Тоомас Линнупоэг - Мянд Хельо Аадовна. Страница 20

— Ни от чего я не увиливаю, — заявил Тоомас Линнупоэг, — именно о вечере я и хотел с тобой поговорить.

— Почему именно со мной? — осведомилась Майя недоверчиво.

— Потому что в нашем классе нет артистки лучше тебя, — объяснил Тоомас Линнупоэг, и он говорил вполне искренне.

Майя, которая всегда была неравнодушна к любой, даже самой маленькой похвале, спросила кокетливо:

— Ты так думаешь?

— Думаю, — ответил Тоомас Линнупоэг и предложил Майе выступить на вечере отдыха с диалогом из жизни класса. Майя сыграет роль учительницы, а Тоомас Линнупоэг изобразит ученика.

Майя сразу оживилась, и это, по мнению Тоомаса Линнупоэга, еще раз подтверждало, что артистический талант у нее есть.

— Я уже знаю, что делать! — воскликнула Майя. — Я буду изображать классного руководителя, а ты — Тойво Кяреда. Скажем, учительница приходит в класс и спрашивает: «Почему тебя вчера не было в школе?» Тойво отвечает: «Проспал». Учительница удивлена: «Проспал? До двух часов дня?» Тойво уточняет: «Нет, я проснулся в половине одиннадцатого». Учительница удивлена еще больше: «Что же ты не пришел в школу?» Тойво возражает: «Как не пришел! Пришел». Учительница говорит: «Но тебя не было ни на одном уроке». И тут Тойво сообщает: «Я чинил в школьной мастерской парту, ту самую, что сломал на прошлой неделе».

Майя до того обрадовалась открытию, что даже в ладоши захлопала. Радость Майи подхлестнула Тоомаса Линнупоэга, и он с жаром подхватил:

— Знаешь, кого еще можно представить? Учительницу русского языка и моего лучшего друга Пеэтера. Учительница входит в класс и сообщает: «Тому, кто написал карандашом, оценка снижается на один балл». Пеэтер возмущается: «Но это несправедливо! Не могу же я каждый день покупать себе новую ручку!» Учительница поворачивается к нему: «Выходит, я должна приносить вам ручки и раздавать перед уроком? Но тогда вы, чего доброго, заявите, что никудышные ручки — дело рук учительницы».

— Знаешь, Тоомас Линнупоэг, от твоей идеи обалдеть можно, — засмеялась Майя. — Давай, переберем всех учителей и учеников! Вот занятная викторина выйдет. Пусть отгадывают!

Вдруг Майя погрустнела.

— Только где нам репетировать? В школе нельзя, увидят… а у нас тесно.

— Пошли к нам, в бабушкину комнату, — предложил Тоомас Линнупоэг. — Там никто нам не помешает.

И они отправились к Тоомасу Линнупоэгу. Вернее, помчались во весь дух, словно боялись опоздать.

Тоомас Линнупоэг на вечере отдыха

Вечер с самого начала удался на славу. Мастер спорта оказался человеком слова, настолько человеком слова, что пришел на четверть часа раньше, и Тоомас Линнупоэг, разумеется, не упустил случая представить это как свою заслугу. Он расхаживал по залу и сам себя похваливал:

— Видите, что значит, когда организация дела находится в надежных руках.

— Не болтай, побереги свой голос, — сказала Катрин Эхалилл, — тебе еще петь сегодня придется.

Одним словом, заслугу Тоомаса Линнупоэга свели к нулю. Но Тоомас Линнупоэг и не подумал падать духом, а стал искать новый способ выдвинуться на первый план.

Мастер спорта кое-что порассказал, правда, сам он был гораздо интереснее, чем его выступление, рассказчик он был не ахти какой, ответил на вопросы и торопливо ушел — его в тот же вечер пригласила в гости еще какая-то школа. Мастер спорта имел отзывчивое сердце и не решался подвести ту другую школу, поэтому он сам отказался от программы, которую здесь приготовили в его честь. Говоря по правде, это было очень мило с его стороны — без мастера спорта все чувствовали себя увереннее, да и выступления вышли лучше.

Организованный Катрин Эхалилл ансамбль девочек спел три песни, мальчики сыграли несколько пьесок на губных гармошках, Майя продекламировала стихи, Катрин Эхалилл исполнила гимнастический номер с мячом, после нее выступили девочки-гимнастки с лентами, затем Тоомас Линнупоэг спел песню, а затем программа кончилась. Однако когда вот-вот должен был закрыться занавес, на сцену выбежали Майя и Тоомас Линнупоэг и крикнули в один голос:

— Внимание! Внимание! Только что вышел номер живой сатирической газеты. Если публике угодно, мы можем ее зачитать.

