Приключения Никтошки (сборник) - Герзон Лёня. Страница 24

– Борщ хочешь? – спросил Вруша. – Мой брат с утра приготовил, надо только разогреть.

Никтошка кивнул.

– Сыр будешь?

– Угу.

– Молоко?

– Гу.

– Гриб жареный?

Никтошка глядел на Врушу такими голодными глазами, что тот подумал: если этого коротышку сейчас не накормить, он его самого на части разорвет и съест. Вруша пошел быстрее, и через несколько минут они оказались на крыльце большого деревянного дома. Никтошка не помнил, как он добрался до стола. Он только в какой-то момент понял, что сидит перед огромной глубокой тарелкой и хлебает из нее суп огромной деревянной ложкой.

– Ты чего горох целиком в рот, как удав, пихаешь? – удивился Вруша. – Ты его откусывал бы, что ли, а то смотри – подавишься! Никтошка не слышал. Он всё ел и ел.

– Ну-ка… знаешь что? Хватит-ка с тебя, – сказал Вруша, отодвигая от Никтошки тарелку.

– Покему эко? – спросил Никтошка с набитым ртом.

– А потому, что если коротышка долго голодный был и ему дать есть, то много ему есть нельзя, а то живот с непривычки разорвется.

– Не могэт бык!

– А вот может. Я это от своего брата слышал.

От неожиданной встречи с Никтошкой Вруша так растерялся, что даже сказал правду. Никтошка потянулся было к тарелке, но Вруша остановил его руку.

– Нет, я сказал, да и всё!

У Никтошки не было сил спорить. Он лег лицом на стол, совсем недавно выструганный Правдюшей из широких досок и, вдохнув их березовый аромат, сейчас же уснул. Вруша перенес Никтошку на кровать, укрыл его одной тонкой простыней – потому что было жарко – и пошел проверить, всё ли правильно сделали перед сном коровы.

Глава четырнадцатая МОЛОКОМОБИЛЬ

Никтошка остался на ферме на несколько дней. Он помогал Вруше косить траву, доить коров и закатывать в большие плетеные корзины только что снесенные куриные яйца. Вместе они делали массаж огромному Свинохряку. Так братья-фермеры называли своего поросенка, который был ростом с двухэтажный дом. Чтобы достать ему до боков и спины, приходилось взбираться на лестницу-стремянку. Кожа у Свинохряка была такой толстой, что массаж ему надо было делать здоровенными дубинами. Вруша-то привык, а Никтошке такую дубину было еле поднять. На следующий день у него от этой работы всё тело болело. Вдвоем они колошматили Свинохряка, а Никтошка каждый раз вздрагивал, когда тот громко хрюкал от удовольствия.

Никтошка и не догадывался, что его нового друга зовут вовсе не Правдюша, а Вруша. Вруша ему, само собой разумеется, временами врал, но так ловко, что Никтошка даже не подозревал, что его обманывают. Да ему бы и в голову не пришло, что коротышка с именем Правдюша может вообще врать. Фермер ведь представился ему, как Правдюша.

Но, в сущности, какая разница, был ли это сам Правдюша или его обманщик-брат, – главное, что у Никтошки наконец появился друг! С ним можно было обо все разговаривать, играть по вечерам в шашки, обсуждать прочитанные книги… Вруша рассказывал Никтошке про книги о морских приключениях и пиратах, а Никтошка – про сказки, которых он прочел великое множество. Так прошла неделя.

Но для коротышек неделя – это как для нас целых два месяца! Ведь коротышки маленькие, всего с небольшой огурец, то есть, по росту примерно в десять раз меньше людей. А поскольку они в десять раз меньше нас, то и время для них течет в десять раз медленнее. Для них семь дней – как для нас семьдесят. Проведя столько времени вместе, Никтошка с Врушей очень сдружились. И все эти дни стояла прекрасная солнечная погода.

Но когда в понедельник утром зарядил дождь, и они, вместо того, чтобы работать, сидели дома и смотрели в окно, Никтошке почему-то стало страшно тоскливо. Ему очень сильно захотелось домой.

– Я очень хочу домой попасть, – сказал Никтошка.

– Подожди моего брата Врушу, – сказал фермер. – Он на машине в город поехал, вернется – тебя отвезет.

