Загогулина - Москвина Марина Львовна. Страница 5
Тогда я вышла из-за Льва и загородила его от Самсона. Я бы не знаю от кого бы его загородила! Ведь Лев был моим избранником.
– Укусит! – прошипел сзади Лев. – Свиньи кусаются, как дьяволы!
Все точно. Самсон ощерил желтые клыки и, по-моему, приготовился к броску.
– А ну пошел!!! – заорала я, как в жизни бы не заорала, если бы за моей спиной не стоял окаменелый Лев Цуцульковский, Лев, о котором я думаю с утра, сразу, как только просыпаюсь!
Самсон опешил. Он вытянул чушку трубочкой, попятился и… жалобно загудел через нос.
Теперь на меня двинулся свиновод – тот, первый, в сатиновом халате.
– Девочка! – строго сказал свиновод. – Посторонись!
И Самсона мимо нас со Львом за ухо и за хвост ввели в свободный вольер.
…Вот мне нравится, когда в Москве апрель!.. Летели на повороте искры от трамвая – то Большой Медведицей, то Малой!
Лев сказал мне на прощанье:
– Знаешь, Шишкина, что больше всего ценил в женщине Карл Маркс?
Я не знала.
– Слабость, – сказал Лев. – Пока.
Глава 9
О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ НОЧЬЮ
Ночью я проснулась оттого, что Мариам в темноте ходила по комнате. Она ходила очень тихо, но за ней на весь дом топал Чипе.
– Ты чего? – говорю.
– Кажется, пора! – отвечает Мариам.
– Эй! – я вскакиваю с кровати и бегу к родителям. – Мариам – пора!!!
Залаял и запыхтел Чипе. Тут же вскочила мама. Папа тоже вскочил. И все впотьмах забегали, натыкаясь друг на друга.
– Свет! – скомандовала наконец мама. – Чипе – место! Мариам – одеваться!
– А я? Что мне делать? – спрашивает папа.
В руках он почему-то держит эспандер.
– Машину! – велит мама.
Я наспех напяливаю на себя одежду и бросаюсь выбирать книгу. Для Мариам. Чтоб ей там, в роддоме, было что почитать.
Самым подходящим для такого случая мне кажется «Трое в лодке, не считая собаки»! Я ее шесть раз читала – и все время хохочу.
Сначала меня и Чипса решили оставить дома. Но Чипе разнервничался и стал выть. Он вообще взял манеру завывать, когда Мариам куда-нибудь уходит.
Нас уже из домоуправления предупредили:
– Жалоба, – говорят, – поступила, от соседки снизу.
Она поэт. Пишет сатирические куплеты. А когда Чипе подвывает, ей кажется, что она на кладбище.
Мы не обижаемся. Понятно: если кажется, что ты на кладбище, о каких куплетах может идти речь!
А с другой стороны – не брать же Мариам его на работу в этот папин отдел глобальных проблем!
Хотя другая наша соседка – одинокая тетя Нина, учительница по географии (у нее доберман – и тоже подвывает) – берет! Он спит на уроках под учительским столом. И ничего. Только раз ей директор школы сделал замечание, когда тетя Нина вместе со своим доберманом явилась на педагогический совет.
Короче, в такси мы влезли все.
Мариам с книгой на переднем сиденье, а мы трое, не считая собаки, на заднем.
Улицы были пустые. На мокром асфальте раскачивались тени деревьев. В лохмотьях объявлений стоял на ветру фонарь.
Мы подъехали к дому за железной изгородью, с горящими синими и тускло-желтыми окнами.
– Ни пуха ни пера! – сказал молчавший всю дорогу водитель такси.
– К черту! – ответила Мариам.
Мы проводили ее до дверей.
Доктор вернула нам вещи Мариам и почему-то книжку.
А УТРОМ!!! Потрясающе апрельским утром!!!
У нас родился мальчишка.
Глава 10
СИЛА ДУХА ЛЬВА ЦУЦУЛЬКОВСКОГО
Оказывается, в мужчине больше всего Маркс ценил силу.
Ничего не понимаю!
А ум? А талант?
Нунка сказала, что мы с Цуцульковским оба к этому изречению не подходим.
– Твой Цуцульковский, – говорит Нунка, – слабак, трус и зануда. Я бы, – говорит, – ни за что в такого не влюбилась.
