Свинпет - Пушной Валерий. Страница 42

Между тем, для Катюхи решение Петьки казалось правильным, тогда б и проблемы с Карюхой рассосались, и выход из города нашелся бы. Прижавшись к дверному косяку, она наблюдала за Бурихом и Александром.

А за задней стенкой постройки на земле полулежала Сашка в окружении сук, те, периодически сменяясь, вылизывали метки над правой бровью и на бедре. Шершавые языки собак работали без устали. Собачья слюна текла по бедру и лицу. Процедура длилась долго. Незаметно подкрался вечер. Когда суки отступили, Сашка с облегчением расслабилась. Коснулась пальцами меток — чисто. Чувство удовлетворения и победы над ветеринарами подхватило ее с земли.

За углом, в центре поляны, среди разрушений она увидала Малкина и Катюху, суетившихся около разожженного костра. В руках у Катюхи был широкий короткий нож с черной рукояткой, она им что-то резала и бросала в прокопченный котел с кипящей водой, висевший на длинном шесте над пламенем костра. Малкин длинной плоской деревяшкой все это перемешивал. Раппопет и Лугатик подбрасывали в огонь дрова. А вокруг между пнями на развалах пестрили собаки. Запах пищи и дыма густо расползался в воздухе. Сашка проглотила слюну, приблизилась, перехватила деревяшку из Ванькиной руки, пламя костра заиграло на ее лице.

С наступлением темноты устроили в постройке ужин, разлив по чашкам густое варево. Ели за столом в молчании, сосредоточенно. Катюха наполнила и поставила плошку на пол, перед носом пса Александра, но тот не притронулся. Лишь глухо недовольно заурчал.

После ужина до полуночи Бурих с Сашкой запалили на вырубке несколько костров. А в полночь под протяжный истошный крик петуха собаки начали оборачиваться людьми. Вырубка ожила голосами. Сумбурными, крикливыми, бесконечными. Стая стала очищать вырубку от трупов, разбирать завалы и готовить для себя ужин. Бурих руководил, пулей перемещаясь по вырубке.

Пес Александр на глазах у Ваньки, Андрюхи и Володьки обернулся парнем в изодранной грязной одежде, с перевязанными ранами. Начал тяжело подниматься, цепляясь рукой о залапанные бревна стены.

— Слышь, Александр, — подал голос Лугатик, — ты б не хорохорился, тебе скользкая тварь прописала постельный режим. А ты от еды отказываешься, так и сдохнуть недолго. Ничего хорошего по ту сторону жизни нет. Закопают — и все. Смерть — дело дрянное, сгниешь червям на пропитание.

— Боишься смерти? — исподлобья, с холодным сарказмом, скрипнул зубами Александр.

Володька поежился, оторвал зад от скамьи, начиная кипятиться. Послать бы этого пса ко всем чертям, по матушке, да приходится крутиться, как вошке на гребешке. Ничего не поделаешь, хорошо хоть в этой стае притулились сбоку припека. Нагнетать ситуацию глупо. Вопрос-то риторический. Плюхнулся назад и поскреб ногтем сучок на столешнице.

— А ты не боишься? — встрял Раппопет, вытаскивая Лугатика из затруднительного положения.

— Философия жизни — смерть! — хрипло отрезал Александр, в его стеклянных глазах жизнь как будто остановилась.

— Не парь мозги, приятель, — усмехнулся Андрюха. — Чего ж ты забивался под бревна тогда? Скулил, визжал, носа не показывал. Подставил бы темечко — и конец игре. И вся философия на этом. Тебе добрый совет дают, а ты кобенишься. В этом городе у всех заворот мозгов, и ты недалеко ушел. Ну и копай себе яму, — Раппопет отвернулся, разбросал руки по столешнице стола.

— Философия жизни — смерть! — с ожесточением повторно прорычал Александр.

— То же самое утверждают горожане, — вставила Сашка, появившись на пороге и рассматривая Александра.

Тот метнул в нее мутью бешенства из глубины тусклых глаз, втянул в себя воздух и прохрипел:

— У нас сильный враг, но победим мы!

— То же самое утверждают горожане, — неотступно повторила Сашка.

В горле у Александра заклокотало, будто поток слов прокатился по пустой бочке, но слова так и остались в ней, зацепившись за края. Он сдержал себя, лишь окатил Сашку волной презрения и решительно оттолкнулся от залапанной стены. Зашаркал подошвами к выходу.

