Говорящий ключ - Кирюшкин Виктор Владимирович. Страница 28

— Видишь?

— Я давно обратил внимание, — ответил Павел. — Только, Николай Владимирович, это не он.

— Опять не он!

— Тот молодой, сильный, я с трудом за ним поспевал, а ведь я не первый год по тайге хожу. Потом, Чигор низкого роста, а тот... — Павел, оглядев растянувшийся караван, продолжал: — С Марченко ростом будет.

Доводы Вавилова показались Николаю Владимировичу неубедительными. В темноте он мог плохо разглядеть смутную фигуру человека. Кроме того, Чигор, может быть, и не так стар, как это кажется с первого взгляда. Да ведь Большаков старше его, а ходит по тайге так, что за ним трудно угнаться.

Скоро Большаков вывел караван на границу обширной мари. Кое-где между кочками проглядывала вода, а на другой ее стороне виднелась опушка. Там, по словам проводника, протекала река, в которую впадали ключи, намеченные для разведки. На границе мари сделали дневку. Марь оказалась очень топкой, и Большаков пошёл разыскивать переправу. Воробьев ждал его до полудня, затем, взяв дробовик, вышел к нему навстречу. Он увидел проводника в километре от лагеря. Кирилл Мефодиевич с головы до ног был измазан болотной тиной.

— Пешком можно, вон там, однако, — показал он на отдельный кустарник, виднеющийся на мари.

— Олени пройдут?

— Утопим. Посылай назад. Груз перенесем на себе.

Кирилл Мефодиевич объяснил, что, по его расчетам, марь тянется далеко, и обходить ее нет смысла. В ширину она имеет не более десяти километров, но пройти ее могут только люди и то с трудом. Зато от мари рукой подать до реки Накимчан, а оттуда можно спуститься до ключа Светлого, который является целью их похода.

Воробьев согласился с его доводами, полагаясь на опытность проводника. Он решил начать утром переправу груза через марь, рассчитывая за два дня управиться с этим делом.

Обсуждая план завтрашнего дня, они, не торопясь, шли к стану. Большаков пробирался впереди, почти бесшумно раздвигая кусты. Вдруг он предупреждающе вытянул назад руку. Геолог остановился. Перед ним была небольшая поляна, на противоположном конце которой высилось несколько раскидистых деревьев. Большаков медленно поднимал ружье, целясь во что-то невидимое для Николая Владимировича.

— Коряга, — разочарованно сказал проводник, опустив ружье. — Видишь, на том сучке сидит, там их несколько.

Только теперь геолог разглядел на ветвях дерева трех птиц, очень похожих на глухарей, но значительно меньшего размера. Он сбросил с плеча дробовик, но Кирилл Мефодиевич остановил его.

— Не надо, живыми возьмем. Птица эта смирная. У нее совсем страха нет. — Проводник, порывшись в кармане, достал узкий ремешок. Не таясь от птиц, он вырубил тонкую жердину и к ее верхушке привязал ремешок, сделав из него петлю. Воробьев с любопытством наблюдал за ним. С неменьшим любопытством следили за людьми и птицы, склонив головы набок и поглядывая вниз под дерево, куда подошли разведчики. Кирилл Мефодиевич устроил петлю так, чтобы она стояла над верхушкой жердины. Закончив приготовление, он стал медленно поднимать ее, приближая к сидящей с краю птице. Когда петля поравнялась с головой коряги, та вытянула шею и продела голову прямо в петлю. Проводник потянул вниз, петля захлестнулась на шее птицы. Затрепыхав крыльями, коряга попыталась вырваться, но было уже поздно. Через полминуты она была в руках у Кирилла Мефодиевича. Остальные две птицы, ни мало не тревожась, поглядывали вниз, как бы ожидая своей очереди.

— Дайте мне, — взялся за жердь Воробьев. Он быстро накинул петлю на шею второй птицы, но третья, видя, что ее товарки почему-то слетели на землю, вдруг сорвалась с ветки и, пролетев шагов десять, опустилась на поляну.

— Не трогайте ее, однако, — промолвил Большаков, разглаживая рукой перья пойманной птицы.

Коряга, которую он держал, вела себя совершенно спокойно и не пыталась вырваться. Она только вертела головой, норовя ухватить палец проводника.

— Совсем курица, только дикая. — Большаков разжал руки, выпуская птицу. Но та не взлетела... — Лети... — проводник подбросил ее вверх. Шумно захлопав крыльями, коряга пролетела до следующего дерева и уселась на первую ветку.

