Фридолин, нахальный барсучок - Фаллада Ганс. Страница 20

А тут вскоре налетели и осенние ветры с дождём, потом и со снегом, волны озера ворчливо плескались о берег, поредевший и высохший камыш сердито шуршал. Близилась зима.

«Нагрянет она, как я перебьюсь? — думал Фридолин. — Таким тощим, как сейчас, я даже весной не был. Чем же мне кормиться во время спячки? Так ведь глаз за всю зиму не сомкнёшь. Лучше б я не уходил из Букового леса!»

Впервые он с тоской подумал о родных местах. Знай он дорогу, тотчас бы отправился туда! Но Фридолин боялся деревни и, как никогда, ненавидел двуногих и их псов. Вообще он ненавидел весь этот бестолковый мир. Дали бы ему самому его устроить, вот настала бы жизнь для добропорядочного барсука! А так — голод да заботы…

Но ещё до наступления зимних холодов Фридолину основательно повезло: у самого забора диценского огорода, позади компостной кучи, он наткнулся на морковный бурт. Барсук тут же прокопал себе подземный ход в него, наелся досыта и утащил моркови домой столько, сколько мог унести. Это было, конечно, несколько однообразное меню и, главное, без жира и мяса, но в такую пору разве станешь выбирать!

В том году морозы ударили рано, в середине декабря, и стояли долго. Фридолин тоже залёг у себя в норе рано, и, как он и предвидел, спалось ему плохо. Мучимый голодом, он каждый второй или третий день просыпался, переползал в кладовую, где ел морковь в большем, чем ему было полезно, количестве. На ползимы этого хватит, а вот дальше-то что? Бестолковый этот мир, всё в нём шиворот-навыворот!

Порой Фридолин даже отваживался высунуть нос из норы, но тут же, дрожа от холода, убирался восвояси. Да и то сказать: волны уже не плескались о берег, озеро замёрзло. Даже воды не попьёшь. Фридолину приходилось лизать снег.

Но как бы там ни было, а покрытое толстым льдом озеро привело к Фридолину гостей, которые, хоть и были сами по себе отвратительны, однако, в конечном счёте, спасли ему жизнь.

Как-то Фридолин лежал в полусне, в полузабытьи в норе и вдруг встрепенулся — подозрительный шум послышался возле самого котла.

Барсук вскочил и уставился в две пары зелёных, зло сверкавших глаз, довольно нагло рассматривавших его. Тут же распространилась хорошо знакомая ему вонь: оказывается, лисы, самые отвратительные животные, какие только существуют на свете, воспользовались его спячкой и пробрались до самого котла. И не жалкий, отощавший лисёнок, как когда-то Изолайн, а две рослые лисы — лис и его лисица, Изолис и Изолина!

Пришли они издалека, из Уккермарка, где в самом начале зимы их выгнали из норы охотники со своими собаками. Долгие дни и ночи, бездомные, бродили они по полям, промышляя то воровством, то грабежом, забиваясь в кроличьи норки или под густую ель и так уходя всё дальше и дальше от родных мест в поисках тёплого жилья и богатых охотничьих угодий.

Так набрели они на берег Карвицкого озера и по его льду перебрались в Мекленбургские земли и тут натолкнулись на одинокий Остров. Увидев великолепно устроенную барсучью нору, Изолис и Изолина сразу решили, что наконец-то они у желанной цели. С самим барсуком они быстро справятся, даже убивать его незачем: впавший в зимнюю спячку, он не опасен; оттеснят его в уголок, разозлят своим запахом, и он уйдёт из норы. А каково барсуку придётся в мороз без норы — это лис мало беспокоило. Главное, чтобы у них самих было хорошее местечко для зимовки, а нора Фридолина, как уже сказано, им приглянулась.

Таковы были намерения Изолиса и Изолины. Но они не учли, что Фридолин только дремал и из-за мучившей его бессонницы был к тому же чрезвычайно раздражён. А потом, он ведь сторожил полцентнера моркови и, не зная, что лисы не едят овощей, пребывал в полной уверенности, что они хотят отнять у него морковь. Вот почему, едва приметив непрошеных гостей, Фридолин со злобным фырчаньем бросился на Изолину. Хорошо ещё, что лиса успела отпрянуть назад, она отделалась небольшой, сочившейся кровью царапиной — след столь смело предпринятой Фридолином атаки.

— Главное, спокойствие! Не принимай скороспелых решений, — сказал Изолис на лисьем языке своей Изолине. — Этот маленький дурачок скоро опять заснёт, мы и перекатим его вон в ту маленькую ямку, кажется, это его кладовая, пусть там устраивается как знает.