Все бурно зааплодировали в знак того, что им угодно.

Майя водрузила на нос очки и мгновенно превратилась в учительницу. Она сказала артисту Тоомасу Линнупоэгу: «Ты уже несколько недель не показывал мне дневника. Ты хоть сам помнишь, когда это было в последний раз?» Артист Тоомас Линнупоэг ответил, что он, кажется, и впрямь уже давненько не показывал. «Принесешь дневник в понедельник, — потребовала учительница, — договорились?» Артист Тоомас Линнупоэг молчал, но вовсе не потому, что роль вылетела у него из головы, а потому, что в диалоге была предусмотрена именно такая пауза. «Ты сказал «да»?» — спросила учительница Майя. Артист Тоомас Линнупоэг начал переминаться с ноги на ногу, пожал плечами и в конце концов покорно сказал: «А что же мне еще остается».

Все мгновенно догадались, что учительница Майя изображает их доброго и любимого классного руководителя, а Тоомас Линнупоэг — это Глас Народа, который вечно теряет свой дневник.

Успех Майи и Тоомаса Линнупоэга был полным. Смеялись ученики, смеялся классный руководитель. Когда одного за другим разыграли всех восьмиклассников, классный руководитель спросил:

— Тоомас Линнупоэг, а что же ты себя в кривом зеркале не показал?

— Вы хотите? — спросил Тоомас Линнупоэг. — Пожалуйста!

Тоомас Линнупоэг подмигнул Майе и поднял воротник своей рубашки. Дело в том, что Тоомас Линнупоэг время от времени придумывал какое-нибудь изменение в своей внешности. Это у него вошло чуть ли не в привычку, иначе Тоомасу Линнупоэгу было бы чересчур скучно в школе.

«Dear me! — воскликнула артистка Майя и молитвенно сложила руки. — Что ты, Тоомас Линнупоэг, опять выдумал? Большой мальчик, а ведешь себя, словно младенец. Сейчас же приведи в порядок ворот! Dear me!»

Но гвоздем вечера были, разумеется, танцы. Тоомас Линнупоэг протанцевал с Майей пять танцев подряд и поклялся протанцевать с ней и все оставшиеся, так как отношения с Майей у него теперь наладились. Но в тот самый момент, когда Тоомас Линнупоэг поклонился Майе в шестой раз, приглашая на танец, то же самое сделал и Пеэтер, так что Майе не оставалось ничего другого, как засмеяться и отказать обоим.

Однако Майя почувствовала необходимость как-то сгладить неловкость положения и, так как была окрылена сегодняшней удачей на сцене, она вдруг быстро сказала:

— Знаете, мальчики, я все-таки одержала победу над родителями.

— Какую победу? — спросил Тоомас Линнупоэг рассеянно, у него несколько испортилось настроение из-за того, что его лучший друг Пеэтер помешал ему потанцевать с Майей.

— Отец разрешил мне пойти в театральное училище.

— В театральное?! — изумился Пеэтер, и Тоомасу Линнупоэгу стало ясно, что Пеэтер и знать ничего не знает о делах Майи.

— А разве ты этого не знал? — спросил Тоомас Линнупоэг с напускным удивлением. — Это ведь такая старая история. — И тем самым яснее ясного дал понять Пеэтеру, что у него, Тоомаса Линнупоэга, и у Майи есть свои секреты. Но Пеэтер на этот намек и внимания не обратил.

— Вначале я думала, что сразу пойду учиться на артистку, — защебетала Майя, — но в Таллинне нет театрального училища, куда принимали бы после восьмилетки, а ехать в Вильянди не хочется. Вот мы и решили на семейном совете, что вначале надо закончить десятилетку. Так что со мной теперь все ясно.

— Со мной тоже, — сказал Пеэтер, и Тоомас Линнупоэг знал, что это правда: Пеэтер уже давно интересовался медициной.

— А как твои дела, Тоомас Линнупоэг? — спросила Майя язвительно. — Ты тоже пойдешь в артисты? После сегодняшнего дебюта тебе стоит об этом подумать.

— Может, и пойду, если ты попросишь хорошенько, — сказал Тоомас Линнупоэг мрачно. Но он был мрачен вовсе не потому, что Майя в открытую заговорила о несамостоятельности его планов на будущее, о нет, это — пустяк! Тоомаса Линнупоэга раздражал Пеэтер — он вроде бы собирался век простоять возле них. «Погоди же!» мысленно угрожал ему Тоомас Линнупоэг, горя желанием расправиться со своим лучшим другом.