Это моя школа - Ильина Елена Яковлевна. Страница 43

— Верно, — согласилась Катя. — Только если зачеркивать, будет грязно. Ну, ничего. Людмила Федоровна догадается.

И Катя стала писать дальше:

«А теперь и весь наш класс, весь отряд по звеньям, дал честное пионерское, что все у нас пойдет по-другому. И уж никто-никто не сможет сказать, что мы у Вас распустились. Дорогая Людмила Федоровна, честное пионерское — все будет хорошо!»

После сбора

Шагая через две ступеньки, Катя, радостная и взволнованная, поднималась по лестнице к себе домой.

«Только бы все были дома, — думала она. — Ужасно хочется все поскорей рассказать!»

А рассказать было о чем. Только что у них в отряде кончился сбор. Сначала говорили об успехах класса за всю четверть. Анна Сергеевна взяла слово и, раскрыв свою записную книжечку, стала подробно говорить о каждой своей ученице. Всем было интересно и даже немножко страшно слушать, как она разбирает, что у кого хорошо получается, что плохо и почему, какие у кого достоинства и какие недостатки. В общем, оказалось, что Надежда Ивановна была совершенно права. За каких-нибудь несколько недель Анна Сергеевна успела узнать класс так, как будто она преподавала в нем по крайней мере целый год. Катя даже вздрогнула от удивления, когда Анна Сергеевна сказала: «Ну вот, например, Катя Снегирева. Что ж, о ней можно сказать много хорошего. Она интересуется занятиями, работает не за страх, а за совесть. Видимо, много читает, но, к сожалению, у нее есть существенный недостаток: она очень любит витать в облаках…» Витать в облаках! Подумать только — точь-в-точь то же самое всегда говорила Людмила Федоровна! Сговорились они, что ли? В общем, Анна Сергеевна про всех сказала очень много важного и правильного. Девочки переглядывались. Некоторые очень смутились, а некоторые были рады.

Потом начались перевыборы. Стелла попросила, чтобы председателем выбрали кого-нибудь другого, а ее освободили. Во-первых, у нее, кроме школы, много занятий. «А во-вторых, — сказала она, и тут девочки очень удивились, — я для этого не подхожу. У меня ничего не выходит. Пусть кто-нибудь другой…» Настя и Валя почему-то переглянулись и разом посмотрели в Катину сторону. Катя даже смутилась — чего это они на нее смотрят? Но в это время Надежда Ивановна спросила, согласен ли отряд освободить Стеллу. Оказалось, что все согласны: «Ну, раз ей трудно, раз она не может, — пусть делает что-нибудь другое». — «Хорошо, — сказала Надежда Ивановна. — Кого же вы предлагаете на место Кузьминской? Только подумайте хорошенько, чтобы больше не ошибаться». — «Настю Егорову!» — сказала Катя. Но ее никто не услышал. Все разом заговорили: «Катю! Катю Снегиреву!» — «А еще кого? — спросила Оля. — Давайте записывать кандидатов». — «И записывать нечего! — сказала Настя. — Катю Снегиреву — и все!» И тридцать четыре пионерки как одна подняли руки. Только Катя сидела, опустив глаза и дергая обеими руками кончики кос. «Единогласно!» — сказала Надежда Ивановна.

…«Ох, сколько у меня теперь будет дела! Сколько будет дела!» — говорила себе Катя, перескакивая через ступеньки лестницы и перебирая рукой знакомые до последней зазубринки перила.

В это время чьи-то быстрые, легкие шаги послышались на верхней площадке и дробью простучали но ступенькам.

— Танечка! — крикнула Катя, узнав сестру по шагам. — А я уже председатель совета отряда! За меня все-все девочки голосовали, ну прямо все — до одной!

— Поздравляю! — бросила на ходу Таня и побежала дальше.

— Танечка! — крикнула ей вслед Катя, перегнувшись через перила. — А ты мне поможешь составить план сборов?

— Обязательно! — ответила снизу Таня.

— А сейчас ты куда?

— На край света.

— Нет, правда, куда?

— На Ленинские горы. На стройку университета. Беседу проводить.

— В университете?

— Нет, в поселке. В Черемушках, у строителей.

И дверь внизу хлопнула. Катя в несколько секунд добежала до своей площадки.

От нетерпения она нажала кнопку звонка с такой силой, что вдавила ее куда-то вглубь и уже не могла вытащить. Звонок заверещал как бешеный, ни на секунду не умолкая.

