Буран - Голубев Павел Арсеньевич. Страница 5

— Кто это ночью-то ходил, не воры ли?

Пошла скорее в стойку, — тут ли скотина, не увели ее? Корова и лошадь оказались на месте.

— Не иначе, Тайдан ходил, — успокоилась Степанида и занялась своим делом.

Потом пошла в кладовку за мукой, открыла дверь и заругалась.

— Ах, проклятущие коты, что наделали!

На полу валялась разбитая крынка с маслом, крупа рассыпана, соль тоже, вообще в кладовке был полный беспорядок.

— Вот нечистая сила! — продолжала ругаться Степанида. — Да и западня-то открыта... Это девчонки вчера лазали за бельем, не закрыли. Ах, чтоб им пусто было!..

Пошла доложить. Дернула дверь — заперта.

— Вот дрыхнут до какой поры...

Постучалась сильнее.

— Что тревожишь ни свет ни заря? — недовольно встретила няня. — Захворала сама-то, головы не поднимает... Ночь-то всю чудилось, что воры лезут, ну с перепугу-то, видно, и слегла...

— Какие там воры! Коты блудили. Поди-ка, погляди, — и Степанида повела няню в кладовку.

Проснулись большие девочки, выбежали.

— А конфеты где? я вчера их тут положила! — вскрикнула Зойка.

— И булки нет, — заявила Даша, — я вот сюда, в корзинку, положила. И хлеба нет!

— Неужто воры? Господи батюшка спаси и сохрани! — заволновалась Степанида.

Сбегали за Тайданом, за Шандором, осмотрели чердак, крышу, двор.

Свежие следы были на крыше и во дворе.

Подняли мальчишек; все прибежали, — охают, ахают, суетятся, предположения высказывают.

— Уж не наши ли варнаки тут орудовали? — высказала свои подозрения Степанида. — Кому нужны конфеты, подумайте сами?..

Ребята божились, что ночью все спали, как убитые, ничего не слыхали.

— Да вот, хоть следы смеряем, — горячился Гришка, — а то — варнаки, варнаки! Сначала надо дело разобрать. Ha-те, смотрите, — подходят? — кричал он, ставя свою ногу в след. — Яцура, становись! Гошка, Колька!

Ребята по очереди меряли свои ноги по следам, и когда следственная комиссия, сосостоявшая из Тайдана, Шандора и Степаниды, подошла, — следы уже значительно увеличились в своих размерах.

— Разве это ребячьи следы?.. Тут вон какие! — возмущался Гришка.

— Да по следам-то тут не иначе, слон ходил. И где ему такие валенища сварганили! — не то в шутку, не то в серьез сказал Тайдан.

Следы шли к водосточной трубе.

— По трубе забирались — видишь? — доказывал плутоватый Демка.

— Видим, что по трубе, да обратно-то как? Не на крыльях же улетели? — недоумевала комиссия.

— Спальню обыскать! — сердито сказал Шандор.

— Идите, обыскивайте! Что думаете, боимся? — обиделся Яцура.

Все ввалились в спальню мальчиков. Ребята сбрасывали на пол матрацы, подушки, трясли одеяла... Такую пыль подняли, что с трудом различали друг друга.

— Ha-те, смотрите... Что — есть? — злорадствовали ребята. — Что мы — воры, что ли?

В спальне ничего найдено не было...

Решили никому не заявлять до выздоровления заведующей.

VIII. В ЛЕСУ

Когда все немножко улеглось, мастер Шандор распорядился чтобы мальчишки шли в лес за прутом. К немалому удивлению Шандора ребята отправились без всяких препирательств, а раньше без вмешательства "начальнички" ребята обычно не шли.

Выпросив у Степаниды по куску хлеба, захватив по ножу и самодельные лыжи, все двинулись в путь.

После ночной бури день был тихий, солнечный, веселый. Белый снег сверкал на солнце, переливаясь разноцветными искорками, легкий морозец пощипывал нос и уши. Лыжи легко скользили по снегу.

День заразил весельем ребят. Наперегонки неслись они с высокого монастырского холма на широкую равнину реки, за которой начинался лес.

У опушки остановились.

В монастырском дворе, где стоял отряд, горнист заиграл сбор.

Из ворот выехало несколько всадников; у каждого сзади по одной, по две неоседланных лошади. Поехали по лесной дороге.

— Давай, ребята, посидим, посмотрим, куда солдаты поедут, — предложил Мишка.