А мне кажется – нет. Мне кажется, правильно сказал один пассажир из трамвая. Хоть он был и навеселе.
– В каждом человеке, – сказал он, – чой-то есть!
Что ж, что Цуцульковский боится свиней!
Зато какому храбрецу сыграть Бальзаминова так, как его играет Лев?! Он просто заражает своим талантом весь драмкружок!
У одной меня не выходит – с вдовой Белотеловой. Потому что я на сцене деревенею.
Лев сегодня так и сказал:
– Наращивать и наращивать тебе, Шишкина, твое актерское мастерство.
И обещал, что зайдет – проверит, наращиваю я его или нет.
Я начала готовиться к приходу Льва сразу, как пришла из школы! Спрятала с вешалки в шкаф немодную папину шляпу. А книгу, которую написал папа, про борьбу за мир выставила на самое видное место.
Также, чтобы поразить Цуцульковского, я выставила «куриного бога», челюсть древнего осла, глиняного дракона и зуб акулы.
На стол я постелила клеенку в синий, красный и белый цветок. Как все новые клеенки, она испускала ядовитый запах. У меня даже дыханье сперло – то ли от этого запаха, то ли оттого, что в окне я увидела входящего в мой подъезд Льва.
Почему-то он долго не звонил.
А когда позвонил, пролетом ниже – возле мусоропровода – стоял Витя Фанэра. Фанэра глядел исподлобья, жег спички и бросал их на лестничную клетку. Еще там стоял Лопатов.
– Приступим! – с ходу говорит Лев, не взглянув на клеенку и выставленные сокровища. – Реплика!..
– «А вы когда меня полюбили?» – радостно выпалила я.
– Не то, – покачал головой Лев. – Будь сдержанней, Шишкина, в выражении своих чувств. Тогда зритель тебе поверит. Реплика!..
– «А вы когда меня полюбили?» – сдавленно говорю я, хотя все во мне бурлит.
– Не верю! – сказал Лев. – Темпераментней! Больше искренности и непосредственности!
– «А вы когда меня полюбили?!!» – я выпучиваю глаза и напыживаюсь.
– Не гримасничай! – сказал Лев.
– «А вы когда…»
– Слащаво!
– «А вы…»
– Не кричи!
– «А…»
– Громче!
– «А вы когда меня полюбили?..»
– Не забалтывай роль! Не комкай! – Лев стоял спиной к окну.
На улице кто-то свистнул.
– У вас не стреляют в спину? – не оборачиваясь, спросил Цуцульковский.
– Да вроде нет, – говорю я.
Лев помолчал, а потом сказал:
– Ну, так. Я пошел.
Через три минуты в окне я увидела, как Лев вылетел из подъезда. Он летел долго, параллельно земле. За ним вдогонку летел его черный берет.
Потом Лев упал.
Я выбежала на улицу.
Под балконами в разные стороны удирали Фанэра и Лопатов.
Глаз у Льва заплывал, нос был расквашен.
– Они сказали, чтоб я к тебе не шел, – объяснил мне Лев. – А я все равно. А они: «Ну, только выйди!..»
– Что ж ты сразу-то, – говорю, – не сказал! Тебя бы со мной!.. Да тебя бы никто бы!
– Не захотел, – отвечает Лев.
И тут мне стало понятно, какую силу ценил в мужчине Карл Маркс.
Глава 11
ЗА АРАРАТОМ НЕЛЬСОНОВИЧЕМ
Хорошо на улице – дым! Ворона клювом переворачивает картон – ищет, нет ли под ним червяка. На газонах обгорелые стволы новогодних елок. Бумага валяется! Жгут костры! Старушка тащит желтый в красный горох бидон!
Помойки!.. Голуби… Запах отсыревших картофельных очисток!
Дребезжат по тротуару самодельные самокаты, худые собаки носятся оголтелой стаей.
Все, все кругом сегодня облезлое! И весеннее, как старушкин бидон.
А мы, я и Нунка, идем забирать Мариам.
И, конечно, мальчишку, которого Мариам назвала Арарат.
За Араратом Нельсоновичем шли мы с Нункой. Потому что моя мама – на Алтае. Папа – в Ленинграде. Бабушка – до сих пор в Киеве, у бабы Маруси. А тетя Сирануш не пошла в целях конспирации.