурка ништяковская, короткая, почти мальчишеская стрижка. То есть, понятно, дело заключалось не в стрижке и даже не в странноватых чуть раскосых глазах, но боязно было на нее смотреть! Боязно — и все тут. А страх и колотье под ложечкой — это, Серега знал, признак верный. Не горбатого же дракона увидел, как раз наоборот, а все равно страшно.

Впрочем, новоявленную соседку Серега не собирался долго рассматривать. Курящих особей женского пола он не любил в принципе. Дымящая сигарета сабельным взмахом перечеркивала любую красоту. И про себя Серега мог сказать определенно: сам он никогда не закурит. Потому что пробовал когда-то и бросил. То есть спасибо родному отцу: уловил первые табачные ароматы и поступил, как какой-нибудь Макаренко, взял да купил сыну пачку дешевой «Примы», тем же вечером протянул на кухне.

— Если куришь, держи! Но условие такое: прямо сейчас все и выкуришь. При мне…

Эксперимент закончился на второй сигарете. Серегу согнуло пополам и вывернуло наизнанку. Он едва не потерял сознание, и отец отнес его на руках в ванну, сунул под струю холодной воды. А еще через пять минут Серега самолично смял в ком надорванную пачку и выбросил в ведро. Уже навсегда. В кухню, пропахшую «Примой», неделю не совал носа, а при одном взгляде на курящих задерживал дыхание. По этой самой причине «принцесса на тумбочке» Серегу не заинтересовала, тем более что настоящая принцесса у него уже имелась — все та же непокорная Анжелка.

Добежав до угла, Серега запоздало припомнил о солидности, сбившись, перешел на шаг. Невольно представил себе лица одноклассников, когда разглядят его вихор на голове. Кто-то, конечно, загогочет, а Сэм со всегдашней своей гадливой улыбочкой непременно родит какой-нибудь афоризм. Типа: зашел вихор, и грянул хор… Серега заранее поморщился, на ходу попытался смочить волосы слюной.

Не-ет… Для реального уважения одной внешности мало! И на пирсинг, как дура Юлька с прыщавым Маратиком, он тоже не клюнет. Это панкам лишняя дюжина дырок в радость, — ему требовался ход конем — что-нибудь эдакое-разэдакое…

К сожалению, ничего эдакого в голову не приходило, и Серега в очередной раз подумал, что солидности очень помог бы сотовый телефон. Вещь, конечно, глупая, неудобная, но все ведь имеют! Вон их сколько кругом — как тараканы расползлись по карманам и сумкам, пищат, бренчат, на пол грохаются в самый неподходящий момент. Отчим давно обещал подарить, да что-то не торопился. Фильмы десятками скупал, а тут об излучении каком-то талдычил. Вроде как вредно. Так ведь и жить вредно! А еще вреднее, когда над тобой смеются. Из-за отсутствия сотового, из-за вихра на голове, из-за того, что к школьному крыльцу тебя не подвозят на «бентли».

До школы, расположенной в трех кварталах, ближе было добираться по улице Мичурина, но Серега намеренно свернул в парк. Этот небольшой крюк он вполне мог себе позволить. Наручные, оставшиеся от отца часы показывали только десять минут девятого. В парке же, чуть в стороне от центральной аллеи, располагался прикрытый стальными листами коллектор. Именно в нем обитал Виталик.