Тоомас Линнупоэг - Мянд Хельо Аадовна. Страница 34

— Да, они быстро наращиваются, но потом снова опадают.

Тоомас Линнупоэг сделал новую ошибку. Все с той же протоновской непосредственностью он спросил:

— Зачем же измерять, если они снова опадают?

Тойво раскатисто рассмеялся.

— Ха-ха-ха! Ты, Тоомас Линнупоэг, в этом деле ни бум-бум! Чтобы знать, достаточно ли интенсивной была тренировка. Надо ли увеличить нагрузку или, наоборот, уменьшить. Во!

Тойво и еще посмеялся бы, но Пеэтер Мяги дал ему хорошего тумака и велел помолчать — кто же смеется во время тренировки! Пеэтер Мяги увлекся культуризмом всерьез и всерьез решил завербовать Тоомаса Линнупоэга в ряды почитателей этого вида спорта. Но Пеэтер Мяги хорошо, даже чересчур хорошо знал своего бывшего соседа по парте и понимал, что еще одна насмешка Тойво — и для культуризма Тоомас Линнупоэг будет навеки потерян. Поэтому-то Пеэтер Мяги и выбил тумаком из Тойво Кяреда всякое желание насмешничать. Мальчики приступили к тренировке.

Тоомасу Линнупоэгу казалось, будто он находится в средневековой камере пыток. Только во времена средневековья в камеру пыток не приходили добровольно. Он висел на шведской стенке, словно преступник на колесе, и делал все, что ему приказывали. Когда Тоомас Линнупоэг уже порядком повытягивал и повыворачивал свои суставы на перекладинах шведской стенки, он должен был перейти на наклонную плоскость и махать там гантелями. Затем, лежа спиной на мате, выжимать пятидесятикилограммовую штангу, затем работать с эспандером, поднимать рывком гири, выполнять упражнения, лежа на животе, на боку и стоя на корточках. После этого все началось сначала и повторялось до тех пор, пока каждый мускул Тоомаса Линнупоэга и проработан отдельно.

К концу тренировки Тоомас Линнупоэг до того вымотался, что уже и пальцем не мог шевельнуть. А Пеэтер и Тойво — хоть они и проделали те же упражнения, были все еще в полной форме. Пеэтер вновь измерил сантиметром бицепсы Тоомаса Линнупоэга и сделал вывод, что до тридцати сантиметров тот все же не дотянул, нужно еще миллиметра два. Пеэтер сказал:

— В следующий раз придется тебе увеличить нагрузку.

— Увеличить?! — Тоомас Линнупоэг даже охнул. По его мнению, нагрузку уже невозможно было увеличивать, и он поднял голос протеста, но приятели и слушать его не стали.

— Старик, тебе необходимо поскорее нарасти мускулы, — наставительно произнес Тойво Кяреда, стать таким же, как наш друг Пеэтер. Во!

Хотя Тоомас Линнупоэг и был вконец вымотан, никоим образом не относилось к его духу. Тут резервы Тоомаса Линнупоэга были неисчерпаемы.

— А вам зато не мешало бы укрепить свой интеллект. Стать такими, как я! Во! — Тоомас Линнупоэг передразнил Тойво Кяреда. — И к вашему великому огорчению, я должен сказать, что достичь этого еще труднее. Потому что духовный багаж сантиметром не измеришь. Во!

Тоомас Линнупоэг делает стенную газету

Тоомас Линнупоэг вынужден был признать, что учительница Кивимаа — большой знаток людей, иначе как бы она сумела из числа тридцати шести учеников назначить редактором газеты именно Катрин Эхалилл.

Катрин Эхалилл всегда относилась к общественным обязанностям со всей серьезностью, а на этот раз превзошла самое себя. Дело в том, что за летний период в ней скопился огромный запас энергии. И первым, кого Катрин Эхалилл остановила, был Тоомас Линнупоэг.

— Тоомас Линнупоэг, мы станем выпускать стенгазету! — воскликнула она.

— Да, я слышал, что ты будешь, — ответил Тоомас Линнупоэг. — Но лично я читаю настоящие газеты, прими это к сведению.

— Не валяй дурака! Мы все их читаем, — сказала Катрин Эхалилл раздраженно. — Ты необходим редколлегии как карикатурист, и тебе это прекрасно известно. Карикатуры в стенной газете — самое главное. Они — гвоздь стенгазеты.