Все согласились. Живо наломали сухих сучьев, веток — запылал костер. Решили закусить.

Гришка вытащил из-за пазухи завернутые в тряпку конфеты. Демка — куски масла, Пашка — булки.

— Ловко мы дело обделали, — хвастнул Г ришка.

— Так им и надо! — погрозил кулаком Мишка.

— Тайдана только неловко. Он знает, что мы лазали в кладовку, а и вида не показывает, — сказал Колька, — я чуть ему не сказал.

— Скажи только, такую взбучку получишь, что другой раз не захочешь, — грозил Мишка.

Снова заиграл горнист в монастыре.

— Не иначе, красные близко, вот и выступают, — сказал Яцура. — А что, если бы красные сейчас показались, что бы мы стали делать?

— Драться бы стали, — сказал Мишка.

— Я бы не стал. Я бы прямо к ним перебежал, — заявил Гошка.

— Они тебя сразу на вилы возьмут; думаешь, смотреть на тебя будут? — стращал Мишка.

— Вранье это все! Я красных нисколько не боюсь, а ты боишься; скажи, не боишься? — заедался Гришка.

Политические споры были прерваны выстрелами в лесу.

— Стрельба! Неужели уж красные? — испугался Мишка.

Из монастырских ворот выехал отряд кавалеристов, спустился с берега и галопом понесся по дороге в сторону Иркутского тракта.

Послышались еще выстрелы, и гулкое эхо разнесло их по лесу.

— Ну, скорее прута сколько-нибудь нарежем да и домой, — скомандовал Мишка.

Все разошлись по лесу.

Колька с Сенькой пошли в сторону — к монастырской сторожке: нужно же отнести хлеба черному. Ведь недаром же вчера Колька лазал с Гришкой в кладовку.

Часть хлеба у них за пазухой, а часть дома осталась, — потом отнесут.

Гошка пошел с ними.

— Ладно, иди с нами, — сказал Колька, — только с уговором, что ты увидишь, никому не говори.

— Ни в жисть не скажу! А что такое?

Любопытство разбирало Гошку.

Где-то заржала лошадь.

— Лошадь заблудилась, — ишь, как ржет! — сказал Сенька, — побежим, ребята, не Рыжко ли наш?

Побежали быстрее, сколько могли, вышли на дорогу. Голоса слышны. Где-то разговаривали люди.

— Не воры ли уводят? Кони всегда жалобно ржут, когда воры; они ведь чуют, — высказывал свои предположения Сенька.

Пошли по дороге, голоса правее. Свернули с дороги к оврагу. Около леса увидели привязанных оседланных коней. Прошли дальше, — в овраге притянутый к дереву высокий серый конь беспокойно озирается по сторонам, топчется на одном месте, ржет, крутит головой, силится оторваться. Немного поодаль лежат два убитых коня.

Щелкнул рядом затвор винтовки.

— В голову целься, чтобы сразу... Что мучить скотину? — говорил мужской голос.

Ребята увидали трех солдат; один целился в коня из винтовки.

Буран - pic09.png

— Зачем убиваете? — не вытерпел Сенька и подбежал к солдатам.

— Испорчена... Чтобы не доставалась красным чертям, — ответил солдат. — Уходи! Зачем пришел?..

— Нам бы лучше отдали, — подоспел Колька, — мы бы вылечили...

Конь фыркал, крутил головой, бил ногами.

— Не убивайте! отдайте нам, мы приютские, — уже все трое просили ребята. — У нас совсем старая лошадь, насилу ходит. Отдайте!

На солдат нашло раздумье. Винтовка опустилась. Им и самим жалко убивать Чалдона, да приказ такой — ничего не поделаешь.

Сенька подбежал к коню, потрепал по груди, по бокам.

Конь заржал, сильнее закрутил головой, часто переступал ногами, как будто требовал: или чтоб не тянули канитель, скорее прикончили, или чтоб отвязали и дали свободу.

— Отдать, что ли? — спросил солдат с винтовкой у других.

— Отдайте, мы ее вылечим, — уж более настойчиво просили ребята.

— Вы нас не подведете?

— А если командир увидит?

— Не увидит! Никто даже не узнает; мы его спрячем сначала здесь, в лесу, а ночью отведем к себе. Дома — в зимовье поставим! Отдайте!

— А ну, ладно, все равно сегодня выступаем. Берите, ребята, так и быть, только от красных дьяволов прячьте.