Моя снежная мечта, или Как стать победительницей - Волков Роман. Страница 7

Глава седьмая

К весне Наташа уже хорошо ходила на лыжах, не по-чемпионски, конечно, но достаточно для того, чтобы совершать большие, в несколько километров, переходы. Техника все равно хромала, но с каждым разом падений было все меньше и меньше.

И с винтовкой она подружилась, научилась разбирать, собирать и чистить. Никогда больше не забывала снимать с предохранителя и включать его после стрельбы. Ее пальцы побороли тугой спуск, а в банки и картофелины, лежащие на заборе, она била уже навскидку, не целясь, быстро и уверенно поднимая винтовку от бедра. Она даже научилась попадать по движущейся цели. Для этого они с Егором Ивановичем ходили вечерами на лесную опушку. Он подбрасывал картофелины вверх, а Наташа стреляла. И с каждым разом попадала все чаще.

Тобуроков гордился маленькой ученицей. Но ей об этом не говорил – воспитывал характер. Иногда только позволял себе «молодец, Наталья» и «хорошо». Но девочка чувствовала – это высшие похвалы. И тоже не показывала вида. «Главное для охотника – выдержка», – повторяла она часто про себя слова Тобурокова. Так старик и девочка сближались, становясь друзьями.

– Не бабское это дело – стрельба, – ворчала Мария Николаевна, выметая вечерами со двора ошметки картофелин. Но в глубине души она понимала, что для девочки так лучше.

Наташа изменилась за зиму к лучшему, стала живой и веселой. Даже заинтересовалась учебой и начала иногда отвечать у доски на уроках. У нее по-прежнему не было друзей в классе, но, узнав о ее успехах в стрельбе, мальчишки перестали дразнить и зауважали.

В апреле, когда в лесу полностью сошел снег, Егор Иванович решил, что пора учить девочку охоте. Для начала на белку. Дождавшись, когда Наташа придет из школы и Мария Николаевна накормит ее обедом, старик торжественно объявил о своем решении:

– Завтра, Наталья, в школу не пойдешь. Пойдем на белку охотиться.

– С пневматом?! – удивилась девочка.

– Нет, балда, возьмешь мою «тозовку», ну, мелкашку! С пневматикой муравьев будешь гонять!

Глаза Наташи загорелись. А мнительная Мария Николаевна покачала головой и тайком перекрестилась. Она никак не могла допустить мысли о том, что девочки могут охотнее ползать с винтовкой по оврагам, чем играть в куклы и учиться варить борщ.

– Так я же не стреляла еще из мелкокалиберной… – растерялась Наташа.

– Вот и постреляешь, – сказал Егор Иванович и встал, показывая, что обсуждение закончено.

– А… а можно я до завтра во дворе потренируюсь? – не унималась Наташа.

– Еще чего, соседей подстрелить! Все, сказал – завтра. Иди уроки делай.

Наташа все-таки пошла в сарай, думая, что делает это тайком от старика. Егор Иванович знал, что она туда пойдет, и делал вид, что ничего не замечает. С одной стороны, он до сих пор побаивался Наташу, не понимал до конца, что там еще кроется в этой маленькой упрямой девочке. Но чутье подсказывало, что она уже достаточно самостоятельна, несмотря на возраст. Да и как охотника воспитаешь, если ему воли не давать. «Ладно, авось не отстрелит себе ничего, пока будет тозовку изучать», – решил Егор Иванович и успокоился.

Наташа тем временем едва дыша открыла шкаф и стала рассматривать винтовки. Настоящие, с затвором и большим дульным отверстием. Ей было сладко и жутко. Она думала, что отец видит ее сейчас сверху и гордится. А она? Стоит перед винтовкой и дрожит, боясь подвести его память. Нет. Нельзя подвести отца, ни за что, ни за что. Она завтра пойдет и попадет в этих белок. Даже если ради этого придется получить синяк под глазом от отдачи.

Девочка решительно закрыла шкаф и пошла делать уроки. Егор Иванович, наблюдавший за ней из дома, прячась за занавеской, удовлетворенно кивнул. Не подводит нюх старого, бойцовая девка, будет из нее прекрасная охотница.

На следующий день еще до рассвета они собрались и выдвинулись в лес.

– Следи, чтоб сапоги не чавкали по лужам, зверье все перебудишь, – шепотом предупреждал Егор Иванович.

