Отроки до потопа - Раин Олег. Страница 50
— Откуда мне знать, — там по-ненашенски было написано. На английском что-то.
— Вот и спросил бы у Виолы.
— Здрасьте! — Гера фыркнул. — Она только шампусики употребляет. Что она может знать! А тут вискарь — настоящий выдержанный. Сорок градусевичей, как из дупла!
— Шама сказал, что паленка.
— Много он понимает — твой Шама! Я-то паленку всяко отличу.
— А почему — виски?
— Потому, что вискач это был, зуб даю. Какой марки, не знаю, но вкус евоный…
— Евоный, — передразнил Серега и неожиданно остановился. — То есть как вискач? Ты уверен?
— Ну, не на все сто, я ж не эксперт какой, но вообще-то похоже.
— А бутылку? Бутылку ты не выкинул? Я взглянуть хочу!
Гера уставился на него мутными глазами.
— Зачем тебе бутылка?
Серега лихорадочно соображал. Мысли путались и клубились, как сонмище змей. Одна пожирала другую, тотчас вырастала, сама же себя начинала поедать, хватая за хвост…
— Это Сэм! — выпалил он. — Он, гад, подложил тебе пузырь в сумку.
— Сэм?
— Ага. Знал, что ты клюнешь, и…
— Что-то я это… Не догоняю.
— А тут и догонять нечего! Помнишь, как он физрука обработал? На субботнике? Во-о! Тоже вискачом, между прочим. Теперь до тебя добрался.
— Сэм? Зачем ему это?
— Зачем? — Серега в точности не знал. Однако чувствовал — нюхом или чем там еще чуют подобные вещи, что правда упрятана где-то здесь. Сэму изладить гадость, что плюнуть. Мог кошку в сумку подсунуть, а мог и пузырь с алкоголем — пусть даже самым дорогущим. Для него это все равно не деньги. Зато одним противником меньше. Знал ведь, куда бить! Сначала про физрука разнюхал, теперь — про Геру. Вот урод!
— Говорю тебе, это Сэм! — более убежденно произнес он. — Кому бы еще понадобилось совать эту пакость?
— Совсем даже не пакость, — проблеял Гера.
— Помолчал бы! Не пакость… Вон, в какого барана превратился.
— Я плохо закусывал…
— Дурак ты, Гера! Закусывал он плохо. Вот станешь реальным алкашом и помрешь где-нибудь под забором.
— Может, и стану. Тебе-то чего!
— Я и говорю — дурак! Хочешь, как Виталик в канализацию переселиться?
— А чего? Там ништяк, нормально! Ни Авроры тебе, ни родичей гундлявых, — Гера ухмыльнулся. — Уроков делать не надо, и вообще никакой париловки…
— Чему ты радуешься! Осел, блин! — Сереге стало горько. Гера, в самом деле, не ведал, куда катится. И остановить его было некому. Родители куролесят, брат в тюряге, а Гера-то в чем виноват? Угораздило же его родиться в таком гнездышке!
— В школу-то зачем приперся? — вздохнул он.
— Так это… Учиться.
— Ученик фигов! — Серега энергичнее потянул Геру. — Ладно, пошли…
В попутной аптеке он купил другу несколько пачек активированного угля и цитрамон. Тут же заставил Геру заглотнуть того и другого. А еще минут через десять, уже дома у Геры, он словно Шерлок Холмс прошелся по всей квартире, без особого труда отыскал под диваном виновницу сегодняшних несчастий.
— Точно она?
— Вроде…
— Вроде — на огороде, а это она.
Серега тряхнул пустой бутылью, понюхал из горлышка. Вопрос в самом деле был риторическим. Ничего похожего в этой квартире отродясь не водилось. То есть бутылок было много, но пили что подешевле и попроще, а уж с названиями вообще не мудрили. Так что эту иноязычную раскрасавицу определить было несложно.
— А теперь, глотни воды — и спать! — скомандовал он. — Таблетки свое дело сделают, завтра в себя придешь.
— Я и сегодня нормальный…
— Нормальным ты будешь, когда перестанешь халкать что ни попадя.
— Серега, блин! — Гера плюхнулся на диван, по-турецки скрючил ноги. — Ты ж меня знаешь: захочу — брошу. В любой, блин, момент.
— Все так говорят.
— А я не говорю. Я же не Антоша твой! Что сказал, то сделал. Ты просил не воровать, я не ворую. Вот и пить брошу.
Серега махнул рукой. Ясно было, что Гера, да еще в таком состоянии, готов болтать до самого вечера.
— Все, Гер, спи. Завтра потолкуем.
— Куда ты?
— В школу, конечно. Английский, конечно, аля-улю, но на литературу к Маргоше вроде успеваю… — он покосился на отцовские часы. — А ты сегодня никуда больше не ходи, можешь мне это обещать?