Глава пятая Столкновение

Пламя множества костров освещало вырубку, загоняя ночной мрак в глубь леса, играя длинными тенями людей-собак, которые, как муравьи, сновали между кострами, растаскивая завалы. Катюха от костра увидала ковыляющего Александра, не поверила собственным глазам. Уже на ногах, видать, крепкий стержень у того. По пословице, раны заживают, как на собаке. Александр шел к Петьке. Трудно, но упрямо. Буриху показал на него жилистый парень с копной черных нечесаных волос на голове. Вожак оглянулся и шагнул навстречу:

— Ты поднялся? Торопишься. Впрочем, расслабляться некогда.

Александр смотрел из-под бровей, отблески огня метались по темному неприветливому лицу. Петька полагал, что угрюмость Александра связана с его ранами, потому проговорил:

— Раны затянутся, Александр, но друзей уже не вернешь. Нужен мир, чтобы остановить кровь. Я принял решение. Мне необходима твоя поддержка. Если стая согласится, я начну переговоры с горожанами. Сами вы в образе людей не сможете договориться с волками, равно как в образе собак не сумеете договориться с горожанами. Философ хорошо продумал, как истребить вас. Я все делал, чтобы вы не проигрывали в бойнях, а теперь я хочу, чтобы вы все выжили. Я полагаюсь на твою поддержку, Александр. Ты — моя правая рука, я доверяю тебе. Ты готов вместе со мной убедить стаю в правильности выбора?

— Не надо никого убеждать, — мрачно процедил Александр. — Ты всегда ошибался, Петька, когда не верил Философу, ошибаешься и теперь.

— Нет, Александр, — отчеканил Бурих, — это ты ошибаешься. Не горожане-волки враги людям-собакам, а Философ враг для всех.

— Плохо, что ты убежден в этом, — отчужденно откачнулся Александр. — Ты стал врагом Философу.

— Я никогда не был ему другом, но всегда был другом людей-собак. Мы с тобой всегда были вместе. Что же теперь? Ты больше не со мной? — Петька вгляделся в черные стеклянные глаза.

— Это ты больше не с нами, Петька, — в хрип Александра ворвалась рычащая вражда. Он тоскливо посмотрел на огонь костра, возле которого стоял. Пламя в его глазах отразилось вспышкой и потухло, будто умерло. — Очень жаль, Петька, что все так случилось, но это уже случилось.

Катюха, наблюдая со стороны за ними, вдруг увидала, как рука Александра мгновенно выхватила из-за пояса блеснувший нож и вонзила его в грудь Буриха. Тот даже не вскрикнул, раскинул руки и рухнул на спину у ног Александра. Катюха взвизгнула от неожиданности, на миг оцепенела, не успела удивиться, так внезапно все произошло, откуда только взялась у раненного Александра бешеная сноровка. Следом за Катюхой замерла вся вырубка. Люди-собаки безмолвно смотрели на упавшее к ногам Александра тело Петьки. Девушка бросилась к Буриху, яростно расталкивая людей-собак на пути. Присела на корточки, приподняла голову, изо рта текла струйка крови.

Бурих был мертв. Нож вошел в сердце по самую рукоять.

Катюха лихорадочно смотрела на эту рукоять, в горячке беспрерывно требуя, чтобы Александр вытащил нож. Но, придя в себя, после паузы монотонно произнесла:

— Ты убил его.

— Да, я его убил, — без тени сожаления подтвердил Александр. — Я защитил его от него самого. Он захотел стать выше Философа, но выше Философа только смерть. Я помог Петьке подняться до нее.

— Ты убил его, — потерянно повторила Катюха, опустила голову Буриха и выпрямила спину. — Я выхаживала тебя, чтобы ты жил. Это несправедливо, очень несправедливо. Ведь тебя спасли. Ты не должен был убивать. Никто не должен! — оглянулась на безмолвную толпу людей-собак. — Петька защищал всех!

— Смерти не надо бояться, — безучастно просипел Александр, — она — будущее каждого, мы все принадлежим ей. Но лишь Философ знает тайну ее вечной красоты.

— Ты ненормальный, Александр, — прошептала девушка и поднялась с корточек. — Сумасшедший.

— Это Петька сошел с ума, если решил, что мы уступим волкам, — презрительно покривил губы Александр.