— Конечно, известно, — ответил Тоомас Линнупоэг спокойно, — но мне известно и то, что тебе нравятся тупые гвозди. Ты захочешь, чтобы я нарисовал тебе ухо, в котором растут грибы, что должно означать грязные уши. Ты захочешь, чтобы я нарисовал какую-нибудь кокетливую девочку с перстеньками, с кольцами в ушах и в ожерелье, чтобы ты могла внизу подписать: «Реклама ювелирного магазина». Но чьи это грязные уши и кто именно эта модница, никто так и не узнает. Нет, дорогая Катрин, Тоомас Линнупоэг не станет рисовать в угоду тебе всякую ерунду, он должен беречь свою репутацию.

— Ну так нарисуй что-нибудь конкретное. — Катрин Эхалилл пошла на попятную, испугавшись, как бы Тоомас Линнупоэг не выскользнул у нее из рук.

— Помнишь, в прошлом году я нарисовал карикатуру на волосатика Тиммо Тийду, изобразил его рядом с обезьяной и подписал: «Прошу не путать, Тиммо Тийду — справа». Ты эту карикатуру в газету не взяла.

— Как же я могла ее взять, если справа была обезьяна. Это выглядело бы издевательством над парнем.

— Но, милочка, в том-то и заключается сатира, — объяснил Тоомас Линнупоэг. — Подумай, как убийственна была бы такая карикатура! И сколько принесла бы пользы! Тиммо Тийду хотя бы причесал свои космы.

Но Тоомасу Линнупоэгу все же не удалось отвертеться. Катрин Эхалилл кроме организаторских способностей обладала еще даром нажать на нужную кнопку, в запасе у нее имелась тема, перед которой Тоомас Линнупоэг не смог устоять. Объектом критики должен был стать его антидруг Киузалаас — накануне, подметая в классе пол, он поленился вынести мусор и запихал его под паркетину, которую ради этого отодрал от пола.

Тоомаса Линнупоэга история с Киузалаасом воодушевила, что он решил пустить в ход свой тал карикатуриста уже на уроке физкультуры. В результате вчерашних занятий культуризмом суставы Тоомаса Линнупоэга так одеревенели, а мышцы так болели, что он не смог вместе со всеми заниматься физкультурой. Учитель проявил необычайную человечность и позволил Тоомасу Линнупоэгу просто наблюдать за ходом занятий. Тоомас Линнупоэг сидел на скамейке возле спортивной площадки, положив блокнот для рисования на колени, и пытался схватить характерные черты внешности Киузалааса — в случае, если Катрин Эхалилл нарушит свое обещание, всем и без подписи должно быть понятно, кто есть кто. Усилия Тоомаса Линнупоэга уже стали приносить плоды, когда к нему подбежала Кюллики.

— Тоомас, подержи мой ключ! Он все время выпадает у меня из кармана. Чего доброго, потеряется.

Тоомас Линнупоэг сунул ключ к себе в карман и продолжал рисовать. Карикатура была закончена, и после урока физкультуры Тоомас Линнупоэг торжественно показал ее Катрин Эхалилл.

— Почему ты нарисовал Киузалаасу такое уродливое лицо? — спросила Катрин Эхалилл. — Сделай немного посимпатичнее.

Но Тоомас Линнупоэг отказался наотрез.

— Я не стану замазывать недостатки. Я не салон красоты, — сказал он твердо. До того твердо, что Катрин Эхалилл оставалось лишь согласиться, она не хотела потерять материал для стенгазеты.

— Тоомас Линнупоэг, что это ты опять с девочками улаживаешь? — Возле них появились Пеэтер Мяги и Тойво Кяреда.

— Деловые вопросы, — ответил Тоомас Линнупоэг с небрежной беспечностью и сунул карикатуру своим приятелям под нос. Но тут же изменил тон и спросил уже в своей обычной манере, то есть немного хвастливо:

— Ну, как сработано?

— Ого! — воскликнул Пеэтер Мяги и присвистнул.

— Ого! — воскликнул Тойво Кяреда. — Старик, ты у нас народный талант. Вундеркинд! Во!

Там, где собиралось трое парней, непременно оказывался и Киузалаас. Беспокойный и суетливый по натуре, он всегда должен был все знать и все видеть. Появился он и на этот раз. А Тойво Кяреда вместо того, чтобы отогнать Киузалааса, наоборот, стал разжигать по любопытство.

— Иди сюда смелей! Ты шагаешь прямиком в историю. Посмотри на эту картину! Гениальный Тоомас Линнупоэг тебя увековечил, такое счастье выпадает не каждому.

Увидев рисунок, Киузалаас хотел выхватить его из рук Тойво Кяреда, но Катрин Эхалилл проявила верх бдительности в деле сохранения материала для стенгазеты. Девочка завладела карикатурой и просто-напросто ушла с нею.