Операция «Ходики» - Левин Минель Иосифович. Страница 7

Я так живо все это себе представил, словно нам уже вручили медали.

— А эти медали золотые? — спросил я.

— Нет, — сказал Каримчик. Он, наверное, в этот момент тоже думал о медалях. — Золотая — Звезда Героя.

— Ладно, — решил я. — Медаль тоже неплохо.

— А знаешь, — сказал Каримчик. — Давай сделаем дырки.

— Какие дырки? — не понял я.

— Ну, если медали дадут.

Мы побежали на кухню и попросили у Клавдии Васильевны ножницы.

— Зачем вам ножницы? — подозрительно спросила она.

Каримчик что-то стал объяснять и на всякий случай попросил еще иголку.

Ему дали иголку с ниткой и ножницы.

Танька решила с нами помириться и сказала, что умеет шить. А что нам было шить?

Мы кое-как отвязались от нее и заперлись в своей комнате.

Я спросил:

— С какой стороны делать дырку?

— С левой, — ответил Каримчик.

Я надел куртку, чтобы примерить, где ее надо делать.

— Стой! — сказал он. — Давай я тебе сделаю дырку, а ты мне.

Он ловко сделал мне дырку на куртке и очень довольный сказал, что дырка получилась хорошая.

Я это и сам видел. Только, наверно, в нее могла пролезть вся медаль.

Я сказал об этом Каримчику.

— Нет, — возразил он. — Вся медаль не пролезет. — И вдруг хмыкнул.

— Ты чего? — спросил я.

— А зачем мы дырки делаем?

— Как зачем?

— Ну, медали ведь на этих… как их… булавках.

— Правда, — согласился я. — Зачем же ты мне куртку испортил?

Куртка у меня была почти новая, и я расстроился. Дома мне теперь попадет. Себе так он дырку не сделал, а мне сделал. Я ему об этом сказал.

— Так ведь я не нарочно, — возразил он.

— Нет нарочно!

— Ну давай и мне сделаем.

— Зачем?

— Чтобы тебе не было обидно.

Мне сразу расхотелось делать ему дырку.

— Ты не расстраивайся, — успокоил он. — Под медалью этой дырки не будет видно.

— А сейчас? — спросил я.

— Сейчас видно.

— Вот видишь! — настроение у меня совсем испортилось.

— А иголка на что? — вспомнил Каримчик. Но оказалось, что мы шить не умеем.

— Давай все-таки позовем Таньку, — предложил я.

Он даже глаза вытаращил.

— Ты что?

— А что?

— Ну, если она спросит: зачем дырка?

— Что же мне теперь до смерти с дыркой ходить? — спросил я.

Тут нас позвали обедать.

Мы все съели очень быстро, поблагодарили и хотели встать. Но Клавдия Васильевна сделала нам замечание.

— Еще не все поели. Из-за стола встанете вместе.

Это Танька копалась. Она, вероятно, догадалась, что мы хотим убежать без нее и нарочно копалась.

— Давай быстрей наворачивай! — шепнул ей Каримчик.

— А вы меня с собой возьмете? — спросила она.

— Еще чего не хватало!

— Бабушка, — сказала Танька, протягивая тарелку, — я хочу добавки.

Клавдия Васильевна вся прямо так и расцвела.

— Ладно, — сдался Каримчик. — Возьмем.

— Я расхотела! — тут же заявила Танька и первой встала из-за стола.

Каримчик нахлобучил свою пыжиковую шапку и вывел нас за калитку.

— Куда пойдем?

Я промолчал.

— В кино, — сказала Танька.

Понравилось ей, видите ли, ходить с нами в кино!

Я взглянул на Каримчика. Сейчас он ей выдаст!.. Но он сказал: «Правильно!» — и повел нас в кино.

Я ничего не понимал. Однако я шел за ним, то есть я почти бежал, так он быстро шел.

«Сейчас мы от нее убежим!» — догадался я.

Но Каримчик привел нас к кинотеатру. Он подошел к кассе и купил три билета на ближайший сеанс.

Я опять ничего не понимал.

Еще бы немного, и мы опоздали. Только мы вошли в зал, как погасили свет.

— Садись! — сказал Каримчик, показывая Таньке на свободное место.

Она села, потому что сзади уже стали шикать.

Меня Каримчик схватил за руку и потащил к экрану. Я стал упираться, потому что не любил сидеть близко. Но он меня все-таки куда-то тащил, и я не сразу сообразил, как мы очутились у входа.

