Дрессировщики - Сотник Юрий Вячеславович. Страница 3

— Гришк! Иди! Проигрываем без тебя! — кричали ему ребята, когда он выглядывал в окно.

— Не хочется, — уныло отвечал Гриша и отходил в глубину комнаты.

Настал вечер. Пришли папа и мама. Сели ужинать. Глядя в тарелку, Гриша жевал котлету так медленно, так неохотно, что мама встревожилась:

— Гришунь, что это ты скучный такой?

— Так.

Потянувшись через стол, мама пощупала ладонью гришин лоб.

— Всегда такой аппетит у ребёнка, а тут еле жуёт!

— Похоже, с ребятами чего не поделил. Видишь, нос ему поцарапали, — сказал папа. — Так я говорю, Григорий Иванович?

Гриша ничего не ответил. Он молчал до конца ужина и только за чаем обратился к отцу:

— Пап, вот у нас один мальчишка натравил собаку на милиционера, и она его укусила. Что ему будет, этому мальчишке, если его поймают?

— Как что будет? Родителей оштрафуют, в школу сообщат. За такое хулиганство по головке не погладят.

— Это сегодняшний, небось, натравил, — заметила бабушка.

— Какой «сегодняшний»? — переспросил папа.

— Да приходил тут к Грише один. С виду аккуратненький такой, а с ним собака… Ну до того отвратительная — прямо глядеть тошно!

* * *

На следующий день было воскресенье. Всё семейство Уточкиных собралось идти в гости к Гришиной тёте, которая праздновала день рождения. Гриша хотел сказать, что ему нездоровится, и остаться дома. Но потом он представил себе, как будет томиться в квартире один-одинёшенек в то время, когда можно сидеть среди весёлых тётиных гостей, есть всякие вкусные вещи, слушать радиолу, а потом, после обеда, пойти во двор и покататься на велосипеде, который получил недавно в подарок Гришин двоюродный брат Петя. И Гриша отважился пойти. До тёткиного дома было около двух километров. Как назло, папа, мама и бабушка не захотели ехать в автобусе, а решили прогуляться пешком. Нечего говорить, насколько мучительными оказались для Гриши эти два километра. В каждом милиционере ему чудился тот самый лейтенант, и Гриша всё время маневрировал. Увидев человека в милицейской форме впереди себя, он сразу замедлял шаг и шёл за родными, почти уткнувшись лицом в папину спину. Обнаружив милиционера сзади, он забегал вперёд, и родители наступали ему на пятки. По мерс надобности он занимал позиций то справа, то слева.

— Слушай, друг, да иди ты, как люди ходят! Что ты вертишься, как заведённый? — не выдержал отец.

В этот момент шагах в пятнадцати от Гриши из какого-то магазина вышел высокий, стройный милиционер и направился прямо к нему. Гриша не успел разглядеть его лица, не заметил, какие на нём погоны. Он тут же юркнул в ближайший подъезд и вбежал на площадку второго этажа. Минуты две всё гришино семейство стояло перед подъездом, тщетно взывая:

— Григорий! А ну, довольно тебе дурить! Что это за штучки такие?

— Гришка, будешь озорничать, домой отправишься, слышишь?

С не меньшими предосторожностями шёл Гриша на следующее утро в школу. У школьного подъезда он встретил Олега. На Олеге вместо синих брюк были теперь серые, вместо жёлтой тенниски — белая рубаха. На голове у Олега сидела соломенная крымская шляпа с огромными полями, которая делала его похожим на гриб.

— Ну как? — спросил Гриша, поздоровавшись с Олегом.

— Пока ничего. Я костюм переменил. И шляпу вот надел. Для маскировки. А у тебя как?

— Пока порядок.

Прошло три дня. Никаких неприятностей за это время не случилось. Гриша постепенно осмелел: снова начал играть с ребятами в футбол и уже не шарахался в подъезды при виде милиционера. То же было и с Олегом. Скоро Гриша опять стал мечтать о воспитании овчарки и однажды, встретив во время перемены Олега, спросил его:

— Ну как, дрессируешь?

— Нет. У меня Пальма сейчас больна.

— Чем больна?

— Да так что-то. Ничего не ест, не пьёт, всё лежит.

— Когда будешь опять дрессировать, позови меня, ладно? Я поучиться хочу.

