Маг на два часа - Крюкова Тамара Шамильевна. Страница 21

— Задремали, вот и не поют. Недаром лес дремучий. Хочешь, я тебе спою вместо птичек? — он хитро подмигнул и кривляясь замахал руками, изображая пташку.

Меньше всего сейчас Мите хотелось перечить главарю разбойников и без надобности сердить его, поэтому он согласно кивнул:

— Хочу.

— Ну и странные у тебя желания! — расхохотался Атаман.

Казначей, слушавший разговор, зычно хихикнул. Услышав смешок, Атаман посерьёзнел и сердито обернулся к помощнику.

— Ты чего зубоскалишь? Или считаешь, что я плохо пою?

— Как же ты можешь петь? У тебя же слуха нету, — возразил Казначей.

— А зачем мне слух? Я ведь не слушаю, а пою, — заявил Атаман и, ударив себя в грудь кулаком, воскликнул: — Бьюсь об заклад, никто во всей шайке не умеет петь громче меня!

Авося, никогда не упускавший возможности ввязаться в спор, сразу же оживился.

— А спорим, умеет! — выкрикнул он.

— Спорим! На что? — с готовностью вызвался Атаман.

— Ты мне дашь золотой, — предложил Авося.

— А ты мне?

— А я тебе не дам.

— Идёт! — не раздумывая согласился разбойник и кивнул своей братии. — А ну запевай нашу любимую.

С душераздирающим подвыванием, которое должно было означать пение, он что есть силы завопил, а вся шайка нестройным хором затянула вслед за ним:

Даже если кто-то дремал в дремучем лесу, то пение разбойников наверняка пробудило всю округу. Они горланили так, что еловые иголки сухим дождём осыпались на землю, но Мите это настроения не прибавило. У него на душе скребли кошки. Он боялся, что они свернули с дороги желаний и теперь могут вконец заблудиться.

— Как ты думаешь, это дорога желаний или уже нет? — тихонько спросил он у Авоси, пока головорезы были заняты тем, что пытались перекричать друг друга.

— Что у тебя за дурная привычка думать? Загадай желание, — посоветовал Авося.

Способ был настолько прост, что Митя удивился, как он не пришёл ему в голову раньше.

«Если уж мы идём в логово разбойников, то хочу увидеть пещеру Али Бабы», — мысленно пожелал он. Тропа тотчас же начала подниматься по горному склону, а потом и вовсе круто пошла вверх.

Лес поредел, а дорожка серпантином запетляла между валунов и уступов. За очередным поворотом Митя увидел указатель. На стрелке значилось:

— Всё в порядке. Мы на правильном пути, — с облегчением вздохнул Митя, а Мефодий, по обыкновению, добавил:

— Верно говорится: тише лезешь — круче будешь.

Наконец тропа вывела путников на ровную площадку.

— Пришли, — объявил Атаман, стукнул каблуком по скале и скомандовал: — Сам-Сам, открой дверь!

Митя ожидал, что громадный камень тут же сдвинется с места, обнажив сокровища Али-Бабы, но ничего подобного не произошло. Скала стояла монолитом и не думала открываться. Разбойник постучал сильнее. Но и на этот раз слово-шифр не сработало. Впрочем, ничего удивительного: Атаман всё перепутал. Митя точно помнил, что нужно говорить «Сим-Сим», а никакой не «Сам-Сам». Он хотел было подсказать, но не мог и рта раскрыть, потому что Атаман разразился отборной руганью:

— Сам-Сам, чтоб тебя подняло и шмякнуло! Оглох, что ли? Сейчас я тут всё разнесу! А ну отвори дверь!

Каменная глыба нехотя поддалась и медленно поползла в сторону, а из расщелины выскочила живописная разбойница в кожаных брюках и высоченных сапогах, какие носят модницы. Её взлохмаченные волосы клоками торчали из-под бандана. На груди висела гирлянда из цепей разной толщины, а пальцы были унизаны серебряными кольцами с черепами. За поясом, будто сабля, торчала поварёшка. Разбойница сердито подбоченилась и визгливо закричала:

— Чего ты тут разорался? Дверь ему отвари. На что тебе варёная дверь? Ты бы ещё попросил окно поджарить.

В это время из-за её спины робко высунулся толстяк с красной, как свёкла, физиономией и, утирая пот со лба, жалостливо заканючил:

— Чуть что, Сам-Сам. Нашёл козла отпущения. А попробовал бы сам эту глыбу потягать.

— А ты молчал бы, пройдоха, — накинулась на толстяка разбойница и тут заметила чужаков. Вперившись в них взглядом, она сердито проговорила: — Ха! А это что за птенчики?

— Хищники, а не птенчики! — оскорбился Мефодий и, гордо выпятив грудь, уточнил: — По крайней мере некоторые.

Мите не хотелось начинать знакомство с ссоры, поэтому он как можно вежливее представился:

— Я — Митя, а это — мои друзья Авося и Мефодий, настоящий лев, — уточнил он, посмотрев на насупленную мордочку своего любимца.

Разбойница оценивающе оглядела всю троицу и нехотя процедила:

— А я — баба Аля. Или Аля-баба, кому как больше нравится, — неожиданно загоготала она и, так же внезапно оборвав смех, сурово прищурилась: — Моя это пещера, понятно? Небось видали там указатель?

— Я думал, что это пещера Али Бабы, — удивился Митя.

— Это пещера Али-бабы, или бабы Али, понятно? — грозно спросила разбойница.

— Угу, — кивнул Митя.

— То-то же, — горделиво приосанилась разбойница и прикрикнула на толстяка: — Эй, Сам-Сам, заснул, что ли, бездельник? Ну-ка поднапрягись! Открой дверь пошире, буду я тут ужом в щель лазить!

— А я думал, что в разбойничьей пещере дверь сама открывается, — робко вставил Митя, глядя, как Сам-Сам, пыхтя и упираясь ногами, трудится над глыбой.

— Как же, откроется она! Это только в сказках двери сами распахиваются. А у нас Сам-Сам, уж на что силой не обижен, и то её еле двигает, — недовольно проворчала разбойница.

— Наверное, ему надо помочь, — предложил Митя.

— Ещё чего! За тем его тут и держим, чтобы двери открывал, — возразила баба Аля, и разбойники шумно загалдели, поддакивая ей, а Атаман развязно вставил:

— Вот именно. Где это видано, чтобы разбойники сами пещеры отпирали? Нам положено гикнуть, крикнуть да приказать.

— Гляди-ка, расприказывался! И эти расшумелись! Ишь, распустились совсем! — Разбойница сердито погрозила кулаком головорезам.