– Темно же, ничего не видно, – удивилась Наташа.

– Чутье – глаза охотника. И нюх тренируй. Сухая земля иначе пахнет, чем мокрая.

Наташе было интересно с Егором Ивановичем. Он показывал ей любимый с детства лес в другом измерении.

– Давай остановимся, дядя Егор, – попросила девочка.

Она закрыла на минуту глаза и стала слушать лес. Вот хрустнула и упала веточка с елки. Вот сова встрепенулась во сне, где-то в кронах, уловив хруст своим тонким слухом. Вот уже даже слышно, как журчит вдали родник. Наташа даже не верила сама себе, ей казалось, что она придумывает все, что слышит. Не может же человек правда слышать, как кошка.

Потом она перестала слушать и стала втягивать носом влажный весенний воздух, еще холодный перед рассветом. Он слегка покалывал нос, и она никак не могла отделить запах хвои от запаха прелых прошлогодних листьев, все сливалось в один сплошной аромат под названием «лес».

– Ну, что, где зверь? – спросил старик.

– Не могу понять, – уклончиво ответила Наташа, не желая показывать свою неспособность различить запахи.

– Не дури, Наталья, сразу никто не умеет зверье унюхать. А вот правду сказать можно всегда. Надо признаваться, если не умеешь. Чего тут стыдного, потом научишься, было бы желание.

– Есть желание, – смущенно прошептала Наташа.

Так старый охотник учил ее, тренировал выдержку и закалку. Наташа почти всегда сначала закрывалась и сопротивлялась. Но потом понимала, что старик прав, и в глубине души благодарила его за все уроки.

Когда в лесу рассвело, Наташа и Егор Иванович уже лежали в засаде (Тобуроков называл ее «засидки») за поваленным деревом и ждали, когда белки спустятся за разложенной приманкой. Вскоре появилась одна. Ее шкурка местами еще была по-зимнему серой. Совершая мелкие резкие движения, она спустилась со ствола на влажную апрельскую землю.

Наташа втянула ноздрями воздух и, кажется, начала понимать, о чем говорил ей Тобуроков. Сейчас, лежа на земле, она ощутила все ее влажные запахи. Прошлогодние листья, мох, гниль опавших сучьев, пролежавших всю зиму под снегом. Потом она закрыла глаза и стала слушать шорох беличьих лапок. Она пыталась увидеть ее внутренним зрением, представляла себе. Вот маленькие коготки скребут по коре дуба, спускаясь вниз, вот затишье – белка делает прыжок. Вот приглушенный шорох – она приземлилась на прелые листья. Вот опять тишина. Наташа очень явственно представила, как маленькие черные глазки-бусины осматриваются в поиске приманки. Вот шорох легких маленьких шажков. Лапки прокладывают себе путь к орешку…

Наташа очнулась от того, что ее толкал в бок Егор Иванович. Он просто молча смотрел, но в этом взгляде читалось крайнее возмущение. Старик решил, что девочка заснула, лежа в засаде, как это часто бывает с новичками, не привыкшими просыпаться на зорьке.

Наташа поняла, что замечталась, и подняла винтовку. Снова накатил страх перед настоящим оружием. И ей вдруг стало так обидно за себя. Почему она должна стрелять в эту настоящую белку этими настоящими патронами? Сейчас, через оптический прицел, она видела зверька во всех подробностях. Рыжие и серые волоски шкурки, блестящие глазки, пушистый хвост размером с саму белку. Та обхватила орех своими тоненькими пальчиками. Вертела в лапках, обнюхивала, безуспешно пыталась засунуть за щеку. И, наконец, решила закопать рядом со своим деревом.

«Ну как в нее стрелять?» – думала Наташа, когда получила новый толчок в бок.

Егор Иванович всем своим видом спрашивал: «Чего ждем?!» Наташа снова прицелилась. Белка, ни о чем не подозревая, закапывала орех. «Вот я бы так закапывала орешек на черный день, а меня тут – хлоп – и все», – подумала девочка и опустила винтовку, случайно ударив стволом по бревну. От гулкого стука, разорвавшего лесную тишину, испуганная белка метнулась вверх по стволу, распушив хвост, перепрыгнула на другую сосну и скоро потерялась из виду. Тобуроков поднялся с земли, вздохнул и сел на поваленное дерево.

– Ты бы ей еще имя придумала, Наталья, – пробурчал он.