Дрессировщик обещал позвать Гришу. Но в воскресенье случилось следующее.

Папа, мама и Гриша сидели за обеденным столом. Бабушка ушла за чем-то в кухню. Вдруг раздался звонок, бабушка открыла дверь и ввела в комнату Олега. Тот тяжело дышал не то от волнения, не то от быстрого бега. На лбу и носу у него блестели мелкие капельки пота.

— Здрасте! — сказал Олег. — Приятного аппетита. — Затем он помолчал, вобрал в себя воздуху и вдруг выпалил: — Уточкин, я пришёл тебе сказать, что тебе нужно делать прививки.

В комнате на секунду стало очень тихо.

— Какие прививки? — спросил Гриша.

— От бешенства. У нас Пальма заболела, перестала есть и пить, а потом ушла куда-то и пропала. Мама пошла в ветеринарную поликлинику, и ей там сказали, что у Пальмы могло быть бешенство, только тихое. Вот! И теперь мне, маме, тебе и другим ассистентам надо делать прививки.

— Та-ак, — негромко сказал папа.

— Ну вот, словно сердце чуяло! — проговорила бабушка. — Как только он пришёл с этой своей собакой, так, ну, словно у меня что-то стрельнуло: нет, не будет добра от этой собаки!

Олег добавил, что прививки надо делать срочно, потому что Пальма могла болеть уже давно, и ушёл. Гриша расспросил отца о том, как проявляется бешенство, и после этого весь вечер бегал в кухню к крану пить воду, чтобы проверить, не начинается ли у него водобоязнь. Он лёг спать в очень мрачном настроении, проснулся на следующее утро тоже не в духе. Но, придя в школу, сразу развеселился.

У школьного крыльца большая толпа ребят встретила его хохотом и громкими криками:

— Вот ещё один бешеный!

— Привет взбесившемуся!

Оказалось, что у Олега в классе, помимо Гриши, было ещё тринадцать ассистентов и всем им нужно было сегодня идти на пастеровскую станцию. Вся школа уже знала об этом, и шуткам по этому поводу не было конца. «Бешеные» не обижались, а, наоборот, сами развлекались вовсю. Среди школьниц нашлось несколько не очень умных девочек, которые боялись подходить к помощникам Олега, считая их заразными. К великому удовольствию всех ребят, ассистенты на каждой перемене гонялись за этими девчонками, щёлкая зубами и страшно завывая.

Когда окончились уроки, несколько десятков школьников задумали провожать ассистентов и дрессировщика на пастеровскую станцию.

Войдя во двор, где помещалась станция, ребята подняли такой шум, что все работники станции повысовывались из окон. Врачи и сёстры сначала рассердились на ребят, но, узнав, что это провожают Олега, о котором они уже слышали вчера от его мамы, и что с ним четырнадцать ассистентов, они сами начали смеяться.

Провожающие остались во дворе, а дрессировщик и его помощники вошли в помещение станции и выстроились в очередь у окошка с табличкой «Запись первичноукушенных». Эта табличка ещё больше всех развеселила. Гриша даже выбежал во двор, чтобы сообщить ребятам:

— Мы теперь не бешеные, а первично-укушенные.

Получив от врача направление на укол, ассистенты вышли во двор. Олег скомандовал: «Первичноукушенные, построиться!»— и все торжественным маршем направились в районную амбулаторию, где ассистентам и дрессировщику впрыснули в животы по порции сыворотки. И хотя уколы были довольно болезненны, всем по-прежнему было очень весело.

После прививок «первичноукушенные» и провожающие кучками разошлись в разные стороны по домам. Бодро шагая рядом с Гришей, Олег вспоминал всё пережитое за сегодняшний день.

— Мы теперь благодаря Пальме на всю школу прославились! — говорил он, улыбаясь. — Хотя нам и уколы теперь делают…

— Угу, зато смеха было сколько! — вставил Гриша.

— Главное, ко всему относиться с юмором, — философствовал Олег, — Если будешь ко всему относиться с юмором, то никакие неприятности тебе… — Он вдруг замолчал, замедлил шаги и скоро совсем остановился, глядя куда-то вперёд.

Он уже не улыбался. Лицо его побледнело и приняло самое разнесчастное выражение. Гриша взглянул туда же, куда смотрел Олег, и тоже как-то весь осунулся.