— Зачем вы ее выпустили?

— Нельзя! Смирная птица, каждый ее убить может. В другой раз человек заблудится. Ружья нет. Кушать нечего, тогда можно. Теперь нам не надо: продукты есть.

— Ее так и зовут — коряга?

— Эвенки зовут коряки, а русские просто коряга!

— Ага, теперь вспомнил! Читал где-то, кажется, правильное ее название — дикуша.

— Однако, так, — согласился Кирилл Мефодиевич. — Все равно коряга. Сидит — бери хоть голыми руками. Другой раз камнем бросишь, в ветку попадешь, она туда-сюда болтается, не улетает, только клохчет. Привозил я в село, до кур пускал. Привыкает. Куры дикие, к рукам не подходят, а эту кликнешь: «Кути-кути» или «цып-цып» — бежит....

Воробьев принес птицу на стан, чтобы показать другим. Но большинство разведчиков уже раньше видели дикушу и каждый из них мог рассказать про нее какую-нибудь любопытную историю.

Вечером Нина отнесла птицу в сторону от лагеря и выпустила на свободу.

Переправа через марь отняла в два раза больше времени, чем рассчитывал геолог: было невероятно трудно пробиваться с грузом на плечах по кочкам и болоту. Затянутые свежей зеленью глубокие провалы — окна подстерегали на каждом шагу, студеная ржавая вода проникала в разбитую обувь. Ноги застревали среди кочек и корней растений. Кирилл Мефодиевич, прощупывая путь шестом, первым перешел марь, следом за ним прошли разведчики, взяв с собой груз полегче. Теперь по проложенной трассе можно было проходить без риска провалиться.

Сразу за марью местность была возвышенной и сухой. Километрах в трех дальше протекала быстрая, свежая река Накимчан. На ее берегу среди живописной группы берез разведчики поставили палатки. В лагере оставались Большаков, Саня и Виктор. Несмотря на упорное желание проводника участвовать в работе, Воробьев категорически запретил ему это. Николай Владимирович щадил силы старого таежника. Он попытался оставить с Большаковым и Нину, но девушка воспротивилась.

— Я вас не прошу жалеть меня, — возразила она, и ее лицо вспыхнуло румянцем. — Вы меня боялись в тайгу брать, думали — буду обузой. — Нина решительно повернулась и первая пошла через марь за грузом. Глядя на нее, взбунтовались Саня и Виктор. Они, волнуясь, стали доказывать геологу, что хоть понемногу, а носить могут. Воробьев не стал удерживать ребят, но поручил Вавилову присматривать за ними, чтобы, чего доброго, не ввалились где-нибудь в скрытое окно.

Отправляясь в первый переход через марь, Воробьев объявил оленеводам, что они свободны и могут возвращаться домой. Поблагодарив оленеводов от всего коллектива экспедиции, геолог вручил им толстый пакет с письмами с тем, чтобы они сдали их на почту в Качанде. Прощаясь с оленеводами, он подумал, что неплохо было, если б они могли переправить груз через марь. Однако он не стал их задерживать, считая, что они выполнили свою задачу и им надо спешить в обратный путь. Каково же было его удивление, когда на середине мари он встретил целую вереницу людей с кладью на плечах. Впереди шел Чигор, а за ним остальные оленеводы. Поравнявшись с Воробьевым, Чигор, весело улыбнувшись, крикнул:

— Помогать будем немного... айя!

— Айя, айя, — обрадованно ответил Воробьев.

Помощь оленеводов была весьма кстати. Глядя вслед Чигору, геолог подумал, что, пожалуй, зря подозревал в этом простом, добродушном старике скрытого врага. «Но кто же тогда тот человек, которого видел Вавилов? Или в самом деле он пришел откуда-то со стороны и случайно встретился на пути экспедиции?»

Лишь к концу второго дня напряженной работы весь груз был переброшен к реке. Измученные, измазанные с ног до головы тиной, люди расположились на отдых. Оленеводы, тепло распрощавшись со всеми разведчиками, ушли к своим палаткам на другую сторону мари. На рассвете они тронулись в обратный путь.

На новом стане у реки все были в сборе. Не хватало лишь Марченко, который почему-то отстал. Воробьев, надеясь на опытность старателя, не беспокоился о нем. Марченко хорошо работал во время переправы через марь. Приспособив за плечами деревянные рогульки, он носил больше клади, чем остальные разведчики. Скоро старатель явился без рогулек, мокрый с головы до ног.