И тут Вруша, как с ним обычно бывало, подумал: «А не закинуть ли вралинку?» И когда Никтошка спросил:

– А когда он вернется?

Вруша ответил:

– Думаю, недельки через две.

– Две недели…

Никтошка вдруг почувствовал, что не вынесет на ферме больше ни одного дня. Он не мог понять – ведь еще вчера ему тут так нравилось! Трава, деревенская жизнь, коровы… «Почему бы тоже не стать фермером и не остаться тут навсегда?» – думал тогда он. Но сегодня было уже совсем не то, что вчера. Наверное, всему виной был дождь, зарядивший с самого утра. Никтошка вспомнил уютный дом на Колокольчиковой улице, и ему стало так тоскливо, что захотелось выскочить на дождь и бежать, бежать отсюда – без оглядки.

– Тогда я сам, пешком пойду, – сказал он.

– Можно, конечно, – согласился Вруша.

– А сколько примерно до города идти?

– Если пешком, то… то месяца два, – выскочила новая вралинка. Никтошке и в голову не могло прийти, что коротышка врет.

– Два месяца?! – воскликнул он. – Да ведь это уже зима будет, снег пойдет!

– Вот именно. Так что подумай. Никтошка был в отчаянии.

– Я так уже по дому соскучился!

С тоской кинул он взгляд в окно – на мокрое поле с маячащими вдали коровами и непролазную грязь во дворе.

– Что же делать? – так печально спросил Никтошка, что Вруше его даже стало жалко. Несмотря на постоянное вранье, у него было доброе сердце.

– Я б тебя отвез, – сказал Вруша, – да нельзя оставлять коров.

– Конечно-конечно, я понимаю.

– Слушай-ка. Ты машину водить умеешь?

– Умею, да! – обрадовался Никтошка. – Я много раз автомобиль Напильника водил.

– Ну так я тебе наш старый автомобиль дам. Он в отличном состоянии, как новенький.

Не обращая внимание на дождь, они обошли дом и остановились перед холмиком из прошлогодних листьев.

– Тут, кажется, – сказал Вруша.

Он взялся за торчащий из кучи черенок, уперся ногой в какую-то гнилую деревяшку и вытащил большой коричневый лист. Лист наполовину свернулся в трубу, и Вруша засунул в нее голову.

– Угу-гу! – задудел он в трубу.

Никтошка тоже вытащил себе кленовый лист. Этот лучше сохранился. С одной стороны он был желтый, с другой – светло-коричневый. Никтошка завернулся в свой лист, как в плащ, а из его треугольного края сделал себе капюшон. Это было кстати – дождик моросил мелкий, противный, даже и не дождь, а просто какая-то дождевая пыль. От нее весь становишься влажным, как недосушенное белье.

Вруша тоже сделал себе капюшон, и оба начали растаскивать листья в разные стороны. В основном они были кленовые, потому что неподалеку рос молоденький клен, но попадались и березовые, и ясеневые. Никтошка откопал даже один дубовый лист – наверное, ветер занес его из леса, который виднелся вдалеке. Листья были мокрые и грязные. Некоторые слиплись по два и по три, и когда Никтошка тянул их, рвались на части. А под кленовыми листьями оказалась еще целая охапка мокрой темно-коричневой хвои. Через час, с ног до головы вымазавшись в грязи, что для Вруши, впрочем, было делом привычным, они докопались, наконец, до дверей сарая. На дверях висел заржавленный замок, но Вруша двинул одну из створок плечом, и она упала на землю. Они вошли внутрь, и Никтошка зажег свой фонарик.

– Вот он, красавец! – радостно сказал Вруша, подойдя к громоздкому, длинному автомобилю какой-то совсем уж старинной модели – Никтошка таких даже и не видывал.

– А он ездит? – с сомнением спросил Никтошка.

– Еще как!

– А как же… – Никтошка попытался открыть дверцу, но она заржавела и не открывалась.

– В него надо через верх залезать, – сказал Вруша и прыгнул на сидение.

– Заваливай! – крикнул он Никтошке, и когда тот уселся, стал рулить, нажимать на педали и реветь так, словно он, и правда, едет на автомобиле:

– Жжжж! Рррр! Ржж-г-к-г-к-г-к… ржжжжж!

Никтошка с удивлением смотрел на него. В гараже было темно. Тут пахло резиновыми шинами и грибами.