История Англии для юных - Диккенс Чарльз. Страница 4

Уже после смерти Этельберта король Нортумбрии Эдвин, добрый правитель, при котором, говорят, слабая женщина и малый ребенок могли без страха ходить по улицам с кошельком, полным золота, позволил крестить своего сына. Потом он собрал большой совет для решения вопроса, принимать ему и его народу святое крещение нет. Сошлись на том, чтобы принять. Койфи, главный жрец древней религии, произнес по этому случаю речь, в которой объявил народу, что им сделано величайшее открытие: все старые боги — самозванцы. «Не сомневайтесь! — кричал он. — Взгляните на меня! Я служил им всю жизнь, а чем они меня отблагодарили? Если бы они хоть что-то могли, так за мои старания они осыпали бы меня сокровищами. А раз я беден, значит, они точно самозванцы!»

Окончив свою речь, сей ревностный служитель веры вооружился копьем и мечом, взгромоздился на боевого коня и, бешеным галопом промчавшись перед толпой, вонзил копье в поганое капище. С тех пор христианство стало религией саксов.

Лет через сто пятьдесят жил еще один славный король — Эгберт. Он всегда полагал и заяоб этом открыто, что имеет больше прав на уэссекский престол, чем Беортрик, тоже сакс, правивший тогда Уэссексом и женатый на Эдбурге, дочери Оффы, одного из семи королей. Эта королева Эдбурга была писаная красавица, но страшная злодейка. Она имела обыкновение потчевать ядом всех, кто ей перечил. Как-то раз она приготовила отраву одного придворного вельможи, а выпил ее по ошибке король и тут же скончался. Узнав об этом, люди взбунтовались, толпами устремились во дворец и стали ломиться в ворота с криком: «Долой королеву-душегуб-ку!» Ее изгнали из страны и лишили обесчещенного ею титула. Много лет спустя путешественники, возвращавшиеся из Италии, рассказывали, что в городе Павии видели нищенку в лохмотьях, некогда прекрасную, а теперь сморщенную, желтую и горбатую, которая бродит по улицам, вымаливая кусок хлеба, и что будто бы нищенка та — английская королева-отравительница. Конечно же, это была Эдбурга. Так она и умерла, не зная, где преклонить свою преступную голову.

Эгберт, опасавшийся, что соперник, у которого он собирался отнять уэссекскую корону, схватит его и умертвит, бежал во Францию, ко двору Карла Великого. После того как злосчастный Беортрик ненароком отравился, Эгберт возвратился в Британию и занял престол Уэссекса. Покорив некоторых правителей семи королевств, он присоединил их земли к уэссекским землям и первый назвал свои владения Англией.

Тут объявились новые враги, которые надолго стали грозой жителей острова, — норманны, или викинги. Они населяли Данию и Норвегию, но англичане их всех именовали датчанами. Это были воинственные люди, язычники, отчаянные и жестокие, которым бурное море заменяло родной дом. Они приплывали на кораблях и грабили и жгли все, что попадалось им на пути. То норманны разбивали войско Эгберта, то войско Эгберта разбивало норманнов, но ни те, ни другие духом не падали. При следующих, весьма недолговечных, правителях — Этельвульфе и его сыновьях Этельбальде, Этельберте и Этельреде — датчане заяявлялись не раз и нещадно грабили, жгли и опустошали Англию. Во время правления Этельреда они схватили короля Восточной Англии Эдмунда и, привязав его к дереву, стали требовать, чтобы он отрекся от своей веры. Эдмунд, стойкий христианин, наотрез отказался. Его били, над ним издевались, в него, беззащитного, пускали стрелы и, наконец, отсекли ему голову. Трудно сказать, чья голова слетела бы следующей, если бы король Этельред не умер от раны, полученной им в сражении с теми же норманнами, и его престол не унаследовал добродетельнейший и мудрейший король из когда-либо рождавшихся в Англии.

Глава III. Англия во времена доброго короля-сакса Альфреда (871 г. — 901 г.)

Альфреду Великому было всего двадцать три года, когда он взошел на трон. Ребенком его дважды возили в Рим, где стремились побывать все благородные саксы, считая, что тем самым они исполняют свой религиозный долг. Он даже немного пожил в Париже. Однако в те времена так мало заботились об образовании, что в двенадцать лет он еще не был обучен грамоте, хотя Этельвульф любил его, младшенького, больше других сыновей. Но у него оказалась прекрасная мать — почти у всех, кто вырос знаменитым и добрым, была, как известно, такая мать. Однажды королева, а звали ее Осбурга, сидела, окруженная детьми, и читала книгу саксонских стихов. О книгопечатании тогда и слыхом не слыхали, и книга была переписана писцом и украшена, а по-научному — «иллюминирована», чудесными яркими буквицами. Дети пришли от них в восхищение. Тогда мать сказала: «Я подарю ее тому из вас, кто первым выучится читать». Альфред в тот же день призвал учителя и так усердно занимался, что вскоре получил книгу. Он гордился этим всю свою жизнь.

