Это моя школа - Ильина Елена Яковлевна. Страница 87

Наконец учительница отложила альбом в сторону, сняла очки и сказала:

— Я вижу, девочки, что вам немало помог макет, который вам прислал Сережа Решетников?

— Да, очень помог! Очень! — ответили девочки.

А Катя спросила:

— Может быть, и нам тоже сделать макет своего альбома? И тоже послать в Орехово?

Но не успел класс отозваться на это предложение, а Кате уже пришла в голову новая мысль.

— Девочки, — сказала она, — а что, если бы мы послали в Орехово не макет, а самый альбом? Как вы думаете, Анна Сергеевна?

Но за Анну Сергеевну ей ответила Аня Лебедева. Она круто повернулась в сторону Кати и спросила, всплеснув от удивления руками:

— Альбом послать? Наш альбом? Да что ты, Катя! Ведь у ореховцев же есть свой! А мы столько работали, так радовались, и вдруг — на тебе, отправим, а сами ни при чем!

— Правда, — сказала Стелла. — Пошлем лучше макет.

Аню и Стеллу поддержали еще несколько девочек.

Катя растерялась. Пожалуй, она слишком поторопилась, предлагая отослать альбом. Ведь не она одна его делала, а весь отряд — и «ореховские» и «не ореховские» девочки. Может быть, лучше отнести его в пионерскую комнату и отдать Надежде Ивановне? Пусть она положит его на большой стол, чтобы каждая из девочек могла в свободную минуту присесть и перелистать в тишине красивые и плотные страницы.

Но тут подняла руку Настя.

— Анна Сергеевна, — сказала она серьезно и неторопливо. — А я думаю, что Снегирева права. Ведь ореховским-то ребятам этот альбом будет интереснее, чем нам. Мы и так хорошо знаем Москву. А они, если и приезжают сюда, так ненадолго, на денек-другой.

— А что же нам останется? — спросила Стелла. — Ведь мы столько работали, читали, столько музеев обегали!

— Вот это и останется, — сказала Анна Сергеевна улыбаясь.

— То есть что? — спросила Ира Ладыгина.

— Ну как ты не понимаешь! — сказала Настя. — То, что узнали, то у нас и останется.

Катя обрадовалась.

— Ну конечно! — сказала она. — А как удивятся ореховцы! Вы только подумайте: принесет почтальон посылку, а они сначала и догадаться не смогут, что в ней такое. А потом развернут… а там вот что!

И она подняла обеими руками раскрытый, пестреющий всеми красками альбом.

Никто из девочек уже больше не спорил. Всем захотелось, чтобы альбом как можно скорее оказался в Орехове.

— А нельзя ли послать его воздушной почтой? — спросила Аня.

— Ну, если так, то уж лучше по телеграфу, — смеясь, ответила Анна Сергеевна.

Самая главная новость

На другой же день четыре девочки — Катя, Настя, Лена и Аня — снесли на ближайшую от школы почту большой пакет, завернутый в толстую бумагу, и целую кипу писем. Ореховским ребятам писали теперь не только те девочки, которые у них побывали, но и Зоя Алиева, и Наташа Оленина, и многие другие.

А спустя еще некоторое время из Орехова-Зуева тоже пришла посылка, а вместе с ней и письмо.

Только что кончился последний урок.

— Что это, Надежда Ивановна? — спросили девочки, увидя в дверях старшую вожатую с большим пакетом в руках, густо покрытым штемпелями и марками.

Пакет был такой же объемистый, как и тот, что девочки послали в Орехово.

— Неужели наш альбом назад вернулся? — с тревогой спросила Аня. — Может быть, мы адрес перепутали?

— Нет, это не наша посылка, — сказала Катя. — Эта побольше нашей. Что же в ней такое?

— А вот сейчас увидим! — весело ответила Надежда Ивановна и принялась быстро распаковывать на столе посылку. Из бумаги выглянул уголок кожаного переплета.

— Альбом! Не наш, а ореховский! — крикнула Валя Ёлкина.

Катя помогла развернуть обертку и открыла крышку альбома. На первом листе красовалась теперь надпись, которой прежде не было: «Дорогим московским друзьям от ореховозуевцев».

Да, это был тот самый «исторический» альбом, который Юра Белов показывал Кате и ее подругам в день Нового года.

