Повести и рассказы - Голявкин Виктор. Страница 4
Вовка не дочитал до конца. Он понял, что этот рассказ про него. У него был точно такой же случай.
— Про тебя, — сказал я, — про тебя… Ну и ну!
— Может, не про меня?
— А про кого же?
Я засмеялся. Вовка совсем не смеялся. Над собой никому неохота смеяться. У него был очень печальный вид.
— Я никому не скажу, — сказал я. — Ты не бойся…
— Писатель во всём виноват, —сказал Вовка. —Только ведьчего в классе не было. Как он всё это узнал, —непонятно!
Про то, для кого Вовка учится
Вовка учится для себя, а не для других людей. Он это прекрасно знает. Да ему ещё все говорят об этом. Как будто он сам не знает.
Папа с мамой ему говорят:
— Ты для себя в школе'учишься.
Бабушка говорит:
— Ты для себя в школе учишься.
Даже Шурик сказал:
— Ты для себя в школе учишься, ясно?
Вовка знает, что учится он для себя.
Но он и другим людям хочет помочь,
а не только в школу ходить.
Только ему говорят: «Ты маленький. Ты подучись сначала. Потом нам поможешь как следует».
Значит, он для себя учится и для других тоже.
Про Луну и про технику
Мы с Вовкой беседовали о Луне. О том, как мы на Луну полетим. Нам хочется на Луну посмотреть, какая она. Погулять по Луне. На коньках по Луне покататься. А если там катка нет? Тогда свой каток сделаем. Мы где угодно
каток можем сделать.
— Туда очень быстро лететь, —сказал Вовка, — фьють — и там.
— Так быстро? — Я не поверил.
— А ты, —сказал Вовка, —что думал?
— Я думал, дольше.
— Ты газеты читал?
— А ты читал?
— Я не читал, но знаю. Все знают, что нам на Луну лететь — фьють — и
там! У нас техника знаешь какая? Космическая!
Я не знал, что такое «космическая». Но я у Вовки не стал спрашивать. Пусть не думает, что я не знаю. Подумаешь, школьник! Я осенью тоже в школу пойду. Пусть только пройдут весна и лето. А про Луну я у папы спрошу. Он лучше Вовки знает. Вовка ведь тоже газет не читает, хотя он и школьник.
Папа мне всё рассказал про Луну.
Ракета летит на Луну двое суток, а не фьють — и там.
Попался Вовка. Что теперь он ответит? Ведь он не знает!
Но Вовка совсем не смутился.
— Ну и что же, — сказал он, — Луна знаешь где?
— Известно где, — говорю, — на небе.
— В том–то и дело, что на небе.
Чего, думаю, он хитрит? Уж сознался бы. Я ему про Луну, а он мне про небо.
— …Луна на небе. Она далеко. На поезде до неё миллион дней нужно ехать. А на ракете всего двое суток. Вот и получается: фьють — и там!
Я ему ничего не ответил.
Потому что он прав оказался.
Про весну
— Понимаешь, весна, — заявляет Вовка. — Нужно съездить за город.
— Зачем, — спрашиваю, — за город ездить?
— Там природа. Там весна настоящая. Нам учитель рассказывал. Мы только летом за город ездим. Мы весны настоящей не видели. В городе это разве весна? Давай за город поедем. Прямо сейчас!
— Сейчас уже поздно. В темноте разве весну увидишь?
— Весна ведь пахнет…
— Стоит ли из–за запаха ехать?
— А может быть, пахнет так здорово, так чудесно, ну просто, ну… удивительно.
— Так не может быть.
— А откуда ты знаешь? Ты весной за городом не был. И не говори, раз не был.
— А где мы ночевать там будем?
— В лесу, конечно. Над нами звёзды, лес, тишина кругом… А утром проснулись — солнце из–за деревьев выглядывает. Звери, птицы, шум, гам…
— В лесу сейчас холодно.
— Мы костёр разожжём. Вот будет здорово! Костёр— это знаешь какая штука? Кругом темно, а тебе светло. И волков не нужно бояться.
— Если костёр, тогда поеду. Я давно мечтал у костра посидеть.
— У костра хорошо, — продолжает Вовка. — У костра что хочешь делай. Хочешь — сиди на костёр смотри, хочешь — разговаривай, хочешь — спи.
