Великие созидатели - Колабская Оксана. Страница 4

Отец Кутузова Ларион Матвеевич читал тихо, но весьма выразительно, так что у Мишеньки Кутузова иногда сердце готово было выскочить из груди от волнения или страха. Ведь он очень любил книги о приключениях, пиратах и сражениях благородных рыцарей! А еще — отцовские рассказы о заморских странах, о звездах и небе, о диковинных животных. Ведь отец знал, казалось, все на свете. Недаром в Петербурге его прозвали «Разумною книгой». А про предков своих Голенищевых-Кутузовых, про их ратные подвиги Миша готов был слушать бесконечно. Ведь родоначальника рода их Гавриила сам святой князь Александр Невский благословил! Ибо сражался Гавриил, рука об руку со святым князем Александром против шведов в праведном бою близ реки Невы. В том самом знаменитом бою, после которого и был святой князь Александр Невским прозван. А праправнука его Федора Александровича прозвали Кутуз. Кутуз — подушка у кружевниц. Удивительно, из каких слов складываются великие фамилии! Видимо, в роду их были искусные кружевных дел мастерицы. Вот и пошел род Кутузовых. И прапрадеды их, и прадеды были на царской службе. И отличались они честностью, преданностью, храбростью и незаурядным умом.

Когда Мишенька Кутузов стал Михаилом Илларионовичем Кутузовым, как и предки его, не воспользовался своим графским титулом, не остался на спокойной службе при царском дворе. После окончания инженерно-артиллерийской школы встал в строй русской армии и начал верой и правдой служить. Служить… Говорят, слово это потеряло свою ценность. Не слушайте никого, мои дорогие! И тогда, во времена Кутузова в русской армии были и подлость, и предательство, и лень, и трусость, и жестокость, и страшное желание командовать, не зная солдатской службы и военной науки. Но были и люди, благодаря которым Россия наша могла противостоять многим и многим вражеским силам, желавшим смести с лица земли нашу многострадальную Родину! Таким был учитель Кутузова полководец русский Александр Васильевич Суворов. Удивительный человек! При всей своей строгости и требовательности к солдатам, он был необыкновенно добрым. Солдаты его всегда одеты, накормлены, хорошо вооружены и обучены. А у него еще и сил хватало детишек солдатских грамоте учить! Вот вам и генерал-полковник! Суворов не уставал повторять, что «сила русской армии в солдате». И, что «солдат ученье любит, было бы с толком…» Толка в военных ученьях Суворова было больше, чем достаточно. Он даже лошадей обучал! Ставил им корзиночки с овсом сзади строя пехоты, когда обучались пехотинцы при внезапном наступлении конной кавалерии стоять до последнего мгновения. А конная кавалерия наступала и прорывалась сквозь строй решительно и бесповоротно. Потому что старались не только всадники, но и лошади, знавшие, что там, за этим строем пехотинцев их ждет награда… Корзиночки с овсом!

Да… Доброта, она превыше всего. Как ни рассуждай, а доброе сердце всегда правильный путь найдет в любом деле. Суворов почти никогда не проигрывал, хотя армия его часто была гораздо меньше, чем вражеская. И Александр Невский тоже побеждал не численностью и устрашением, а храбростью, выучкой и справедливостью! Ибо сражались полководцы наши русские за правое дело, за освобождение Родины своей. И солдат не уставали призывать к святой борьбе за родную землю. Вот и во время Отечественной войны 1812 года Кутузов, уже опытнейший полководец, одержавший ряд блистательных побед, перед великим Бородинским сражением, в котором армия Наполеона вдвое превышала численностью нашу армию, в сотый, в тысячный раз произносил те же слова. Скорбно, сурово, но с великой любовью просил солдат: «Вам придется послужить верой и правдой до последней капли крови. Надеюсь на вас. Бог нам поможет. Отслужите молебен…» И каждый солдат знал наверняка, что именно ему и доверяет Кутузов и верит именно в его храбрость.