Девочки, которым не удалось съездить на каникулах в Орехово-Зуево, так и бросились разглядывать альбом.

А Катя подошла к Надежде Ивановне и, приподнявшись на цыпочки, посмотрела через ее плечо на конверт, который та держала в руках.

— Надежда Ивановна, можно я прочту это письмо вслух?

— Почему же нельзя? Письмо вам и адресовано.

Катя осторожно вскрыла конверт и вынула из него листок, исписанный мелким почерком.

— От Маши Дмитриевой, — сказала она, заглянув в конец письма, и стала читать вслух:

— «Дорогие девочки! Милые наши московские подруги, знакомые и еще незнакомые!

Большущее спасибо вам за подарок и письма. Когда мы рассматриваем ваш альбом, нам кажется, что мы тоже вместе с вами в Москве, в столице нашей Родины. Пусть и вам кажется, когда вы будете перелистывать наш альбом, что вы все — вместе с нами, у нас в городе.

Вы спрашиваете, какие у нас новости.

Живем мы хорошо. Все здоровы. Уже начали готовиться к экзаменам. Занимаемся мы так. После школы отдыхаем, а потом садимся заниматься. Сначала делаем уроки на завтра, а когда все приготовлено, повторяем то, что раньше прошли. Уроки делаем в одиночку, а к экзаменам готовимся, то есть повторяем, вместе, по группам. Но, конечно, в разных комнатах. В каждой группе у нас — пять-шесть человек. И кто-нибудь один — ведущий. Так готовиться и легче и веселей, чем отдельно.

А самая главная новость у нас вот какая: от нас уезжает Сережа Решетников. Конечно, не сейчас, и после экзаменов. Поедет он в Ленинград, чтобы поступить в Нахимовское училище. Это для него очень хорошо, он давно мечтает стать моряком, а к тому же в Ленинграде теперь Андрей Артемов, товарищ Сережиного отца. Ты, Катюша, кажется, знаешь его? Когда вы все были у нас на елке, ты про него говорила. Он инженер-конструктор и работает на стройке университета. А после Нового года его послали в Ленинград — следить, как там на заводах выполняют заказы стройки. Андрей Иванович там проживет, наверно, долго, может быть целый год, и, конечно, будет Сережу часто навещать. А когда ему придется уехать, Сережа уже совсем привыкнет к новому училищу. Мы за Сережу очень рады, но все-таки нам всем очень жалко, что он от нас уезжает, особенно жалеет Алик Тарасов. Да и сам Сережа, наверно, будет скучать по нашему дому. Конечно, он потом привыкнет и не будет скучать — ведь у него будут новые товарищи. Но сначала ему, наверно, будет очень скучно.

Больше новостей у нас нет никаких. Шлем всем вам, Оле и Анне Сергеевне горячий привет».

Под письмом оказалась короткая приписка:

— Все! — проговорила Катя и опустила руку с письмом. А Валя торжествующе сказала:

— Вот видите! Оказывается, и мальчики умеют уважать девочек!

Все засмеялись.

Письмо из Орехова прочитали еще раз — медленнее и внимательнее.

— Подумать только — в Нахимовское! — сказала Ира Ладыгина. — Сережа уже тогда мне говорил, что хочет быть моряком. В его бескозырке я и танец матросский плясала. А теперь у него будет полная матросская форма.

— И он каждое лето будет уходить в плаванье, — сказала Катя. — Вот счастливый! Надо бы его попросить, чтоб он писал нам обо всем, что увидит. Только жалко, что мы-то его больше никогда не увидим…

— Нет, почему же! — сказала Надежда Ивановна. — Ведь по дороге в Ленинград он непременно должен проездом побывать в Москве. Вот вы с ним и повидаетесь.

— Ой, правда! — обрадовались девочки. — Только куда же нам его позвать? Может быть, сюда — в школу?

— Что ж, пригласите его, а может, и еще кого-нибудь из ореховских ребят, — сказала Анна Сергеевна: — Машу, Люду, Алика…

— Непременно пригласим. Сегодня же напишем! — отозвались девочки.

— Но это будет, конечно, после экзаменов, — продолжала Анна Сергеевна. — А пока и нам и ореховцам не до того. Вы заметили, что Маша пишет об экзаменах? Ребята в детском доме уже начали готовиться!