Лаборатория имен - Шабанов Роман. Страница 18

И только один клоун постоянно молчал. Как выяснилось, у него не было языка. Весельчак рассказал, что он потерял его после недели голода, когда их накормили одни добрые люди.

– Он был так голоден, что проглотил свой язык, – рассказывал он. – А так как суп был жидок, он даже и не заметил. И только, когда уже выходил из-за стола, хотел поблагодарить, и вместо «спасибо», получилось «пабаба».

– Пабаба, – подтвердил Главный, и Ворчун и Завистник кивнули почти одновременно.

Теперь понятно, почему он молчал. Тот клоун, что на афише стоит спиной с нарисованным на майке смайликом. Но как же он смешит? С помощью чего? И только Карл подумал, что из него получился бы отличный мим – мимам не обязательно говорить, вся их сила в движении, как Клоун без языка вдруг издал не просто звук, а вполне понятный членораздельный голос.

– Да что вы такое говорите? – возмущенно спросил он, без малейшего дефекта. – У меня нет языка? – и он продемонстрировал свой язык, особенно мальчику, который больше всех сомневался в этом.

– Две хорошие шутки заменяют пирожок с капустой, – воскликнул Смешливый, – а четыре обед из трех блюд.

Это сразу же подействовало на общее голодное состояние – почти у всех запели желудки, кроме Молчаливого.

– Я просто думаю, – серьезно сказал он. – И вот что я решил. Во-первых, лучше Мистер Нама имя не найти. Во-вторых, нужно накормить мальчика.

Он был идейный. Мальчику понравилось имя. И вторая идея пошла на ура – все прошли в пиццерию и съели самую большую пиццу. Карл был доволен, так как не ел уже почти сутки, хотя по ощущениям казалось, что прошла целая вечность. И пусть он съел самый маленький кусочек, он был сыт тем, что находился в компании настоящих друзей, которых у него никогда не было.

Старый Фольксваген Транспортер шел по проселочной местности, минуя неровности и буераки, коих было великое множество. Повороты, зигзаги, змейки – главные отличия дорог за городом. Грязь, пыль, крепко держись! Но в то же время воздух, природа и тишина, кроме дребезжания старого мотора. Но в то же время предвкушение нового, неизвестного никому, и зудящий голод, на этот раз в карманах, перед получением гонорара за выступление.

Природа была чудесная. Ранняя осень дарила теплые дни, и каждое мгновение было на счету. Деревья покрывались желтой шкуркой, и превращал зеленые цвета в более светлые.

Карлу было спокойно, что он едет в город, где может быть намного лучше, нежели в предыдущем. Во-первых, потому что он дальше от дома, во-вторых, что он не один и уверенности даже больше чем с Ковбоем, примерно раз в пять (по числу человек). А уверенность – это тот самый двигатель, помогающий преодолевать плохие города в надежде найти хороший.

– Нужно отрепетировать номер, – сказал Главный – Нельзя терять время. Будем репетировать в дороге.

Но у них не было номера. Об этом знали все. Идейный молчал, как будто о чем-то серьезно думал. Кроме него никто не мог предложить что-то действительно стоящее – которое будет не только смешным, но и хорошо покупаемым.

– Да что там думать, – сказал мальчик. – Вышел, показал Чарли Чаплина, упал несколько раз, дал по уху и полный порядок.

– Он думает, что мы ерундой занимаемся, – заголосил Ворчун. – Вышел, показал… ишь, какая самоуверенность.

– Клоунское искусство – очень серьезно, – сказал Весельчак, снова превратившись на этот раз в Профессорское лицо. – Ты на все смотришь через улыбку. Что бы ни происходило вокруг – драка от двух человек и больше, катастрофа районного или мирового масштабов, мы должны говорить об этом так, чтобы люди смеялись.

– Но разве это нормально? – не совсем понял Карл, так как по его теории, нужно как раз говорить и делать то, что соответствует действительности – если грустно, плакать, если парень классно ловит мяч, то говорить, что он Лучший Голкипер.

– Нужно запомнить – умение смеяться – серьезно, – продолжил Весельчак, как будто выводил мелом на доске, чтобы Карл (а теперь Мистер Нам) успел закрепить. Но мальчик и не предполагал, что все, что они делают, связано с большим трудом. Ну, не покупаются у них мимы, ладно, можно придумать другой номер. Все дети умеют это. Может быть, когда происходит взросление, приходится над этим больше работать?