Вовка пошёл за чайником, чтоб на костре чай варить, а я за сухарями пошёл.
Меня поймали у двери, когда я с мешком выходил. У Вовки чайник отняли, а самого дома заперли на весь день.
Меня папа и мама всё спрашивали, куда я так поздно
с мешком выходил, кому я нёс сухари. Но я им ничего не сказал. Это была наша с Вовкой тайна.
Мы с ним так решили: на будущий год подрастём немного. Я буду тогда уже в школу ходить. А Вовка уже в третьем классе будет. Так что нас могут вполне отпустить.
Про зиму и про лето
Я много болтаю, сказал мой папа. Нужно меньше болтать. Нужно больше полезных дел делать, меньше болтать.
Я совсем немного болтаю. Я только с Вовкой беседую. Мы с ним очень большие друзья, —как же мне с ним не беседовать? Мы с ним обо всём говорим. Про всё, что приходит в голову. Нам в голову всё на свете приходит. Сначала одно приходит, потом другое. Всё самое разное. Сегодня я вдруг о лете вспомнил. Потому что я люблю лето.
— Летом лучше всего, — сказал я.
— Мне зимой больше нравится, — сказал Вовка.
— Летом солнышко, загоратьможно.
— А зимой снег, можно на санках кататься.
— Зато летом купаться можно.
— А зимой можно сосульки сосать…
— Летом я уезжаю на дачу.
— Зато зимой ёлка бывает. Подарки дают. А летом ни ёлки нет, ни подарков.
— Ну и что же, — сказал я, — а летом арбузы!
— Зимой я в школу хожу, — разозлился Вовка, — а ты в школу не ходишь, арбуз!
— Ты сам арбуз! — сказал я.
Но всё–таки мне обидно было. Ведь
в школу–то я не хожу. Это правда. Поэтому мне нравится лето…
Про то, как меня Вовка выручил
Я дома в буфете съел все конфеты. Очень вкусные были конфеты. Наверное, я их полкило съел, даже, может быть, больше. Я съел их, а потом испугался. Что я маме скажу, когда спросит?
Я пошёл за советом к Вовке. Так и так, говорю, вот ты мой друг; я из буфета съел все конфеты; помоги, что мне делать. Замечательные конфеты были!
— Эх, — вздохнул Вовка, — люблю конфеты! Только мне их не дают помногу. Говорят, от них зубы портятся. Но я в это не верю. Вот ты сколько съел — и все зубы на месте.
— И мне не дают. Только к чаю дают. А просто так ни за что не дают. Поэтому я и съел их… Может быть, мне отказаться? Говорить, что я их не брал — и всё? Все подумают, что конфеты пропали или их кто–нибудь съел другой.
— Как же могут конфеты пропасть? Я тоже однажды съел варенье и врал, что даже не видел его. Только мне никто не поверил.
— А вдруг мне поверят?
— Тогда тоже плохо. Все подумают, твоя Катька их съела. Мне врать можно было. Я честно врал. Я знал, что мне не поверят. Я просто так врал. Нарочно. Когда мама сказала мне: «Ты ведь врёшь!» — я сказал: «Ага, вру». — «Зачем же ты врёшь?» — спросила мама. «Просто так, — говорю, — чтоб меня не ругали». У меня всё вышло наоборот. За варенье меня не ругали, а за враньё выдрали. Вот как бывает.
— Я врать — не буду, — сказал я, — потому что мне могут поверить. Катьку буду ругать. Как же мне быть?
— Я подумаю —сказал Вовка. — Дай мне подумать.
— Пожалуйста, — попросил я, — подумай. Как можно лучше подумай.
Вовка немного подумал и говорит:
— И зачем ты съел эти конфеты? Не нужно было тебе это делать.
— Это верно, — сказал я. — Зачем я их съел? Но они очень вкусные были. Просто жуть.
— Не нужно было их есть, — сказал Вовка. — Но раз ты их съел, — сознаваться надо. Пойдём. Я скажу твоей маме всё как было. Я скажу, что ты это случайно сделал. Больше это не повторится. И пусть тебя не ругают. Потому что ты больше не будешь.
Я очень был благодарен Вовке. Он меня выручил. Хорошо иметь друга, который тебя может выручить, за тебя поручиться. А Вовка как раз такой друг. Вы же видите сами.