Ньютоново яблоко - Пашнев Эдуард Иванович. Страница 12

И ветер пользовался своей безнаказанностью. Он ухитрился выдуть из урны бумажки и забросил их шутки ради на крышу кинотеатра. Вырвал у старушки газету и нацепил на сучок высокого худого дерева.

Сонька Козловская любила ветер. Она радовалась ему. И, наверное, поэтому очень смеялась, когда поравнялась с человеком, догонявшим свою шляпу. Он, этот дядька, оказался совсем лысым и даже отполированным. На такой голове ни одна шляпа не удержится.

Ветер мог рассмешить Соньку, но чаще всего он настраивал ее на серьезный лад.

– Мария Ивановна, – внезапно спросила она, – а почему наша планета никак не называется?

– Называется.

– Как?

– Земля.

– Так разве это название?

– Наша планета так и называется Земля. Это географическое понятие, и писать надо с большой буквы, если имеется в виду земля – огород, то писать надо с маленькой буквы.

Козлик хотела поймать лист, сорванный порывом ветра с тополя, но промахнулась.

– Я знаю, я знаю, – сказала она, поворачиваясь на секундочку спиной к ветру. – Но только Марс – это название, Венера – это название. А Земля… Какое же это название? Земля это не название, а так и есть земля. Ведь Венера – тоже земля? А она называется Венера. Марс – тоже земля? А он называется Марс, как же это получается?

Козлик развела руками и неожиданно вырвала у Саньки лист каштана, который тот подобрал еще около школы. Санька шел молча, грустно посматривал под ноги, и жизнерадостная, никогда не унывающая девчонка хотела его растормошить. Но он не погнался за ней и не стал отнимать лист каштана назад.

– Как получается? – переспросила учительница. – Понимаешь, люди думали сначала, что это не планеты, а боги, и поэтому дали планетам имена богов. А свою планету они никак не назвали, потому что ходили по ней, возделывали ее, строили жилища.

Козлик слушала внимательно, но такой ответ ее не устраивал. Марии Ивановне и самой не казалось убедительным то, что она говорила.

– Чудаки, – сказала Сонька, – всем планетам придумали названия, а про свою забыли.

– Не забыли, просто это никому не пришло в голову.

Козлик подобрала у обочины тротуара колючий каштан и сунула его себе в карман.

– Мария Ивановна, а если на других планетах есть жизнь, они, наверное, смотрят на нашу землю в телескоп? Вот бы опросить у них, как они назвали нашу планету. А им, – она засмеялась, – сказать, как называется ихняя планета. Они наверняка не знают. Они тоже, наверное, называют свою планету Земля. И не знают, что она давно уже Марс или Венера.

Учительница и ученица рассмеялись. Санька скупо улыбнулся. Он думал о галстуке и о своей неудавшейся жизни. Но Козлик все время отвлекала его своими рассуждениями:

– А ведь можно угадать название нашей планеты. Правда, Мария Ивановна? Подумать и угадать. Я уже давно думаю и наверняка скоро угадаю. Нет, я обязательно угадаю.

Мария Ивановна по-дружески обняла свою ученицу.

– А как ты узнаешь, что правильно угадала?

– Очень просто. Вот когда решаешь задачу… Решила и знаешь, что правильно. Еще в ответ не посмотрела, а знаешь точно, что правильно. Так и здесь. Я сразу почувствую, когда отгадаю.

«Рыжая фантазерка, – с какой-то особенной теплотой подумала учительница, – а главное, какая доверчивая. Дета чувствуют, когда их по-настоящему любишь. И тогда, если даже оде ошибешься, они простят, а таким, как Анна Елисеевна, они ничего не простят».

Зебрик застеснялся, что к нему пришли учительница и Козлик. Саньке он успел шепнуть, чтобы тот к нему заглядывал почаще со двора, куда выходят окна палат.

Козлик и Санька сели на кровать к Зебрику, а учительнице сестра принесла стул. Все съели по одному яблоку, а потом Сонька вдруг объявила:

– А я уже отгадала, как называется наша земля. Она называется не земля, а знаете как? АБЕНЕРОМ, – Козлик скромно потупила глаза. – Это по-марсиански.

Учительница улыбнулась одними губами, а Санька искренне засомневался:

– А откуда ты знаешь марсианский?

Для него не существовало вопроса: есть или нету на Марсе жизни? Конечно, есть. Но откуда могла эта рыжая девчонка узнать марсианское слово?

Зебрик серьезно посмотрел на девчонку, потрогал смущенно очки:

– Не АБЕНЕРОМ, а ОБЕНЕРОМ, – сказал он.

– Правильно! – захлопала в ладоши Козлих и весело засмеялась. – Как ты догадался?..

Если бы Санька Горский прочитал Сонькино название планеты Земля с обратной стороны, он бы понял, откуда взялась фонетическая поправка. ОБЕНЕРОМ с обратной стороны – это «море – небо». Зебрик прочитал, потому что волшебные очки научили его читать вывески не только слева направо, но и наоборот. А Санька не догадался. А зачем ему догадываться? Гораздо интереснее поверить тому, что его одноклассники знают марсианский язык. А почему бы им, действительно, его не знать? Если есть Марс, значит, есть и марсиане. А раз есть марсиане, значит есть и марсианский язык. А поскольку есть марсианский язык, должен же его кто-то знать среди жителей Земли. Человек, который в двенадцать лет во всем чудесном сомневается, очень много теряет. Санька Горский не сомневался.

10. Плешивая Веня

Окно третьей палаты находилось на четвертом этаже в самом углу. С правой стороны двора возвышался виадук, по которому беспрерывно бежали трамваи.

Санька свистнул, и тотчас сверкнули Зебриковы очки. Зебрик просунулся головой в форточку по самые плечи и посмотрел вниз.

– Здорово! – крикнул Санька.

– Чего? – не расслышал Зебрик, потому что в это время по виадуку загромыхал трамвай.

– Чего? – не понял Санька, потому что теперь в другую сторону прогромыхал трамвай.

А сверху неслось:

– Чего? Повтори!

– Чего? Не слышу!

– Ну, чего вы расчевокались?.. Не в лесу.

Мимо Саньки прошел низенький рябой человек в брезентовом плаще. За ним, покорно опустив голову, так что рыжие космы от самых ушей спадали ей на глаза, плелась лошадь.

– Неужто сообразить не можете, что из-за этих драндулетов, – он махнул в сторону виадука, – ничего не услышишь?

Лошадь была с большими плешивинами на боку. Рябой человек остановился, но лошадь продолжала идти, и она его легонько толкнула в спину, чтобы он двигался дальше.

– Ну, ты, Веня! – ласково замахнулся на нее рябой.

Он отвел ее в угол двора, где стояла телега, сходил в сарай, принес охапку сена, высыпал в телегу и дружески похлопал лошадь по боку, приглашая отобедать.

Она тряхнула головой, разметая с глаз космы, и принялась хрустеть.

Рябой пододвинул ей сено, чтобы удобней было есть, и ушел.

Зебрик торчал из форточки.

Санька стоял внизу. Оба с любопытством наблюдали. Саньке ужасно хотелось свести знакомство с лошадью.

Он восторженно помахал рукой Зебрику и показал в сторону телеги. Его жест означал: «Ничего себе лошадка. Вот бы прокатиться».

Трамваи прогромыхали по виадуку, и на минутку наступила тишина. Санька, пользуясь паузой в трамвайном движении, быстро начал выкладывать новости:

– А у нас новый классный руководитель. Анна Елисеевна ушла в восьмой «Б», а у нас Трофимчук. Он знаешь какой – чемпион области по мотоциклу. А Марию Ивановну вызывали в гороно за выговором. Она сама призналась, что нарочно Круглому поставила четверку. Вот смешная… А потом у нас было классное собрание, пришла мать Круглого, начала говорить: «Зачем вы моего мальчика зовете Круглым? Вот Козловскую Соню вы зовете Козликам, Щеглова Сережу – Щеглом, а Владика вы можете звать Синицей, ведь его фамилия Синицын. Зовите его Синицей». Только какой же он Синица, когда он Круглый? – Санька засмеялся. – Круглый, наверно, переведется в другую школу. Он сам Нинке Мумии сказал.

Санька хотел еще что-то сообщить, но по виадуку загромыхали сразу два трамвая. Он открыл рот и закрыл.

Теперь, чтобы объясниться снова, нужны руки. Но они были заняты. Бабушка Наташа купила мандаринов, чтобы Санька их отнес в больницу своему другу.