Тайной владеет пеон - Михайлов Рафаэль Михайлович. Страница 33

— На ночь? Насовсем? — бросил он.

Андрес уклончиво сказал:

— Пока хватит денег на койку...

— Врете! Старик не нуждается в средствах. Вы кто ему, — знакомый, родич?

— Я племянник его друзей, — Андрес решил про­учить соседа за любопытство. — А вы, сеньор?

Тореро подбежал и пожал ему руку:

— Я тоже племянник, тоже друзей. Спасибо за урок. Вы очаровательный малый, сеньор Андрес.

— Кто вам назвал мое имя, дон Габриэль? — улыб­нулся Андрес.

— Тот же, кто вам назвал мое.

Они жили дружно, не вмешиваясь в дела друг друга, не спрашивая о причинах поздних приходов, не делясь впечатлениями дня. Тореро несколько раз при­глашал Андреса на бой быков, но в университете нача­лись студенческие волнения и Андрес пропадал там до­поздна. Оба уставали и беседовали односложно. Как-то Габриэль стоял у окна и брился,  Андрес собирался уходить. Он уже взялся за ручку двери, когда тореро его остановил:

— Взгляните-ка! — весело сказал он. — Они собираются кого-то сцапать.

Андрес подошел к окну. Группа полицейских рас­сыпалась цепью по скверу.

— Вы любите зрелища, — безразлично заметил Андрес.

Он смотрел из-за плеча Габриэля и в зеркальце, ко­торое тот держал перед собой, заметил, как нахмури­лось лицо тореро. Впрочем, это продолжалось всего секунду. Габриэль намылил щеки и ловко водил ки­сточкой, взбивая белую пену. Андрес держал шляпу в руке, не зная, как поступить.

— Пожалуй, я примусь сегодня за книги, — решил он. — Кончится же когда-нибудь забастовка!

— Я бы тоже не сунулся сейчас в сквер, — заметил тореро.

Андрес искоса взглянул на него, но Габриэль про­должал растирать пену, оставаясь безучастным.

Молина видел, что квартиранты ужились, и особо им не докучал. Лишь раз в неделю он позволял себе останавливать Андреса и выспрашивать подробности о последних месяцах жизни сына.

Случилось так, что и Андрес обратился к хозяину дома: предстояло организовать побег из тюрьмы одного товарища и переправить его в провинцию. Андрес, сму­щаясь и напирая на то, что речь идет всего о сутках, попросил у Молина ссуду. Антиквар задумался:

— Вы вряд ли сумеете вернуть такую большую сумму, — решительно сказал он. — Деньги я дам без возврата, если они пойдут против армасовцев.

Когда к вечеру следующего дня Андрес принес ему долг, антиквар серьезно сказал:

— Мы, деловые люди, ценим уменье держать слово.

...И вот не прошло и полмесяца, он должен снова беспокоить хозяина дома. Роб. Негритянское имя. Молина сочтет Андреса назойливым, да и тореро не придет в восторг.

Обдумывая, как начать разговор с Молина, Андрес не знал, какие беспокойные дни у антиквара. Позво­нил следователь из тайной полиции. Он знает, что у сеньора Молина траур и что он не выходит к клиен­там. Но сеньор Молина мог бы быть полезен новому режиму, сумей он вспомнить товарищей своего сына. Тысячу извинений, но безопасность государства...

— Я жил главным образом за границей и не под­держивал никаких отношений с сыном, — резко отве­тил Молина. — Мы были чужими до самого дня его...

Он не кончил. Он не мог произнести последнего слова.

— Я так и думал, сеньор Молина. Но на всякий случай... Тысячу извинений.

Затем — приезд коллекционера из Гондураса. Ко­гда-то они дружили. Сейчас Молине хотелось выгнать этого преуспевающего рассудительного дельца, который цинично рассказывал, как он вывез из музея своей страны старинные сосуды, заменив их отличной поддел­кой, и нажил двадцать тысяч долларов, перепродав бостонскому королю кофе.

— А потом кофейный король, — стиснув зубы, ска­зал Молина, — в кругу своих друзей назовет нас дика­рями, которые не умеют ценить наследие своих же предков.

Коллекционер поспешил откланяться. Он понимает состояние дона Феликса. Он, собственно, и приехал выразить ему сочувствие в постигшем его горе. Но не стоит всех американцев мерить под одну гребенку. Среди них есть и люди, преданные искусству старины. Например, бостонский джентльмен...

Молина сидел потрясенный. Больше оставаться в бездействии он не мог. Он забросил своих клиентов, он забыл свое дело. Пусть здесь свирепствуют армасовцы и вынашивают аферы спекулянты. Он, Молина, объездит все страны Америки и найдет сокровища своей родины. Когда-нибудь Гватемала помянет его добрым словом.

Но кто выпустит его из страны? Армас закрыл все границы. Не в его интересах оповещать мир о том, что в Гватемале стреляют — слишком много и в слиш­ком многих. Он и его американские покровители из кожи лезли вон, чтобы убедить весь свет, как счастлива Гватемала, принявшая в свои объятия Армаса, и в ка­кую тишину и покой она погрузилась, избавившись от «красного правительства». Просьбу антиквара сочтут подозрительной. Но что-то нужно предпринять. Кого-то просить.

«Сумейте вспомнить товарищей сына...» Кто это говорил? Офицер полиции. Да. антиквар знает их. Одного во всяком случае. Славный парень. Образован­ный. Интересно, большой ли пост ему доверен подполь­щиками. Молина не сомневался, что Андрес связан с подпольем. Встретившись со своим квартирантом, он сказал напрямик:

— Я ничего о вас не знаю, Андрес, и я не очень любопытен. Но если вы и ваши друзья поможете мне выехать из Гватемалы, я сумею вас отблагодарить де­лом.

— Мы у вас в долгу, сеньор Молина, — ответил Андрес. — Я наведу справки.

Андрес передал просьбу антиквара своим партий­ным товарищам. И, как раз в день приезда Роба, к Мо­лина пришел неизвестный посетитель. Он попросил раз­говора наедине и назвался американской фамилией Кенон. Он и был похож на американца больше, чем на гватемальца, прекрасно говорил по-английски и по-испански и сообщил, что дает уроки английской фоне­тики. Молина перестал удивляться, — слишком много неожиданностей его постигло в последний месяц. Кенон слышал, что антиквар собирается предпринять небольшое путешествие, с научной целью. Он сам любит путешествовать и готов предоставить своему гватемаль­скому партнеру возможность выехать за границу. Его мог бы сопровождать кто-либо из друзей Кенона, на­пример, Андрес.

Имя Андреса сразу подсказало антиквару, с кем он имеет дело; недоумение его рассеялось. Кенон заме­тил это и сказал, что они легко договорятся, если его уважаемый собеседник готов предпринять это путеше­ствие инкогнито и на время отъезда предоставить дом своему преемнику. Им будет человек честный, поря­дочный и находчивый. Он не злоупотребит доверием сеньора Молины, который, в свою очередь, будет по­мнить, что от его скрытности зависит жизнь этого чело­века и, быть может, не только одного.

— Одно ваше слово — и армасовцы его повесят, — сурово сказал посетитель.

— Но одно его слово, — живо возразил Молина,— и армасовцы или их американские коллеги схватят меня. Такая взаимозависимость мне кажется гарантией скром­ности.

Кенон улыбнулся.

— Могу я спросить, под каким именем будет жить в моем доме мой преемник? — спросил антиквар.

— Конечно же под именем Феликса Луиса Мо­лина. — ответил Кенон. — Кажется, здесь вас мало кто знает.

— Одна консьержка и рассыльный. Значит, я пере­хожу на подпольное положение?

— Как и все честные гватемальцы, — с грустью отозвался посетитель. — Поверьте мне, сеньор, я уже месяц сплю по два часа в сутки.

Они расстались.

— Андрес, я собираюсь уехать. — пытливо всматри­ваясь в своего жильца, произнес антиквар, встретив юношу на лестнице.

— Что ж, я буду жалеть о вас, сеньор Молина. Если я пригожусь вам в дороге, располагайте мной.

Он что-то хотел добавить и осекся.

— Почему вы недоговариваете, Андрес? — мягко спросил антиквар, поглаживая бороду. — Я могу что-нибудь сделать для вас?

— Как всегда, — засмеялся Андрес. — Мне нужно поставить третью кровать в комнату.

Молина нахмурился.

— Не слишком ли много племянников для одного дома? Впрочем, делайте, как знаете.

— Спасибо, сеньор. — обрадовался Андрес. — Я бы на вашем месте не согласился.

Они рассмеялись, довольные друг другом.