В передней послышались быстрые мамины шаги, бабушкино шарканье и Мишин крик:

— Это из нашего класса!

Дверь распахнулась.

— Что случилось? — спросила мама испуганно.

— Мамочка, меня выбрали в председатели совета отряда! Единогласно! Бабушка, у нас есть что-нибудь красненькое? Мне нужно пришить к рукаву вторую нашивку!

— А может быть, сперва руки помоешь и пообедаешь, председатель? — сказала укоризненно бабушка. — И звонок-то, звонок-то уймите! Ведь оглохнуть можно!

— Принеси-ка, Мишук, ножницы или отвертку, — сказала мама.

— Я и так вытащу, — ответил Миша. — Только мне без табуретки не достать.

Он притащил табуретку, вскарабкался на нее и очень ловко, с помощью тонкого гвоздика, высвободил застрявшую где-то в глубине розетки кнопку. Оказалось, что в карманах у него добрая дюжина гвоздей самых разных размеров.

— Ну и монтер! — удивилась бабушка.

— Настоящий электротехник, — согласилась с ней мама. — Только напрасно ты, Мишук, носишь гвозди в карманах. Неужели нет для них другого места?

Бабушка пошла греть Кате обед, так и не дослушав всех ее новостей. Это, пожалуй, немножко огорчило бы Катю, если бы не мама. Но мама до того заинтересовалась Катиными делами, что даже пошла с ней в ванную и, пока дочка мыла руки, расспрашивала ее обо всем подробно.

— А как же ваша Стелла Кузьминская? Неужели ее совсем отстранили?

— Что ты! Она сама отказалась, — ответила Катя. — Она теперь будет редактором. Ей, мамочка, подходит быть редактором, она читает много и пишет очень грамотно. И потом, нельзя же отталкивать человека!

— Ну конечно! — сказала мама.

— А на моем месте, — продолжала Катя, — теперь будет Лена Ипполитова. Ты помнишь ее? Такая серьезная девочка. В очках.

Мама кивнула головой.

— Она у нас раньше была редактором, — сказала Катя. — Но ей это трудно, потому что у нее зрение слабое. Поэтому на ее месте будет теперь Стелла, а Лена ей будет помогать. Она обещала.

— Вот и прекрасно, — сказала мама.

— И потом, мамочка, я уже знаю, какие у меня будут отметки в четверти. Только две четверки. По арифметике и по рукоделию. А то все — пятерки.

— Ну что ж, это неплохо, — сказала мама и поцеловала дочку в голову.

— Нет, мамочка, раньше это было хорошо, а теперь не очень-то. Как же — председатель совета отряда, и вдруг четверки! У Стеллы было круглое пять!

— Правильно! — сказала мама.

— По арифметике я непременно подтянусь. Буду каждый день решать по задаче и по два примера, если даже не задано, и подтянусь. А вот с рукоделием прямо не знаю, что делать… Нет, знаю!

Катя накинула на крючок полотенце, опрометью бросилась в кухню и чуть не столкнула с ног бабушку.

— Бусенька, ты мне поможешь подтянуться по рукоделию? У меня — четыре, а мне нужно непременно пять!

— Чего — пять? — спросила бабушка.

— Да не «чего», а просто пятерку. Ты же понимаешь, что председателю совета отряда надо учиться только на пять!

— А! Ну конечно, конечно, — сказала бабушка. — Что ж, найду тебе работу по рукоделию. Вот у меня кстати на кухонном полотенце петелька оторвалась. Пришей-ка!

Катя замахала руками:

— Да нет, что ты, бабушка! Какие там петельки! Мне нужно научиться вышивать болгарским крестом. А у меня так медленно выходит и так неаккуратно.

— А ты больше иголкой работай: петельку пришей, чулки заштопай, вот и будет аккуратно и быстро. А если по разу в неделю иголку в руки брать, так ничему и не научишься. Это дело такое — терпения требует.

Катя вздохнула.

«Всюду терпение да терпение! Прямо терпения нет».

Вечером, перед сном, Катя вытащила листок со своими старыми обязательствами и перечитала их. Ей казалось, что теперь придется все переделать, что все прежнее уже осталось где-то позади. Но нет! То, что Катя взяла на себя месяц тому назад, теперь стало только еще важнее и нужнее. Она приписала всего лишь одно — двенадцатое — обязательство: