Чисто убийственный бриллиант - Глиори Деби. Страница 3

— Даже не думай, — отозвалась Пандора, с необыкновенным вниманием изучая свои ногти. — Это не зависть, скорее просто раздражение… В конце концов, что изменится между нами, когда ты запустишь свои лапы в эти миллионы? Неужели я буду считать, что ты менее бестолковый, или, наоборот, более умный, или не такой хулиганистый? Да вдобавок… — она точно рассчитала последний удар, — как только эти миллионы станут твоими, ты уже никогда не будешь уверен, любим ли мы тебя просто так, наш единственный Титус, или за твои деньги.

С этими словами Пандора резко повернулась и выскочила из кухни, хлопнув дверью. Она пронеслась по коридору и холлу, взлетела по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, в стремлении укрыться в тихой гавани своей спальни, прежде чем чувства окончательно захлестнут ее. Споткнувшись на изъеденном молью половике, она рухнула ничком на кровать, испустив задушенный вопль. Далеко внизу дедушкины часы пробили одиннадцать, полчаса, три четверти часа, полночь, а затем, видимо, изумленные собственной расточительностью, издали астматический хрип и затихли. «Еще одна проблема», — подумала Пандора, колотя кулаками по подушке. Если бы только она могла перевести часы назад и переделать прошлое. Особенно тот момент в прошлом, три месяца назад, когда Титус обнаружил, что избран наследником огромной кучи дедушкиных денег. С тех пор между братом и сестрой как будто возник невидимый барьер. Перемены были неизбежны, и, похоже, не в лучшую сторону. «Ну да, конечно, я просто завидую, — думала Пандора, скрипя зубами. — Меня попросту душит жаба при мысли о том, что Титус станет миллионером, а мне придется все так же растягивать на целую неделю свои жалкие карманные деньги».

— Это так несправедливо! — взвыла она вслух. — Ну почему дедушка оставил все это ему одному!

ТЕРПЕНИЕ, ДЖЕНТЛЬМЕНЫ

В подобные гнусные ночи Ностриламус был склонен проклинать судьбу, занесшую его в засиженные кельтами дикие земли Каледонии. Мало того что туземцы были злобными дикарями с размалеванной кожей, так еще и климат здесь был страшно суров. Подчиненные Ностриламусу центурионы забрасывали свои семьи письмами, умоляя выслать им теплые шкуры, одеяла и подбитые ворсом плащи: все, что могло бы спасти римлян от холода Каледонии. Ледяной дождь приветствовал Ностриламуса сразу же по прибытии в порт Лете и сопровождал его легион в течение всех семи дней пути до этой таверны на северо-западном побережье.

Ностриламусу было плохо и неуютно. Его доспехи заржавели, кожаный нагрудник покрылся какой-то отвратительной разновидностью кельтской плесени, и каждый день он промерзал до костей, кутаясь в свой бесполезный зеленый плащ. Торговец, гад, содрал за плащ три шкуры, уверяя, что он сможет защитить владельца от любых превратностей погоды. Однако под первым же дождем с хваленого плаща в непомерных количествах потекла зеленая краска, отчего голые конечности Ностриламуса приобрели гангренозный оттенок, свойственный жертвам чумы на стадии агонии. Едва завидев его при свете дня, женщины и дети с громкими воплями убегали прочь. Это, кстати, было как раз неплохо. Получив новое назначение Малефика Каледона, Ностриламус считал своим долгом сеять страх и ужас среди местного населения.

Сняв шлем и шагнув через порог таверны, Ностриламус заметил, что при его появлении в помещении воцарилась почтительная тишина. Более того, он с удовлетворением отметил, что заказанный стол у огня пуст. Сбросив промокший плащ и швырнув его трактирщику, он оглядел зал. Судя по надписям на нагрудных пластинах, клиентура таверны состояла из солдат XII Легиона Огнедышащего Дракона, а большое количество выпитого свидетельствовало о том, что все они страдали ностальгией так же, как и Ностриламус.

Трактирщик склонился перед Ностриламусом — не настолько низко, чтобы продемонстрировать полное подчинение, однако достаточно низко для почтительного, хотя и ленивого слуги.

— Аве, Каледон, — проговорил он. — Добро пожаловать. Ты резервировал стол? Как видишь, зал сегодня переполнен, но я уверен, что мы сможем найти место для такого важного гостя, как ты…

— Здесь, — сказал Ностриламус, кивнув на стол у огня. — Я сяду здесь, и принеси мне кувшин «Каойл Илакс» для начала.

Трактирщик побледнел. Указывая дрожащим пальцем на маленький кусочек пергамента, прикрепленный к столу восковой печатью, он умоляюще простер руки.

— Столик зарезервирован, уважаемый Каледон, зарезервирован. Но я уверен, что сумею посадить тебя за другой…

— Ошибаешься, — заявил Ностриламус, отталкивая дрожащего трактирщика и срывая пергамент со стола, чтобы швырнуть его в огонь. — Этот стол уже не зарезервирован, он занят. А теперь перестань трястись и принеси мне «Каойл Илакс».

Пергамент у него за спиной вспыхнул, на мгновение окружив его огненным ореолом. Трактирщик вскрикнул и упал на колени. Голос его прерывался, а глаза закатились от ужаса.

— Заклинаю тебя, Каледон, не садись за этот стол. Он зарезервирован единственным и неповторимым…

В этот момент дверь таверны распахнулась, и температура в помещении мгновенно упала намного ниже нуля. В переполненной комнате наступила тишина. В тусклом свете фонаря Ностриламус разглядел закутанную в плащ фигуру, скрытую клубами тумана, поднимающимися от ее ног. Уверенно проложив себе дорогу среди легионеров, вошедший приблизился к столу у очага и бросил на него странный черный предмет. Распростертый на полу трактирщик издал придушенное рыдание.

— Ну и местечко, — пожаловалось существо в плаще. — Еле добрался. Давно ждете? Минутку, я только настрою эту штуку. Нам ведь не нужно, чтобы нас прерывали, верно? — Схватив черный предмет, он нажал на него указательным пальцем, отчего тот издал пронзительную ноту.

Опустив глаза к полу, где лежал трактирщик, существо в плаще вздохнуло.

— Хорош валяться, приятель, — приказал он. — Возьми мой плащ, принеси моему коллеге выпить, а мне как обычно.

— С-с-серы с ку-ку-купоросом? — проблеял трактирщик, с трудом поднимаясь на ноги.

— Со льдом, — вошедший сбросил подозрительно заструившийся плащ и опустился на стул напротив Ностриламуса.

Подобострастно кланяясь, трактирщик попятился, а в зале таверны возобновился привычный шум.

— Итак, к делу, — вытянув ноги к огню, незнакомец обратил взгляд на молчаливого Ностриламуса. — Для начала представлюсь. Сегодня можешь называть меня Асторотом, Вторым министром Правительства Аида, ответственным за договоры по покупке душ. Ты звал, и я пришел.

Несмотря на близость огня, Ностриламус содрогнулся. Там, в Риме, все это казалось отличной идеей. Теперь он уже не был в этом уверен. Встретившись взглядом с Асторотом, Ностриламус с трудом сглотнул. Второй министр Аида. Тот спокойно и неумолимо смотрел на него кроваво-красными глазами. Глазами, в которых Ностриламус видел двойное отражение себя, освобожденного не только от одежды, но и от кожи, скелет, горящий в неугасимом огне.

— Только без истерики, приятель, — посоветовал Асторот, прикрыл свои ужасные глаза, вытянул ногу и принялся помешивать ею угольки в очаге. Окоченев от ужаса, Ностриламус увидел, что нога Министра заканчивалась раздвоенным копытом.

— Обратной дороги нет… — сказал Асторот. Голос его напоминал звук ногтя, царапающего грифельную доску. — Я не какой-то мелкий демон, джинн, которого ты можешь запихнуть обратно в бутылку… Имеешь ли ты, смертный, представление о том, с какой бумажной волокитой сопряжены подобные сделки?

Приняв молчание Ностриламуса за понимание, Асторот продолжил:

— Ну вот и хорошо. Теперь слушай внимательно. Поскольку для тебя это внове, давай пробежимся по всему контракту, прежде чем ты подпишешь его. Вот нож, вскрой вену, пока я буду говорить…

Парализованный ужасом, Ностриламус повиновался и с помощью протянутого ножа сделал глубокий надрез на левом запястье. Из раны закапала кровь. Он вернул нож владельцу и постарался сосредоточиться на словах собеседника.