– Я думал, что это просто, – заключил он, а Весельчак улыбнулся, перевоплощаясь из профессорской личины в свою родную, смешливую.

– Все смеются, но смеяться до слез, чтобы потом было ощущение, что ты съел ведро сметаны не из магазина, а настоящей жирной, 60 %-ной.

Машина повернула на полной скорости. За поворотом стоял голосующий мужчина. Автомобиль с артистами объехал его, правда мужчина замер, подскочил и ничего не произнес, но пройдет не менее минуты, как негодование начнет переходит в злость и ему захочется отомстить, но обидчики будут далеко. Останется разве что произнести со всей мочи:

– Ублюдки!

– Мы чуть его не задавили, – произнес Ворчун. – Вечно ты спешишь. В твоем фургоне какие-никакие, но артисты, и, наверное, тебе хочется, чтобы мы доехали до города более или менее целыми.

– Простите, друзья, – ответил Босс. – Но мы не можем себе позволить это происшествие. Тем более мы тоже наглотались пыли, а это не очень приятно.

– Он так смешно подпрыгнул, – Смешливый снова был в своем репертуаре. – Зрачки запрыгали как жаренные яйца на сковородке. Я даже услышал писк. Это заплакал его желудок.

– Он вспомнил всю жизнь за эти мгновения, – проговорил Завистник. – Перед тобой проехал смешной автобус и смешно только тем, кто в нем, а те, кто ждет его или другой, неважно, им не слишком весело. Однако ему наверняка никогда не было так хорошо, от того, что он остался жив, – прошептал он.

– Так все успокоились, – заговорил Главный Юморист. – Никакой паники. Остается примерно три мили до города. Давайте их поведем с пользой.

– Я буду спать, – бодро сказал смешливый. – Какое самое лучшее время для сна, мальчик?

– Ночь? – предположил Мистер Нам.

– Неа. Самое лучшее время, когда ты хочешь спать. А ночью артист спит редко. Чаще днем, во время переездов из одной артистической точки в другую.

– От тебя вечно нет покоя, – забурчал недовольно ворчливый клоун. – Потому что мальчик был прав – ночью спит и артист, и любой человек, потому что когда темно, хочется спать, а когда светло…

– Везет вам, вы спите ночью, – с тяжелым вздохом заговорил Завистник. – А у меня которая ночь бессонная.

– Нужно весь день улыбаться, – сказал Весельчак, показывая на своем примере, – и смеяться так, чтобы мышцы устали. Только усталые мышцы нуждаются в настоящем отдыхе. Если ты весь день ходил, как брюква, то тебе не то, что спать, тебе есть не положено.

– Это мне-то не положено есть, – бурно отреагировал Ворчун, – это мне не положено.

Он уже собирался полезть на Смешливого с кулаками, перелез через сидение, задел Завистника, занес руку над обидчиком, и когда отпустил, то Весельчак успел увернуться и удар пришелся по голове Босса.

– Так достаточно! – воскликнул Два метра, – мы только что чуть не задавили человека и все потому, что вам неймется. Вот приедем, будете ваши мышцы изводить. А если мы ничего не подучим, то никто не сможет уснуть. От голода.

– Друзья мои, – жалостливым тоном проговорил Весельчак, – извините, но я слышал не только писк, мне кажется он…

– Я придумал, – заголосил идейный.

– Ну, надо же, он придумал, – сказал Ворчун.

– Наш великий мозг вышел из спячки, – пробурчал Завистник. – Он сейчас скажет такое, что нам и не снилось.

Он даже зажал уши, чтобы сразу не шокировать себя.

– Ребята, слушайте, – спокойно сказал Идейный. – Вот что мы сделаем.

И в течение пяти минут он подробно обрисовал, что нужно будет сделать. Карлу понравилось. Да и все были довольны. По крайней мере, Завистник не сидел, зажав уши, а Ворчун даже слегка улыбнулся. Босс молчал, а это означало только одно – он не против.

– Мы ставим пьесу, – навис над ним Босс. – Есть такая лаборатория, она делает имена. Кому не нравится, тому присваивается другое имя. Кто не согласен, тому голову с плеч.