Имя на карте - Узин Семен Владимирович. Страница 41

Головнин поспешил к трапу и, взглянув вниз, тотчас узнал прибывшего.

- О, капитан Корбет! - воскликнул он по-английски. - Рад вас видеть! (Под началом этого офицера он проходил стажировку в Англии.)

- О, мистер Головнин! - дружелюбно отозвался Корбет, приятно удивленный столь неожиданной встречей. - Так это русское судно! А мы из-за тихой погоды никак не могли разглядеть ваш флаг. Прошу меня извинить, но я обязан доложить о вас командору.

Головнин недоуменно пожал плечами и предался размышлениям о причине столь странного поведения. Удивление его было подкреплено появлением английского лейтенанта, наспех расспросившего о целях плавания и столь же быстро исчезнувшего.

К этому времени "Диана" подошла к якорной стоянке и оказалась между батареями рейда и командорским фрегатом.

Едва стоянка русского шлюпа определилась, командорский фрегат поднял паруса и подошел к "Диане", а с других судов, стоявших на рейде, были отряжены шлюпки с вооруженными матросами. На палубе "Дианы" вновь появился английский лейтенант.

Он официально обратился к Головнину со следующими словами:

- Сэр, я уполномочен вам объявить, что Англия находится в состоянии войны с Россией, а потому мы намерены рассматривать ваш корабль как законный приз (Приз - военный или торговый корабль, захваченный в период военных действий военным или каперским кораблем). Прошу учесть, что меры предосторожности нами приняты и сопротивление бесполезно.

- Господин лейтенант, - отвечал Головнин, не теряя присутствия духа и чувства собственного достоинства, - цель нашего вояжа никакого отношения к военным действиям иметь не может и не имеет, и о сем английское правительство было извещено еще при нашем пребывании в Портсмуте.

- Это меняет дело, - заявил англичанин и приказал своим людям сойти со шлюпа. Он тотчас же отправил человека с донесением к командору, точнее, к капитану Корбету, распоряжавшемуся во время отсутствия командора, который находился в это время в главном городе Капской колонии городе Капштадте.

- Эх, Петр Иванович! - в сердцах сказал Головнин, когда Рикорд возвратился на корабль, отпущенный Корбетом. - И дернула нас нелегкая зайти в здешний порт! Кабы знать об объявлении войны между нами и Англией, нипочем не пошел бы сюда.

- Слов нет, Василий Михайлович, - согласился Рикорд, - состояние наше позволило бы без большого риска пуститься напрямик к Вандименовой Земле, где можно было бы пополнить запасы пресной воды, свежей рыбы и зелени.

- Судьбе угодно было, чтобы мы не знали о войне до прибытия в Капштадт, - невесело усмехнулся Головнин. - Как сложатся в дальнейшем наши обстоятельства, ума не приложу. Но честь русского флага посрамить не позволю.

На следующий день капитан Корбет пригласил Головнина на обед. Беседа во время обеда вращалась вокруг одной темы - задержания русского шлюпа.

- Право, я в затруднении, мистер Головнин, - говорил Корбет в некотором смущении. - Не будучи здесь главным начальником, я не знаю, как с вами поступить, хотя, если вы спросите мое личное мнение, я был бы склонен разрешить вам продолжить вояж независимо от того, какое поступит распоряжение из метрополии. А пока… - он на мгновение замялся, - хотя я и не считаю цель вашего плавания иной, нежели производство открытий новых земель на востоке, я вынужден рассматривать судно, которым вы командуете, как принадлежащее неприятельской державе и задержанное впредь до особого распоряжения, а посему разрешить поднимать флаг российский в английских владениях не могу… - Он замолчал, заметив недовольство, написанное на лице Головнина, и закончил следующими словами:

- Ну, а для доказательства того, что корабль ваш не взят в качестве приза, а по-прежнему принадлежит его императорскому величеству государю российскому, вымпел остается у вас.