— Серый, ты же знаешь: мое слово — кремень.
— Твое слово — обломово!
— Чего ты, в самом-то деле! Я тебя что, кидал когда? — Гера надулся.
— Ладно, не кидал, извиняюсь. Только не пей больше, лады?
— Железяка, я же сказал! Захочу — брошу. В любую секунду. Прямо хоть сейчас…
Он что-то еще бормотал, но Серега уже прикрывал за собой обшарпанную дверь. На площадке задержался, сравнивая ее с соседскими. Увы, сравнение оказалось не в пользу Гериного жилья. У всех на лестнице красовались уже сейфовая броня и железо, и только дверь товарища оставалась одинарной — из старой потрескавшейся древесины, без глазка и звонка, с отчетливыми отпечатками ног на облупившейся краске.
Побыстрей бы ему вырасти! — неожиданно подумал Серега. — Вырасти и сделать отсюда ноги — от папы с мамой, от брата-шаромыжника. Пока не утопили да не утянули с собой в болото. И лучше куда-нибудь подальше свинтить, пусть даже в другой город. Сереге, конечно, будет не хватать Геры, но пусть лучше так, чем заполучить еще одного Виталика…
Глава 5
За вещи свои Серега не волновался, Антон, конечно, все аккуратно собрал и перенес куда надо. Само собой, урок английского он пропустил, но литература еще вроде только начиналась. Добрая Маргоша на опоздания обычно смотрела сквозь пальцы — и даже не сквозь, а вообще безо всяких пальцев. Пришли на урок — уже хорошо. И все же Серега наперед заготовил извинительную речь. После того разбирательства старенькая учительница к нему особенно благоволила, а посему не хотелось злоупотреблять доверием.
Тем не менее, поднявшись на третий этаж и приблизившись к кабинету Маргоши, Серега обнаружил, что никакой литературой здесь не пахнет. Дверь в класс была приоткрыта, учитель отсутствовал, а ученики вольно гомонили, разгуливая по проходу между партами и стеной, как по проспекту. Приглядевшись, Серега увидел прицепленные тут и там распотрошенные тетрадные листки. Кто-то налепил их на скотч, разместив неровной вереницей на доске и стенах — в аккурат под портретами великих.
Озадаченно мотнув головой, Серега приблизился к Антону. Приятель сидел, чуть нахохлившись, и выглядел откровенно смущенным.
— Как там у тебя, отвел Геру?
— Ага.
— Что он, правда, здорово нализался?
— Ну, не то, чтобы вусмерть, но прилично.
— Во, осел-то!
— Дурак, конечно. Я тоже ему сказал… — Серега покосился в сторону доски, у которой балагурило больше всего народу. — А тут у вас что?
— У нас-то? — Антон неопределенно пожал плечами. — Да очередной цирк. Пацаны вон тетрадь у Тарасика сперли, в перемену по всему классу развесили. Типа, галереи. А Тарас как увидел, сразу за циркуль схватился. Ты же его знаешь — психованный тип. Экза… Экзальтированный, короче. Хотел все посрывать на фиг, только кто же ему позволит! Видишь, сколько баранов кругом. Вот он и побежал плакаться. Марго, понятно, за ним рванула. А у нас продолжается веселуха. Полный, короче, трэш.
— Шоу мает гоу он?
— Типа того…
Серега присел возле Антона. Скверные предчувствия продолжали его терзать, сердце бумкало, предупреждая о близкой опасности. В самом деле, сначала Гера, потом Тарасик…
— Слушай, а где Ева?
— Ева? — Антон покрутил головой, даже чуть привстал. — Не знаю. С английского не видел… Мне же твои манатки собрать надо было, то-се.
Вслед за другом Серега повторно осмотрелся. Картинка ему окончательно разонравилась. Тарасик, конечно, тот еще перец, но зачем чморить-то человека? А если он, в самом деле, поэт? Если в один прекрасный день вылезет на сцену и скажет, что чмо болотное — все его одноклассники и ни один гад не заступился, когда расклеивали по стенам его первые стихи. В самом же деле, задергали человека! Скоро не за циркуль — за нож будет хвататься. И пришьет кого-нибудь — как в тех же американских школах. Каждый ведь месяц передают в репортажах! Типа, приходит какой-нибудь лоб со стволом и валит своих таких же. А потом вокруг ноют и удивляются — с чего бы? То есть сначала киновампирами мозги засоряют, сказочки о правах вкручивают, а потом удивляются. А фига ли удивляться? Если, скажем, у меня права и если я шпалер могу без проблем достать, то чего я буду терпеть Кокера, скажем, или Гошу с его дебильной физией!