Этот великий король в первый год своего правления девять раз сразился с датчанами. Он вступил с ними в переговоры, и вероломные норманны дали слово покинуть пределы Англии. Они уверяли, что слово их нерушимо, и клялись на священных браслетах, с которыми не расставались ни в жизни, ни в смерти. Но они с легкостью нарушали и клятвы, и договоры, когда находили в этом выгоду, и опять возвращались жечь, грабить и убивать. И вот наступил четвертый год Альфредова правления. В ту роковую зиму датчане явились в таком множестве, что не осталось в Англии уголка, куда бы они не заглянули. Королевское войско было разбито и рассеяно, и Альфред остался в полном одиночестве. Переодевшись крестьянином, он укрылся в хижине своего пастуха, не знавшего его лица.

Датчане рыскали по округе в поисках короля, а тот сидел у бедного очага, в котором пеклись лепешки. Жена пастуха, уходя из дому, велела ему за ними приглядывать. Альфред вытачивал себе лук и стрелы, чтобы, придет срок, побить коварных датчан, и думал горькую думу о своих несчастных подданных, которых злодеи гонят с родной земли. До лепешек ли было этому благородному сердцу, и лепешки, понятно, сгорели. Жена пастуха, возвратясь, принялась на чем свет стоит бранить Альфреда, не подозревая, что перед ней сам король: «Ах ты, пес ленивый! Есть-то горазд, а ни на что не годен!»

В конце концов, когда полчища датчан высадились на берег Девоншира, девонширцы все, как один, ринулись в бой. Они убили их вождя и захватили вражеское знамя с изображением ворона. Ничего не скажешь, подходящая эмблема для шайки разбойников! Потеря этого знамени привела датчан в сильное замешательство, потому что они верили в его колдовскую силу. Оно будто бы было соткано в один день тремя сестрами, и если датчане одерживали победу, ворон гордо расправлял крылья, а если терпели поражение, он уныло их опускал. Умей вещун и впрямь вытворять что-нибудь подобное, ему бы в самый раз пригорюниться. Король Альфред прибыл к девонширскому войску, раскинул свой стан на твердом, сухом месте посреди сомерсетширских болот и начал собирать великие силы, готовясь отомстить датчанам и освободить свой народ.

Жена пастуха принялась бранить Альфреда, не подозревая, что перед ней сам король

Но прежде всего нужно было выведать, насколько многочисленны эти свирепые люди и какие у них укрепления. Тогда король Альфред, умевший играть на многих музыкальных инструментах, переоделся менестрелем, то есть бродячим певцом, взял арфу и отправился в лагерь датчан. Он пел и играл в шатре самого их вождя Гутрума, развлекая захмелевших врагов. Казалось, Альфред был всецело поглощен своим пением, но исподтишка он присматривался к их снаряжению, к их оружию, к их порядкам, пока не узнал всего, что хотел. И очень скоро великий король позабавил датчан другой песенкой. Он собрал всех своих верных соратников в условленном месте. Его встретили радостными криками и слезами, ведь многие считали, что государь их погиб. Альфред сам повел войско к вражескому лагерю и, побив множество датчан, четырнадцать дней держал в осаде уцелевших. Но милосердие его было равно храбрости, и он сохранил им жизнь и предложил заключить мир на условии, что датчане уйдут из западной части Англии и поселятся на востоке, а Гутрум примет христианство, ту благословенную веру, которая научила его победителя, благородного Альфреда, прощать врагов, причинивших ему столько зла. Гутрум на все согласился, и сам Альфред стал его крестным отцом. Гутрум оказался достойным помилования, потому что до самой своей смерти он был верен и предан королю. И его подданные тоже были верны. Они больше не жгли и не грабили, а трудились, как все честные люди. Они пахали и сеяли, жали и косили — в общем, ничем не отличались от самых добропорядочных англичан. И уж наверно их детишки частенько играли на солнечных полянах с детишками саксов, и их юноши влюблялись в саксонских девушек и женились на них, и под гостеприимным датским кровом не раз находил приют англичанин, застигнутый ночью в пути, и еще очень долго, сидя вместе у жаркого очага, саксы и датчане вспоминали добрым словом короля Альфреда Великого.