— Ты прав, мой дорогой Изолис, — согласилась лиса, старательно зализывая свой покусанный нос. — Я всегда говорила: худой мир лучше доброй ссоры. После всего, что мы с тобой в последнее время пережили, жильё это меня вполне устраивает. Здесь тепло, сквозняков нет. Знаешь, давай-ка выспимся поначалу, тут нам никто не помешает. Наверное, этот маленький кусака уже спит. Всё сделаем, как ты говорил, Изолис. Приятных сновидений.

— Желаю и тебе того же! — ответил лис, и вскоре обе набегавшиеся до упаду лисы уснули.

Фридолин слышал каждое слово, но это ничуть не помогло ему: он ведь не знал лисьего языка! Однако, увидя, как лисы устроились на ночлег, он понял, что они намерены остаться здесь, а это усилило и без того немалое раздражение барсука. От одного запаха этих противных животных у Фридолина кружилась голова, но котёл его хорошо проветривался благодаря отдушинам, и он решил выстоять: нет, он не поддастся ещё раз лисьей наглости!

Да и куда ему деваться в самый лютый мороз! Он же сам видел, каков этот промёрзший, занесённый снегом белый свет: не хочешь умереть — держись-крепись. Ну, а умирать Фридолин не собирался: ведь все барсуки уверены, что они никогда не умрут и мир без них, барсуков, исчезнет.

Убедившись, что лисы действительно крепко спят, Фридолин поспешил в кладовую и съел несколько морковок — надо ж ему было утолить голод. А потом снова занял свой сторожевой пост у входа в котёл. Проглоченная только что морковь заставила его сомкнуть глаза, но спал он не крепко — ему мешал отвратительный запах.

Проснулся он от шёпота. И так и продолжал лежать не шевелясь — маленький комочек, но полный решимости во что бы то ни стало, даже ценой своей жизни, отстоять родной дом!

— Я его вижу, — шептала лисица своему лису. — Свернулся клубком и лежит на боку, дрыхнет. Ты, Изолис, подкрадись к нему да перекати его передней лапой в кладовку.

Лис так и сделал, но тут же завизжал от боли и отскочил назад, убедившись в том, что враг его не дремлет.

— Тоже мне наболтала! — рассердился он на лису. — Да он и не спит совсем. Видишь, как лапу укусил! Ну и зубищи! Нам бы, лисам, такие, а не этому лягушкоеду. Ты полижи мне лапу, Изолиночка.

И Фридолин услышал, как кто-то лижет языком. Немного погодя лисы о чём-то пошептались. Фридолин переждал, потом поднялся наверх и выглянул наружу.

Ледяной ветер гулял по замёрзшей земле; барсук задрожал, слёзы набежали на глаза. Обе лисы, одна за другой, пробирались вдоль прибрежного камыша в сторону деревни.

«Этим-то я показал!» — думал Фридолин, довольный возвращаясь к своей лежанке.

Кое-как, наспех он прибрался в норе, хорошенько закусил в своей кладовой и лёг спать — надо же выспаться! И всё же никогда не дремавшие в нём насторожённость и подозрительность заставили его лечь не как обычно — у задней стенки котла, а впереди, у самой трубы, ведущей к выходу, и носом прямо вперёд, хотя здесь и потягивало свежим ветерком. Зевнув раз-другой, Фридолин чихнул напоследок, и вот он уже крепко спал.

Тем временем Изолис и Изолина спешили в деревню. Лисы ведь очень прожорливы и не любят голодать. А когда лис ругал барсука лягушкоедом, он ведь обругал и своё племя — лисы тоже охотно едят лягушек и мышей. Но на такую пищу, которую, кстати, зимой нелегко сыскать, оба рыжих разбойника и сейчас посмотрели бы свысока. Покуда они бродяжничали, они ведь и впрямь стали разбойниками и грабителями — сколько они на пути своём курятников опустошили! Они уже прекрасно разбирались, какая разница между гусем, уткой и курицей. Вот они и считали, что всегда будут кормиться домашней птицей, да и сейчас были полны решимости утолить свой аппетит за счёт птичьего поголовья деревни Карвиц.

Обычно при подобных разбойничьих набегах впереди бежал Изолис, а супруга его, Изолина, держалась позади. Дело в том, что, хотя брак их можно было назвать удачным, Изолина так и не смогла совладать со своим хитрым и даже коварным лисьим нравом: про себя она считала, что её далеко не умный супруг может спокойненько бежать впереди подвергаясь тем самым и большей опасности.