- Вы очень любезны, капитан Корбет, - ответил Головнин, - но я должен вам заявить со всей определенностью, что поднимать флаг моей державы я намерен и впредь, одновременно поднимая на грот-брам-стеньге белый флаг в знак того, что шлюп наш, хоть он и военный, пребывает в вашем порту на мирном положении.

- Вряд ли командор согласится с таким положением, - с сомнением заметил Корбет. - Такое право предоставляется лишь тем судам, которые вправе оставить порт, когда им заблагорассудится. Ваш же шлюп находится под сомнением, и, до тех пор пока не выяснится окончательно цель вашего плавания, он будет рассматриваться как возможный законный приз, как это предусмотрено всеми морскими законами. Если только…

- Что "если только"? - повторил за ним Головнин.

- Если только, - ответил Корбет, - вы не предъявите документ, бесспорно свидетельствующий о том, что ваш вояж предназначен не для военных целей или коммерческих спекуляций, а только для производства открытий в водах Восточного океана. Полагаю, что командор Роулей будет вполне этим удовлетворен. Головнин пригласил английского капитана в каюту и там вручил ему инструкцию Государственного адмиралтейского департамента, в которой недвусмысленно формулировалась цель плавания "Дианы". Корбет обещал передать бумаги командору и отбыл на флагманский корабль.

Прошло несколько дней, в течение которых англичане не беспокоили Головнина. Наконец явился посланный от командора Роулея с приглашением Головнину явиться к нему для беседы.

Любезно встретив русского командора, Роулейс сожалением сообщил ему, что в Капштадте не нашлось ни одного человека, который мог бы прочитать предъявленные Головниным бумаги, а потому он не имел возможности удостовериться в целях русской экспедиции. Командор дал понять, что разрешить "Диане" продолжить плавание он не может впредь до получения инструкций из Англии.

Головнин вернулся на шлюп расстроенный, но не подавал виду. Он сделал знак лейтенанту Рикорду следовать за ним.

- Обстоятельства наши невеселые, Петр Иванович, - со вздохом констатировал он. - Видно, застрянем мы здесь на несколько месяцев, не менее. Англичане не намерены нас выпускать.

- Что же будем делать? - спросил Рикорд. - Не попытаться ли нам, Василий Михайлович, выбрать удобный момент и оставить здешних владельцев с носом?

- Нет, Петр Иванович, голубчик, - покачал головой командир шлюпа. - Я дал слово командору, и только чрезвычайные обстоятельства могут заставить меня нарушить данное обещание.

Миновалс около трех месяцев. 21 июля прибыл командующий английской эскадрой в Капской колонии адмирал Барти. Головнин обратился к нему с настоятельным требованием отпустить русский корабль как незаконно задержанный, на что последовал ответ, что без ведома английского правительства не представляется возможным разрешить русскому шлюпу свободу передвижения.

Прошло еще пять месяцев. Из Англии прибыл военный корабль, но никаких распоряжений касательно шлюпа "Диана" он не привез.

Тем временем запасы денег, довольно скудные, таяли, а кредит на пять тысяч пиастров в Кантоне, предусмотренный отправителями экспедиции, в Капштадте никто не хотел принять в качестве обеспечения и снабдить экипаж шлюпа продовольствием. Складывалось такое положение, при котором мореплавателям грозил голод.

Головнин обратился к адмиралу с письмом, затем, не получив ответа, лично обратился к нему с просьбой помочь в приобретении необходимого продовольствия, но удовлетворительного ответа не получил.

Впрочем, вскоре после прихода на рейд Капштадта английской эскадры, сильно потрепанной во время шторма, адмирал Барти вспомнил о русских, прислав к ним корабельного мастера с предложением кормить и оплачивать русских моряков, если они будут работать в доках, ремонтируя английские суда.

- Передай тому, кто тебя послал, - еле сдерживаясь от негодования, сказал Головнин, - что предложение сие мы считаем для себя оскорбительным и посему совершенно неприемлемым.

Едва посланный адмирала Барти удалился, командир "Дианы" пригласил лейтенанта Рикорда и мичманов Мура и Рудакова в кают-компанию.