Добрый-добрый дедушка Кутузов. Обычно вспоминается хорошее, светлое, доброе. А что вспомнить ему, вечному солдату, прошедшему на бесконечных войнах и огонь, и воду и медные трубы? Видевшему на своем веку столько крови, смерти, ужасных ранений, нечеловеческих мучений. Пережившего и предательство, и зависть, и злобу. И еще много чего. Нам с вами и не узнать никогда. О чем вспомнилось ему? Как на Бородинском поле в беспросветном дыму от непрекращающейся пальбы приходилось точно и верно с великой мудростью командовать своей армией, стараясь уберечь каждого воина от напрасной смерти… Благоразумное отступление после этой воистину великой битвы, нанесшей вражеской армии непоправимый урон… Только спустя многие годы историки поняли, что страшное Бородинское сражение, несмотря на отступление, выиграла русская армия во главе с Кутузовым, а не Наполеоновская. А тогда… Сколько пришлось пережить старику. Но сила духа его настолько была велика, ум прозорлив, и терпения хоть отбавляй, что все недовольства и жуткие обвинения в некомпетентности старого вояки он вынес с величайшим мужеством. И продолжал упрямо вести своих солдат туда, куда указывало ему его огромное доброе сердце и воинское чутье. А чутье его указывало, что армию свою надо уводить из Москвы. Отдать Москву Наполеону без боя, пустую, сожженную. А самому собраться с силами, тщательно подготовиться к решающему сражению и прогнать силу вражескую восвояси. Опять исход войны зависел только от его решения! Опять, в который раз лежал на нем этот неподъемный груз! Но Кутузов одолел и это…. Да, скорбным был тот вечер в маленьком домике в Филях, когда совещались главные наши генералы — сдавать Москву или сражаться за нее. Тогда Кутузову предстояло выдержать целый натиск генералов, умных и храбрых, но не имеющих такого таланта главнокомандующего, каким обладал гениальный старик. И им пришлось подчиниться. Тихо и неумолимо прозвучал тогда его голос: «Приказываю отступать». Недаром в Кутузове видели спасителя России!

Можно только догадываться, мои дорогие, что чувствовал Михаил Илларионович, когда сидя в закрытых дрожках, чтобы не быть узнанным, смотрел, как проходит через Москву его армия, как пустеет Москва… Ох, и о чем думал, когда подошел к нему партизан капитан Фигнер и доложил, что Москва запылает в первую же ночь и что все уже готово и ракеты, и зажигательные вещества. И что испытывал, когда обнял капитана и произнес пророческие слова: «Москва станет последним торжеством Бонапарта». Произнес тихо, но уверенно, с великой скорбью, но предчувствуя праведную победу.

Кровавыми слезами плакало его сердце, когда видел поле после битвы. Нет, мои друзья, это слишком горькое и страшное зрелище! Но… есть в зрелище этом горьком и страшном что-то святое… Светлое… Никогда нам не отблагодарить убиенных воинов, погибших за правое дело, за нашу страну святую, за Русь нашу. Мы всегда будем в долгу перед ними… «Господи Царь Небесный! Продли благодать Твою на православную Россию, продли мужество христолюбивого воинства, продли верность и любовь к отечеству православного русского народа!» — писал молитовку свою верный слуга царский, русский боярин и православный христианин граф Ростопчин, главнокомандующий тогда в Москве, чтобы поддержать бодрый дух ее жителей в те тревожные военные времена. Писал на специальных афишках, которые расклеивал по городу. Мне одну такую афишку тогда Михаил Илларионович подарил на память… для вас, мои дорогие. Именно, для вас! Вот читайте здесь: «Слава Богу! Все у нас в Москве хорошо и спокойно… Одного всем хочется, чтобы злодея победить, и то будет. Станем Богу молиться, да воинов снаряжать, да в армию их отправлять».

Задумается в своем старом потертом кресле старик Кутузов. Помрачнеет лицо его благородное. Испытующе посмотрит глазом своим единственным. Цепкий, сверлящий взгляд у генерала нашего, будто насквозь видит душу-то. Потом вдруг вспомнит афишки эти ростопчинские, улыбнется светло так, радостно. И… словно камень с души свалится. И захочется вдруг обнять этого великого старика и поклониться в ноженьки за сердце его огромное, за душу чистую да светлую, за доброту души этой неисчерпаемую, за скромность великую… Вот такой он, старик Кутузов!