— Вы куда? — зашипела билетёрша.

— А нам надо! — сказал Каримчик.

— Назад не пущу! — пригрозила она.

— Угу! — сказал Каримчик и, скользнув за дверь, зажмурился от света.

Я тоже зажмурился. На улице я продолжал жмуриться, потому что солнце было очень яркое.

— Ты чего жмуришься? — спросил Каримчик.

— Так ведь невозможно глядеть на солнце.

— А зачем тебе глядеть?

Я не знал зачем и пожал плечами.

— Ты лучше гляди под ноги, — сказал он и побежал к Танькиному дому.

Я догадался, что мы бежим за ботинками.

Клавдия Васильевна затеяла стирку. Она не заметила, как мы пробрались в свою комнату и вынесли завернутые в газету ботинки. Мы боялись, что она нас увидит. Тогда бы начались расспросы: куда мы идем, что несем, где Танька? А нам нужно было спешить: вечером ефрейтор Алиев будет знакомить нас с Пулатом Шакировым.

Не сговариваясь, мы побежали в рощу, где я надевал туфли Клавдии Васильевны. Место там было тихое, безлюдное, и мы решили, что нам никто не будет мешать.

Мы бежали, напевая что-то веселое, и даже не заметили, как очутились у своей тропинки. Мы сразу свернули на нее.

Река за колючей проволокой подпевала нам. А возможно, и часовой на вышке. Конечно, он мог нас заметить. Только он, наверно, смотрел на чужой берег. А если он нас и заметил, так что из этого? Мы по своей земле шли. Нам это было можно.

Часовой смотрел на чужой берег, но там ничего не изменилось за это время. Пески как были серые, так и остались. Холмы тоже на своем месте. И селение совершенно безжизненное, мертвое. Даже верблюд куда-то запропастился. Мне вдруг стало его жалко. Я бы на этом верблюде в школу ездил. И кормил. Вот бы мне все завидовали!..

Ладно, совсем я размечтался что-то.

Каримчик развернул газету и достал ботинки. Я таких больших ботинок еще не видел.

— А ты Танькиного папу видел? — спросил Каримчик.

— Ну, видел.

— Где ты его видел? — засомневался он.

— На портрете.

— На портрете, — передразнил он. — Это разве называется видел? Вот я видел. Если меня посадить на верблюда, Танькин папа все равно будет выше.

— Да ну? — не поверил я.

— По-моему, эти ботинки ему даже жмут, — сказал Каримчик с сочувствием.

Я невольно вздохнул.

— Начали? — спросил Каримчик.

— Давай.

Он полез к колючей проволоке и там надел ботинки, которые мы принесли с собой.

Потом он старался делать большие шаги и пыхтел. Мне стало его жалко. Но все-таки в туфлях Клавдии Васильевны мне, наверно, было еще труднее.

Поравнявшись со мной, Каримчик сказал, чтобы я шел сбоку и не затаптывал след, который он прокладывает.

Каримчик шагал, с трудом передвигая ноги в чужих ботинках. Но он все-таки молодец. Он делал такие большие шаги, что я в каждый его шаг умещал два своих.

Так мы вышли на шоссе. Каримчик немного передохнул и спросил у меня, куда лучше идти: в районный центр, откуда мы пришли сюда, или в сторону холмов?

— Не знаю, — ответил я.

— Ну, а если ты шпион?

— Я не шпион, — сказал я и даже слегка обиделся.

— Да я знаю, что ты не шпион, — согласился Каримчик. — Я говорю: если… Вот если бы ты был шпионом, то куда бы пошел?

— Туда, — сказал я, никуда не показывая.

— Ну, куда?

— Туда…

— А ты покажи.

Я на всякий случай показал в сторону холмов.

— Почему?

— А зачем мне идти в райцентр? Там пограничники.

— Правильно! — обрадовался Каримчик и подбросил свою пыжиковую шапку.

Я тоже высоко подбросил свою кожаную кепку и поймал ее за козырек. У меня это всегда здорово получалось.

— Ура! — закричал Каримчик, скидывая ботинки, которые его совсем замучили.

Я тоже хотел заорать от восторга, но вдруг застыл, разинув рот. Прямо на нас мчалась овчарка. Мы не заметили, откуда она взялась.

Я испугался и побежал. Каримчик бросился за мной. Мы чуть не попали под колеса грузовика. Шофер высунулся из кабины и погрозил нам кулаком. Но это я вспомнил потом, а сейчас я бежал, как еще никогда в жизни не бегал.